Михаэль Энде - Волшебный напиток
Бредовред и Тирания уже вернулись из четырехмерного пространства и теперь, вконец измочаленные, бессильно развалились в креслах. Больше всего на свете им хотелось просто посидеть хоть несколько минут без дела, хоть чуть-чуть передохнуть, но как раз этого они не могли себе позволить -- это подвергло бы их жизнь величайшей опасности.
Оба сидели, уставившись на чашу с пуншем.
Напиток в принципе был готов. Никаких процедур теперь не требовалось, все было сделано точно по рецепту, однако в те несколько минут, которые оставались до начала колдовского сатанинского эксперимента, колдун и ведьма должны были одолеть еще одно трудное препятствие. И оно, похоже, было самым коварным. Задача состояла в том, чтобы не делать, вот именно -- не делать определенных вещей.
Согласно самой последней инструкции пергаментного свитка, теперь следовало просто-напросто дождаться, пока волнение в чаше само собой не успокоится и вся муть не растворится без осадка. А до этого момента колдун и ведьма ни в коем случае не должны были задавать никаких вопросов, даже мысленно. Ведь всякий вопрос (скажем: "Получится или нет?", или: "Почему я так поступил?", или: "Есть ли в этом смысл?", "Чем все это кончится?") содержит в себе крупицу сомнения.
А в последние минуты никаких сомнений быть не должно. Нельзя было даже мысленно задать и вопрос о том, почему нельзя задавать вопросов.
Дело в том, что пока волнение в чаше не улеглось и пунш не стал прозрачным, он находился в крайне восприимчивом и нестабильном состоянии. Он реагировал Даже на мысли и чувства. Малейшее сомнение в колдовской силе напитка -- и варево взорвалось бы как атомная бомба, а уж тогда на воздух взлетели бы не только колдун с ведьмой, но и вилла "Ночной кошмар", да и весь город.
Однако, как всем известно, нет ничего труднее, чем не думать о чем-то, о чем думать запрещено. Например, обычно ты не думаешь о кенгуру. А вот если тебе скажут, что в течение пяти минут ты ни в коем случае не должен думать о кенгуру -- ну, как тут сделать так, чтобы не лезли в голову мысли именно о кенгуру? Есть только один выход: предельно сосредоточиться и думать о чем-нибудь другом, не важно о чем.
И вот Бредовред и Тирания сидели в лаборатории и изо всех сил старались думать о чем угодно, только не о пунше, и ни о чем даже мысленно не задавать вопросов. От страха и усердия у них буквально глаза на лоб лезли.
Колдун бормотал себе под нос стишки, которые выучил когда-то в детском адике. (Детский адик у злых волшебников -- то, что у обычных людей называется детским садиком). Бормотал он стихи монотонно и уныло:
Я грязнуля-поросенок
Перепачкал сто пеленок,
Я неряха, я -- хрю-хрю!
Скоро вырасту в свинью.
Или вот такие стихи:
Маленький мальчик жабу поймал,
Хрясь! -- и головку ей оторвал,
Бросил в канавку и дальше пошел.
Вот молодец -- поступил хорошо!
Он и колыбельную вспомнил, которую когда-то в детстве пела ему матушка:
Спи, моя радость, усни,
Глазки скорее сомкни.
Мышки летают в саду,
Дремлют пиявки в пруду...
Спи, моя радость, усни...
Папа твой кровушку пьет.
Он и сыночку нальет,
Пей, мое солнышко, пей,
Будешь, как папа, злодей.
Пей, мое солнышко, пей...
Прочел Бредовред и такой стишок:
Жучкам и мухам лапки отрывает
Десятилетний полуидиот.
Он идиотом полным стать мечтает,
Вот и ведет себя как идиот.
Он читал и многие другие назидательные стишки и пел веселые детские песенки.
Тем временем Тирания подсчитывала в уме, какой доход принесет ей один золотой талер, если положить его в банк под 0,6 процентов годовых в нулевом году. Конечно, если принять, что банк, основанный в году, порядковый номер которого нуль, до сих пор не лопнул.
Эту математическую задачку она решала по формуле, которая известна всем бизнес-ведьмам и бизнес-колдунам:
К Ко (I + i)n,
где К -- капитал, n -- порядковый номер года, i -- сумма процентов за один год.
Тирания дошла уже до такой суммы, которая равнялась стоимости сотен и тысяч золотых шаров размером с наш земной шар, однако до суммы процентов за текущий год ей было еще далеко. Тирания считала и считала в уме не хуже калькулятора -- ведь на карту была поставлена ее жизнь.
Прошло довольно много времени, а кунштюк-пунш все еще бурлил и был мутным. С каждой минутой Бредовред все сильнее чувствовал, что его тело вытягивается в длину и изгибается в виде вопросительного знака. А Тирании мерещилось, что бесчисленные колонки цифр, которые она вообразила, состояли из множества малюсеньких вопросительных знаков -- они мельтешили, прыгали и ни за что не хотели выстраиваться в ряды и столбики.
