Алексей Суворин - Переписка А. П. Чехова и А. С. Суворина
И. Леонтьев-Щеглов сохранил в своих дневниках суждения Суворина, очень далекие от хрестоматийных представлений о добром, мягкосердечном, "похожем на барышню" Чехове: "...кремень-человек и жестокий талант по своей суровой объективности". Но есть и другие, несправедливые слова, продиктованные досадой: "Певец среднего сословия! Никогда большим писателем не был и не будет..." (ЛН, с. 484--485).
Начавшаяся в 1886 году переписка Чехова с Сувориным продолжалась 17 лот, до 1903 года. Сохранились только письма Чехова (их 337); свои письма Суворин изъял из архива писателя после его смерти, они никогда не публиковались и к настоящему времени, если не считать случайно уцелевших черновиков и нескольких телеграмм, утрачены, по-видимому, безвозвратно.
Сразу после смерти Чехова Суворин напечатал воспоминания, включив туда отрывки из нескольких чеховских писем. Затем письма к Суворину вошли в 6-томное собрание, выпущенное М. П. Чеховой.
ЧЕХОВ -- А. С. СУВОРИНУ
21 февраля 1886 г. Москва
86. II. 21
Милостивый государь Алексей Сергеевич!
Письмо Ваше я получил. Благодарю Вас за лестный отзыв о моих работах и за скорое напечатание рассказа1. Как освежающе и даже вдохновляюще подействовало на мое авторство любезное внимание такого опытного и талантливого человека, как Вы, можете судить сами...
Ваше мнение о выброшенном конце моего рассказа я разделяю и благодарю за полезное указание. Работаю я уже шесть лет, но Вы первый, который не затруднились указанием и мотивировкой.
Псевдоним П. Чехонте2, вероятно, и странен, и изыскан. Но придуман он еще на заре туманной юности3, я привык к нему, а потому и не замечаю его странности...
Пишу я сравнительно немного: не более 2--3 мелких рассказов в неделю. Время для работы в "Новом времени" найдется, но тем не менее я радуюсь, что условием моего сотрудничества Вы не поставили срочность работы. Где срочность, там спешка и ощущение тяжести на шее, а то и другое мешает работать... Лично для меня срочность неудобна уже и потому, что я врач и занимаюсь медициной... Не могу я ручаться за то, что завтра меня не оторвут на целый день от стола... Тут риск не написать к сроку и опоздать постоянный...
Назначенного Вами гонорара4 для меня пока вполне достаточно. Если еще сделаете распоряжение о высылке мне газеты, которую мне приходится редко видеть, то буду Вам очень благодарен.
На этот раз шлю рассказ5, который ровно вдвое больше предыдущего и... боюсь, вдвое хуже...
С почтением имею честь быть
А. Чехов.
Якиманка, д. Клименкова.
Письма, т. 1, с. 148--149; Акад., т. 1, No 149.
1 Первый рассказ, напечатанный в "Новом времени", -- "Панихида" {1886, No 3581, 15 февраля). Подписан: Ан. Чехов.
2 Чехов выбрал своим псевдонимом прозвище, данное ему законоучителем таганрогской гимназии протоиереем Покровским.
3 Из стихотворения А. В. Кольцова "Разлука" (1840).
4 По 12 коп. со строки.
5 "Ведьма".
ЧЕХОВ -- А. С. СУВОРИНУ
30 мая 1888 г. Сумы
30 май, Сумы, усадьба Линтваревой.
Уважаемый Алексей Сергеевич!
Отвечаю на Ваше письмо, которое получено мною только вчера; конверт у письма разорван, помят и испачкан, чему мои хозяева и домочадцы придали густую политическую окраску1.
Живу я на берегу Псла, во флигеле старой барской усадьбы. Нанял я дачу заглазно, наугад и пока еще не раскаялся в этом. Река широка, глубока, изобильна островами, рыбой и раками, берега красивы, зелени много... А главное, просторно до такой степени, что мне кажется, что за свои сто рублей я получил право жить на пространстве, которому не видно конца. Природа и жизнь построены по тому самому шаблону, который теперь так устарел и бракуется в редакциях: не говоря уж о соловьях, которые поют день и ночь, о лае собак, который слышится издали, о старых запущенных садах, о забитых наглухо, очень поэтичных и грустных усадьбах, в которых живут души красивых женщин, не говоря уж о старых, дышащих на ладан лакеях-крепостниках, о девицах, жаждущих самой шаблонной любви, недалеко от меня имеется даже такой заезженный шаблон, как водяная мельница (о 16 колесах) с мельником и его дочкой, которая всегда сидит у окна и, по-видимому, чего-то ждет. Все, что я теперь вижу и слышу, мне кажется, давно уже знакомо мне по старинным повестям и сказкам. Новизной повеяло на меня только от таинственной птицы -- "водяной бугай", который сидит где-то далеко в камышах и днем и ночью издает крик, похожий отчасти на удар по пустой бочке, отчасти на рев запертой в сарае коровы. Каждый из хохлов видел на своем веку эту птицу, но все описывают ее различно, стало быть, никто ее не видел. Есть новизна и другого сорта, но наносная, а потому и не совсем новая.
