Рик Янси - Печать Соломона
– Да, – согласился Оп-девять.
Я не понял, с чем именно – с тем, что это из-за меня демоны завладели Печатью, или с тем, что он нашел бы ей применение.
– Значит, я все испортил. Опять. И теперь демоны на свободе, а мы не можем их обуздать. Выхода нет.
– Нет, потому что мы его не видим. Пока. Но я уверен, что мы его найдем.
– Почему вы так в этом уверены?
– Потому что, как я уже говорил, альтернатива – отчаяние, – ответил Оп-девять.
И он ушел, а я сидел и ждал свою еду. Этим я и был занят, когда вошла Эшли. Я выпрямился и провел рукой по волосам. Оброс я прилично.
– Привет, – сказал я. – Похоже, у нас получилось.
– Похоже, что да, – кивнула Эшли.
Она старалась не встречаться со мной взглядом. Наверное, не хотела видеть глаза, которые заглянули в очи демона.
– Почему ты не в форме? – спросил я.
– Я ухожу.
– Охотиться за Майком?
Эшли покачала головой:
– Нет, я ухожу из Конторы. Я подала заявление об уходе, Альфред.
– Правда? – Я был поражен. – Неужели так можно – просто взять и уволиться?
– Это не запрещено. Но и не одобряется.
– А как они помешают тебе разболтать их тайны?
– Они знают, где я живу.
– Ты шутишь.
– И где живут мои родные.
– Ты меня пугаешь, Эшли. Я много месяцев твердил себе, что АМПНА – хорошие ребята, а ты такое говоришь.
Эшли пожала плечами. Большинство людей неважно выглядят, когда пожимают плечами. Шея как будто исчезает, а кому хорошо без шеи? Взять хоть профессиональных футболистов. Но Эшли просто потрясающе выглядела, когда пожимала плечами. Светлые волосы качнулись, угол рта опустился, а между бровями появилась милая морщинка.
– Хорошим людям иногда приходится поступать плохо, – сказала она.
– А чем они тогда отличаются от плохих? Плохие поступают плохо, хорошие – хорошо.
– Наверно, все немного сложнее.
– Как всегда. Я никак не пойму, мне ли хочется, чтобы все было проще, или все просто, потому что я сам такой?
– Какой – такой?
– Простой.
Эшли улыбнулась:
– Ты какой угодно, но только не простой, Альфред.
Я воспринял это как комплимент. Так лучше, если разговариваешь с красивой девушкой.
– Почему ты уходишь?
Эшли посмотрела в сторону.
– Это из-за того, что было там, с демонами?
Эшли уклонилась от прямого ответа:
– Я просто… Иногда… что-то случается, и ты понимаешь, что все твои приоритеты поставлены с ног на голову. Я не видела родных больше двух лет. Контора завербовала меня сразу после колледжа. Я скучаю по ним. Скучаю по прежней жизни. Не знаю, смогу ли я жить как раньше, после… после всего случившегося, но я постараюсь. Вот что им от нас нужно, Альфред. Жизнь. Наша жизнь. А я не уверена, что готова отдать свою.
– Первый протокол, – сказал я, и она озадаченно на меня посмотрела. – Это требование Первого протокола, да? Пожертвуй жизнью ради великой цели, или там общего блага, или ради чего-то еще.
– Да, ради чего-то еще, – кивнула Эшли.
– Ну что я могу сказать? По-моему, ты там отлично сработала. Правда. И знаешь, извини за то, что было под брезентом…
– Под брезентом?
– Ну, я схватил тебя и все такое.
Эшли улыбнулась, и я увидел розовый кончик ее языка.
– Я была рада, что ты это сделал.
Она сказала, что не видела родных два года и что ее завербовали сразу после колледжа. Значит, ей двадцать четыре или двадцать пять. В наше время десять лет разницы ничего не значат. Ей, например, тридцать пять, а мне двадцать, такое встречается на каждом шагу, особенно в Голливуде. Но сейчас эта разница значила очень даже много.
У меня всегда было хреново с чувством времени. Я еще подумал, что меня тянет к Эшли как раз потому, что она сильно старше и уходит.
– Так или иначе, я хотела повидаться с тобой перед отъездом, – сказала Эшли.
– Зачем?
– Проведать. И попрощаться.
Эшли молча смотрела на меня. Так долго, что я даже смутился больше обычного. Потом она наклонилась и поцеловала меня в щеку. Я уловил аромат сирени.
– Будь осторожен, Альфред, – шепнула она мне на ухо. – Они лгали тебе и, если понадобится, солгут снова. Они используют тебя.
Тут распахнулась дверь, и два парня вкатили пару столиков с моим заказом. Эшли быстро отступила и смахнула со щеки слезу.
– Прощай, Альфред, – сказала она и вышла из комнаты.
Потом я еще очень долго ее не видел.
