Михаил Каришнев-Лубоцкий - Каникулы Уморушки (Волшебные каникулы - 2)
- Я добуду! - пообещал Костя. - И учиться я стану хорошо, вот увидите!
В этот момент у входной двери раздался протяжный звонок.
- Еще гости пришли, - сказал, улыбаясь, Дрозофиллов и пошел открывать дверь.
Каково же было его удивление, когда он увидел на лестничной клетке кота, вцепившегося одной лапой в электрический провод, а другой готового во второй раз нажать на кнопку звонка!
- Пардон... - сказал кот виновато и, отцепившись от провода, шмякнулся на пол. - Извините, что потревожил...
Услышав знакомый голос, Костя выбежал в коридор.
- Иван Иванович!
- Костенька!! Мальчик мой родной!! Нашелся!
И говорящий кот тигриным прыжком сиганул на грудь Альтера Эго.
Это был, конечно, Гвоздиков.
Глава десятая,
в которой дедушки собираются в путь
А теперь, дорогой читатель, давай на время оставим Москву, оставим Змея Горыныча и его друзей, которые, как ты уже, наверное, догадался, благополучно встретились в квартире у Дрозофиллова, и перенесемся в Апалиху, в домик Маришкиных деда и бабушки.
В тот вечер, когда скорые пассажирские поезда мчали наших героев в столицу, старый лешак Калина Калиныч, не выдержав разлуки с внучкой, заявился в Апалиху к Петру Васильевичу и стал слезно просить его поехать в город "за компанию".
- Да я и сам собирался, Калиныч, хоть у хозяйки спроси, - кивнул Маришкин дедушка в сторону своей супруги. - Еще денька два - и поехал бы. Мы тут с Дружком извелись: как она, как они... Петух Саша и тот не кукарекает... Нет, ехать надо!
- Ему в город съездить, как мне чихнуть: ничего не стоит, - подтвердила бабушка. И добавила: - Путешественник он у меня, Миклуха-Маклай.
Петр Васильевич хотел было поспорить с женой и отказаться от почетного звания, но Калина Калиныч не дал ему произнести и слова.
- Поехали нынче, а? Душа за девчонку болит. Я ее сгоряча колдовской силы лишил, она теперь и постоять за себя не сможет.
- Это что ж: прямо сейчас ехать? - удивилась бабушка. - Не спамши, не емши?
- В вагоне поспим, дело привычное, - успокоил ее Калина Калиныч. - В вагоне прохладно, плесенью пахнет... - Он спохватился, покраснел и прибавил: - А еды у меня много, не волнуйтесь.
- Что-то не видать... - усомнилась бабушка.
- Пожалуйста! - Калина Калиныч прошептал что-то беззвучно, и на столе появились разные кушанья: пироги, оладьи, грибы в горшочках со сметаной, орешки в туесочке, ягоды...
- С голоду не погибнем, - гордо произнес Калина Калиныч, - не таковский мы народ!
- Что верно, то верно... - прошептала бабушка и присела на табуретку: у нее почему-то враз ослабели ноги.
- Угощайтесь, - жестом хлебосольного хозяина пригласил старый лешак Петра Васильевича и его жену к заставленному разнообразной снедью столу. Отведаем даров леса - и в путь!
- Благодарствуем, Калинушка. И ты с нами садись, - попросила нежданного гостя Маришкина бабушка.
Петр Васильевич первым отважился попробовать угощенья лешака. Взяв вилку, он стал охотиться за маринованным опенком и через одну-две минуты азартной погони ловко всадил свой гарпун в желанную добычу.
- Шустрый, шельмец! - улыбнулся Петр Васильевич, разглядывая замаринованного спринтера. - Еле догнал бесенка!
- Гриб как гриб, - обиделся почему-то Калина Калиныч. - А у тебя, Васильич, рука уже не та.
На этот раз черед обижаться пришел Петру Васильевичу.
- У меня рука не та? - возмутился он не на шутку. - Да я своих апалихинских в одну секунду по три штуки на вилку нанизываю! А ваши муромские с нечистой силой грибочки! На них не с вилкой ходить, а с сетями надобно!
Еле успокоила Маришкина бабушка поссорившихся дедушек.
- Эх, вы! - пристыдила она их обоих. - Внучки в городе, может, правда в беду попали, а они тут из-за грибов войну затеяли! Ты, Петь, с лешим за одним столом сидишь, а опенка в нечистой силе упрекаешь. Стыдись, Петь, аль не совестно?
- И я хорош, - покаялся бабушке Калина Калиныч. - Наши грибочки и впрямь, наверное, от ваших отличаются. В одном лесу с Уморушкой росли, вот и стали озорниками, - он вспомнил о внучке, и вновь глаза его заволокли грусть и печаль: - Росла в лесу... а теперь - в городе... Без силы чудодейственной, без любимого дедушки... Ехать надо, ехать!
- Раз такое дело - едем, - согласился Петр Васильевич. - Старость нужно уважать, - и, кивнув на старого лешака, сказал жене строго: - Калина Калиныч постарше нас будет, так что не спорь больше.