Каждый день я езжу в лодке на мельницу, а вечерами с маньяками-рыболовами из завода Харитоненко отправляюсь на острова ловить рыбу. Разговоры бывают интересные. Под Троицу все маньяки будут ночевать на островах и всю ночь ловить рыбу; я тоже. Есть типы превосходные.
Хозяева мои оказались очень милыми и гостеприимными людьми. Семья, достойная изучения. Состоит она из 6 членов. Мать-старуха, очень добрая, сырая, настрадавшаяся вдоволь женщина; читает Шопенгаусра и ездит в церковь на акафист; добросовестно штудирует каждый No "Вестника Европы" и "Северного вестника" и знает таких беллетристов, какие мне и во сне не снились; придает большое значение тому, что в ее флигеле жил когда-то художник Маковский, а теперь живет молодой литератор; разговаривая с Плещеевым, чувствует во всем теле священную дрожь и ежеминутно радуется, что "сподобилась" видеть великого поэта.
Ее старшая дочь, женщина-врач -- гордость всей семьи и, как величают ее мужики, святая -- изображает из себя воистину что-то необыкновенное. У нее опухоль в мозгу; от этого она совершенно слепа, страдает эпилепсией и постоянной головной болью. Она знает, что ожидает ее, и стоически, с поразительным хладнокровием говорит о смерти, которая близка. Врачуя публику, я привык видеть людей, которые скоро умрут, и я всегда чувствовал себя как-то странно, когда при мне говорили, улыбались или плакали люди, смерть которых была близка, но здесь, когда я вижу на террасе слепую, которая смеется, шутит или слушает, как ей читают мои "Сумерки", мне уж начинает казаться странным не то, что докторша умрет, а то, что мы не чувствуем своей собственной смерти и пишем "Сумерки", точно никогда не умрем.
Вторая дочь -- тоже женщина-врач, старая дева, тихое, застенчивое, бесконечно доброе, любящее всех и некрасивое создание. Больные для нее сущая пытка, и с ними она мнительна до психоза. На консилиумах мы всегда не соглашаемся: я являюсь благовестником там, где она видит смерть, и удваиваю те дозы, которые она дает. Где же смерть очевидна и необходима, там моя докторша чувствует себя совсем не по-докторски. Раз я принимал с нею больных на фельдшерском пункте; пришла молодая хохлушка с злокачественной опухолью желез на шее и на затылке. Поражение захватило так много моста, что немыслимо никакое лечение. И вот оттого, что баба теперь не чувствует боли, а через полгода умрет в страшных мучениях, докторша глядела на нее так глубоко виновато, как будто извинялась за свое здоровье и совестилась, что медицина беспомощна. Она занимается усердно хозяйством и понимает его во всех мелочах. Даже лошадей знает. Когда, например, пристяжная не везет или начинает беспокоиться, она знает, как помочь беде, и наставляет кучера. Очень любит семейную жизнь, в которой отказала ей судьба, и, кажется, мечтает о иен; когда вечерами в большом доме играют и поют, она быстро и нервно шагает взад и вперед по темной аллее, как животное, которое заперли... Я думаю, что она никому никогда не сделала зла, и сдается мне, что она никогда не была и не будет счастлива ни одной минуты.
Третья дщерь, кончившая курс в Бестужевке,-- молодая девица мужского телосложения, сильная, костистая, как лещ, мускулистая, загорелая, горластая... Хохочет так, что за версту слышно. Страстная хохломанка. Построила у себя в усадьбе на свой счет школу и учит хохлят басням Крылова в малороссийском переводе. Ездит на могилу Шевченко, как турок в Мекку. Не стрижется, носит корсет и турнюр, занимается хозяйством, любит петь и хохотать и но откажется от самой шаблонной любви, хотя и читала "Капитал" Маркса, но замуж едва ли выйдет, так как некрасива.
Старший сын -- тихий, скромный, умный, бесталанный и трудящийся молодой человек, без претензий и, по-видимому, довольный тем, что дала ему жизнь. Исключен из 4 курса университета, чем не хвастает. Говорит мало. Любит хозяйство и землю, с хохлами живет в согласии.
Второй сын -- молодой человек, помешанный на том, что Чайковский гений. Пианист. Мечтает о жизни по Толстому.