31
После еды мне чуток поплохело – угадайте почему, – и тут, как по вызову, вошел тот самый врач из морга. Я так и не узнал, как его зовут, поэтому про себя назвал доктором Ватсоном, как закадычного друга Шерлока Холмса. Не знаю почему – наверно, это первое имя, которое пришло мне на ум после слова «доктор». Я всегда делил врачей на две категории: тех, которые работают с живыми людьми, и тех, что занимаются покойниками. Возможно, этот работал и с теми и с другими, но мне все равно было немного не по себе, когда он меня осматривал.
Доктор сообщил, что обе пули вытащили и он полагает, что я очень скоро приду в форму.
– До следующего раза, – сказал я.
Неприятности имеют свойство преследовать меня, как верный пес. Можно простить человека за то, что он однажды поставил мир перед угрозой исчезновения. Но дважды – это уже слишком.
– Вы знаете, что такое дуфус?[20] – спросил я доктора.
– Я знаю, что такое даффер[21], – ответил он.
– А что это? Какое-нибудь покрывало на кровать? – Я начал отвлекаться от дурных мыслей.
– Это термин из гольфа.
– А, ну да. Вы же доктор. Ладно, дуфус – это тот, кто вечно все делает неправильно.
– Очень похоже на даффера.
– Может, дуфус – это от даффера?
– Странное предположение. Корень «дафф» – это «задница» на сленге, – возразил доктор Ватсон.
– Да, странно, – согласился я. – Потому что задница, в общем-то, ничем особо трудным и не занимается. Ну, она просто сидит, и все. Меня вот давно интересовал один вопрос. Может, вы ответите как доктор? Зачем нам щель? Две ягодицы, «булки» эти? Я вот не понимаю, какая в них необходимость.
Доктор с минуту подумал.
– В основном они нужны для поддержания равновесия.
– Футболисты с их помощью поднимают командный дух. Я вот не был звездой футбола, но во время игры получал свою долю шлепков.
– Не понимаю, почему мы беседуем о задницах.
– Ну, – сказал я, – иногда лучше поговорить о чем угодно, только бы не о том, о чем не хочется.
Он пристально смотрел на меня.
– Где мы? – спросил я.
– В штаб-квартире АМПНА.
– Это я знаю. Где находится штаб-квартира АМПНА?
– Вряд ли я могу тебе ответить.
– Это почему?
– Потому что не имею права.
Доктор ушел, а еще через несколько минут явился Оп-девять. На нем была парка на меху поверх английского костюма и зимние ботинки. Эшли тоже была тепло одета, и я подумал, что штаб-квартира АМПНА может располагаться на одном из полюсов.
– Итак, Альфред, по мнению доктора, ты полностью здоров, – заявил он. – Ну или почти полностью.
– Это как почти вменяемый. Вы тоже уходите?
– Тоже?
– Эшли заходила проведать меня.
– Понятно. Да, я ухожу.
– А что будет со мной?
– Вот поэтому я и пришел. Альфред, у тебя есть выбор. Ты можешь остаться в штаб-квартире, а можешь пойти со мной охотиться на Гиену.
– Мне не нравится ни то ни другое. А можно, я просто поеду домой, в Ноксвилл?
– Боюсь, что нет. Это небезопасно.
– Другого ответа я и не ждал. Они ведь знают, что я из Ноксвилла?
– Они очень многое знают.
– Очень – это сколько?
Оп-девять присел рядом со мной на кровать и положил свою большую ладонь мне на колено:
– Им известно о тебе все, Альфред. Все. Они знают тебя так, как не дано никому. Они видели твое подлинное лицо, которое ты прячешь от всех, даже от себя самого. Все, что ты знаешь, помнишь и даже то, чего не можешь вспомнить; все твои желания – даже те, в которых ты сам себе не признаешься; все это лежит перед ними как на ладони.
– Это неприятно.
– Конечно, штаб-квартира – самое надежное место на свете. Если ты решишь пойти со мной, я не смогу гарантировать тебе безопасность.
– Тогда с чего мне с вами идти?
Оп-девять долго и пристально смотрел на меня, но я не отвел взора. Я заглядывал в глаза пострашнее.
– Они и мое будущее могут увидеть?
Оп-девять покачал головой:
– Никто не знает нашего будущего, Альфред. Кроме одного, но этот секрет он никому не выдаст.
– Вы же знаете, какой будет ответ? Вам уже ясно, что я выберу.
Я встал с кровати и поморщился от острой боли, пронзившей правую ногу.
– Ладно, где моя парка?
32
Я шел за Оп-девять по лабиринту светло-зеленых коридоров к двум раздельным лифтам мимо дверей без табличек и с кодовыми замками, а возле некоторых еще и стояли вооруженные охранники. Оп-девять шагал быстро – я с раненой ногой едва за ним поспевал – и почти все время молчал, но иногда, как, например, в одном из лифтов, он поворачивался ко мне и что-нибудь говорил.