-- Ох, ради всех канцерогенов (Канцерогены -- химические вещества, воздействие которых на организм при определенных условиях вызывает рак и другие опухоли.)! Это выше моих сил, я не помню больше ни одного стишка...
А Тирания прошептала в ужасе:
-- В моих подсчетах все смешалось! Сейчас... Сейчас я начну думать о...
Бац! Племянник отвесил тетушке отменную оплеуху -- а что было делать?
Уй-юй-юй! -- взвизгнула ведьма. -- Ну, погоди! -- И влепила племяннику такую затрещину, что у того очки слетели с носа да и улетели в дальний конец лаборатории.
И тут пошла у них такая драка, которая сделала бы честь самым каратистовым каратистам.
Наконец опомнившись, тетка и племянник увидели, что оба сидят на полу и пыхтя глядят друг на друга. У Бредовреда красовался под глазом синяк, у Тирании из носа сочилась кровь.
-- Я не хотел тебя обидеть, тетя Тираша, -- казал Бредовред. -- Но взгляни-ка! -- Он показал на чашу из Холодного пламени.
Огневой вихрь полностью утих, вся муть куда-то исчезла. В чаше переливался всеми цветами радуги прозрачный и спокойный катастрофанархисториязвандалкогорючий кунштюк-пунш.
Колдун и ведьма глубоко вздохнули -- гора с плеч!
-- Дать пощечину -- это была гениальная идея, -- сказала Тирания. -Все-таки ты хороший мальчик, маленький мой.
-- Ну вот, тетя, опасность миновала, и мы можем думать о чем угодно. По-моему, теперь самое время всласть поразмыслить о том, о чем хочется. Как ты считаешь?
- Идет!
Предвкушая удовольствие, ведьма аж глаза закатила.
А Бредовред осклабился. Конечно же, предложив тетке вволю поразмышлять о чем-то приятном, он втайне кое-что уже придумал --то-то тетушка подивится.
Ворон и котишка постепенно пришли в себя после обморока, и в первую минуту обоим показалось, что они спят и видят сон. Ледяной ветер стих, было очень тихо, на небе высыпали звезды, мороз ослаб. Звонница была озарена призрачным золотым светом. И вдруг одна из громадных каменных статуй, что уже много веков подряд взирали на город с высокого стрельчатого окна колокольни, обернулась и шагнула с окна к ним в звонницу. Оказывается, статуя была живая!
Это был худощавый пожилой господин в длинном расшитом золотом плаще. На плечах у него, точно эполеты, лежал снег. На голове у незнакомца была высокая епископская тиара, в левой руке он сжимал жезл с загнутым концом. Светло-голубые глаза под кустистыми белыми бровями смотрели довольно приветливо, но и немного растерянно -- незнакомец удивился, увидев кота и птицу.
В первую минуту можно было бы подумать, что этот старец -- святой Николай, Сайта-Клаус. Но он был без бороды. А разве кто-нибудь видел бритого Сайта-Клауса?
Старец поднял руку, и тут Якоб и Мориц почувствовали, что не могут ни пошевелиться, ни заговорить. Оба сильно испугались, но в то же время, у них, как ни странно, появилось чувство, что теперь они под надежной защитой.
-- Вы что это тут делаете, сорванцы, а? Отвечайте! -- Он подошел ближе и склонился, чтобы получше разглядеть ворона и кота. При этом он сощурился -- наверное, он был близорук.
Кот и ворон испуганно смотрели на него снизу.
-- Мне известно, что вы задумали, -- продолжал старец. -- Вы же во всю глотку кричали о своих планах, когда забирались сюда наверх. Вы задумали расстроить мой великолепный новогодний звон. Честно говоря, по-моему это не слишком красиво. Я и сам очень люблю разные озорные проделки, ведь я как-никак святой Сильвестр. Но то, что вы собрались устроить нынче вечером, это скверная шутка, согласны? Стало быть, я вовремя подоспел.
Кот и ворон хотели возразить, но по-прежнему не могли вымолвить ни словечка.
-- Должно быть, вы не знаете, -- продолжал святой Сильвестр, -- что раз в год, в день моих именин, я прихожу сюда и смотрю, все ли в порядке. В наказание за то, что вы задумали такую скверную шутку, мне наверное, следует превратить вас в каменные изваяния и на часок-другой поставить в угол. Да, так и сделаю. Посидите-ка тут до утра, подумайте
о своем поведении. Но прежде я желаю услышать, что вы скажете в свое оправдание.
Кот и ворон молчали.
-- Вы что же, дара речи лишились? -- удивился святой Сильвестр. -- Ах да, совсем забыл... -- Он снова взмахнул рукой. -- Ну, говорите, да не разом, а по очереди. И не вилять! Говорите правду.