- А я и не спорю, это ты шумишь, - сказала бабушка. - А по мне что ж: езжайте... Я ведь за Маришку тоже, ой как волнуюсь. Езжайте, Бог с вами!
Калина Калиныч сердито крякнул, но промолчал.
И дедушки поехали.
Петр Васильевич знал, что Маришка находится на попечении у его друга детства и юности. Поэтому, приехав в Светлогорск, он и Калина Калиныч сразу же отправились на квартиру Гвоздикова.
- Вот придем сейчас на Большую Собачью улицу, - радовался Петр Васильевич, широко шагая по потресковшемуся тротуару, - отыщем одиннадцатый дом, подымемся в двадцать третью квартиру, а там...
- Уморушка! - подхватил Калина Калиныч.
- Маришка! - добавил Петр Васильевич.
- Гвоздиков! - закончил список Калина Калиныч.
- Тут же они, конечно, чай поставят греть, варенье какое-никакое из шкапа вынут... - мечтал Петр Васильевич, перепрыгивая через росточки тополей, пробившихся сквозь асфальт.
- Да и мы не с пустыми руками заявимся, - поддержал его мысль Калина Калиныч. - Видал, сколько гостинцев у нас? Ну-ка, помогай тащить!
И он передал Петру Васильевичу одну из тех двух корзинок, что внезапно оказались в его руках.
Так с мечтами и надеждами пришагали дедушки на Большую Собачью улицу, разыскали одиннадцатый дом, поднялись на нужный этаж и... вскоре убедились, что в двадцать третьей квартире никого нет.
- Может быть, погулять пошли? - высказал предположение Петр Васильевич.
- Может быть, может быть... - рассеянно повторил Калина Калиныч и, напрягая что было силы свой чудодейственный слух, прислушался.
Где-то далеко-далеко он услышал биение трех дорогих ему сердец: Уморушки, Маришки и Ивана Ивановича.
- Живы... - сказал он Петру Васильевичу. - Только уж очень далеко они гулять забрались. Еле услышал бедолаг...
Дедушки вышли на улицу и стали советоваться, как быть дальше.
- Перенести их сюда - дело рискованное: уж очень расстояние большое, да и проводов нынче всяких кругом - уйма. Самим перенестись - тоже не лучшая придумка. В нашем возрасте летать - только людей смешить...
Калина Калиныч присел на лавочку возле подъезда и стал сосредоточенно думать. Чтобы не мешать ему, Петр Васильевич тихо примостился рядом, поставив корзинку с гостинцами себе на колени. Но вскоре их сосредоточенное молчание нарушил неизвестный мальчишка лет десяти-одиннадцати. Влетев сначала в подъезд, он через минуту вылетел обратно на улицу и, увидев двух старичков, греющихся на солнышке, обратился к ним сразу с двумя вопросами:
- Извините, вы тут случайно двух девочек и одного мальчишку не видели? А кота полосатого?
Петр Васильевич развел руками: нет, не видели! А Калина Калиныч вдруг заинтересовался:
- Каких это ты девчонок ищешь, вьюноша? Уж не Маришку ли с Уморушкой?
- Их! - обрадовался Петя Брыклин (Это был, конечно, он.) - А еще Костьку и Иван Иваныча.
- Про Гвоздикова ты не спрашивал, - внес поправку Калина Калиныч. - Ты о коте полосатом интересовался.
- А... Да... - замялся Брыклин и покраснел, как рак.
Почуяв неладное, старый лешак строго спросил:
- А ну-ка, мил-друг, выкладывай, в чем дело? Не стесняйся - тут все свои.
- Я - дедушка Маришки, - представился Петр Васильевич.
- А я - Уморушки, - представился Калина Калиныч. - Говори, не бойся.
- А я и не боюсь, мне уже теперь все равно... - И Петя рассказал дедушкам все, что он знал.
- Я думал, они уже вернулись из Москвы, а их еще нет... - добавил он, окончив свой рассказ.
- И может быть, не будет! - с горечью воскликнул Калина Калиныч и резко поднялся со скамейки. - Едем, Петр Васильевич! Едем в Москву!
И дедушки помчались на вокзал, забыв у подъезда свои корзины с гостинцами.
- Я с вами! - крикнул им вслед Петя Брыклин. - Я только предупрежу бабушку! Я мигом!
И он побежал говорить бабушке о необходимости отправиться срочно в туристический поход. Потом, примчавшись на вокзал, он отыскал в толпе пассажиров Петра Васильевича и Калину Калиныча, уже успевших купить билеты, и сказал им:
- Спасите Костьку! Это я во всем виноват, мне и страдать! А он... пусть он живет, пожалуйста!
- Потом в этой каше разберемся: кто виноват, а кто нет, - сухо отозвался Калина Калиныч. - А пока веди нас лучше к нашему вагону.
Отправление через час, - сказал Петр Васильевич. - Но давайте все-таки пройдем на платформу.
Петя послушно повел стариков к тому перрону, где обычно останавливались московские поезда.
- Сейчас из Москвы прибудет, а потом на Москву подадут, - объяснил он Калине Калинычу и Петру Васильевичу. - Московские, как часы ходят, без опоздания!
