Михаил Каришнев-Лубоцкий - Тайна Муромской чащи (Волшебные каникулы - 1)
- Я и не трогаю, - ответил ласково внук, - я только посмотрю...
И Степочка быстро открыл бачок и вытащил из него спираль с намотанной на нее пленкой.
- И ничего не видно! - обиженно проговорил Степочка, обманутый в своих надеждах.
Из рук его сизой змейкой свисала засвеченная пленка. Георгий Александрович посмотрел на нее, мгновенно все понял и упал в обморок.
Глава тридцать четвертая
Лесной Совет длился больше двух часов. Чего только не предлагали обитатели Муромской Чащи, но в конце концов все сошлись в едином мнении, и Калина Калиныч смог подвести итог.
- Первое! - торжественно объявил он собравшимся на Совет, вытирая со лба пот. - Поручается нашим гостям из Апалихи побеседовать с незванными лесорубами. Если беседа не поможет, то мы снарядим ходоков...
- Поможет! - выкрикнула Маришка и тут же прикусила язык под грозным взглядом Ивана Ивановича.
- И третье... - произнес Калина Калиныч, забыв договорить о втором решении. - Если и ходоки вернутся ни с чем, то мы заколдуем наглых пришельцев!
- Надеюсь, что дело до этого не дойдет, - тревожно проговорил Гвоздиков. - Мы побеседуем, и они образумятся.
- Образумиться может любой, - нравоучительно сказала Ученая Сова, с недоверием поглядывая на старого учителя, - любой, но только не бессовестный!
И она была права, во всяком случае, она была права сегодня. Гвоздиков, Маришка и Митя целый час втолковывали неудачливой бригаде, что они не лешие, не колдуны, не волшебники, а обыкновенные люди, пришедшие в Муромскую Чащу для их спасения и для спасения самой Муромской Чащи. Особенно старалась убедить упрямых лесорубов Маришка. Она подступала к братьям Разбойниковым и сердито им выговаривала:
- Вы что: меня не узнаете? Я же вам в Апалихе еще про Муромскую Чащу рассказывала!
- Почему не узнаем - узнаем... - опускал Паша глаза, продолжая упорно гнуть свою линию, - там ты просто девчонкой была, а тут...
- Ну, что тут, что тут?!
- А тут ты волшебницей окажешься, - поддерживая брата, сказал Саша.
- Я - волшебница?! - искренне удивилась Маришка. - Я самая обыкновенная второклассница! Видите у меня еще на руке чернильное пятно не стерлось?
И она по очереди стала протягивать им свою руку с бледным фиолетовым пятнышком у запястья.
- Сейчас видим, - шептали парни, дружно пятясь от наседавшей на них девчонки, - а через минуту - хоп! - и нету...
Хитрый Опилкин решил проверить старика и мальчишку с девочкой более надежным способом. Он быстро сбегал в палатку и взял там свой старый топор. Спрятав его за спину, он вернулся и продолжил прерванный было разговор.
Старик, мальчик и настырная девчонка просили лесорубов немедленно покинуть Муромскую Чащу. Бригада, и сам бригадир с радостью хотели бы исполнить их просьбу. Но сколько дней и сил было уже потеряно! Сколько денег ушло впустую, выброшено на ветер... А сколько не заработано! Подумав об этом, Опилкин заскрежетал зубами. Только трудом, упорным трудом до седьмого пота могла бригада искупить и исправить совершенные ими ошибки.
- Нет! - решительно ответил после долгих и мучительных раздумий Григорий Созонович. - Мы не вернемся, пока не сделаем задуманное!
Разговаривая, он время от времени доставал из-за спины топор и, покрутив его в руках, прятал снова за спину. Старик и особенно мальчишка косили глаза на топор, но рассыпать его впрах, кажется, не собирались. Опилкин окончательно уверился, что перед ним обыкновенные нормальные люди, а никакие не волшебники, и потерял к просителям всякий интерес.
- А ну, ребятки, отдыхать! - громко объявил он и зачем-то похлопал три раза в ладоши. - Завтра тяжелый день!
- Утро сегодня тоже было не легкое... - вздохнул Ведмедев и первым отправился на покой в палатку.
За ним потянулись и братья Разбойниковы. Опилкин, который хотел было уже идти следом за Пашей и Сашей, посмотрел в последний раз на странных пришельцев, и жалость к ним на мгновение шевельнулась в его одеревеневшем сердце:
- Прошу и вас к нашему, так сказать, шалашу... Устали, чай, с дороги?
Но Иван Иванович вдруг заупрямился и отказался от приглашения.
- Благодарю вас, - холодно сказал он Григорию Созоновичу, - и я, и дети сыты. Мы раскинем свой бивуак где-нибудь в другом месте! - И он повернулся к Опилкину спиной.
А Маришка удивленно подумала: "Оказывается, у нас какой-то бивуак имеется... А я и не знала!"
Глава тридцать четвертая
Но бивуака у Гвоздикова не было. Он сказал про него Опилкину лишь для того, чтобы отказаться от бригадирского приглашения.
- Наши друзья из Муромской Чащи подумают, что мы заодно с лесорубами, объяснил Иван Иванович ребятам, - но разве мы можем согласиться на вырубку прекрасного заповедника?
- Не можем! - сказала Маришка решительно.
- Не можем, - ответил также и Митя. И тут же спросил: - А что мы можем?
Гвоздиков отвел ребят подальше от стойбища лесорубов и пригласил их на минутку присесть.
- Что мы можем? - повторил Иван Иванович Митин вопрос, после того как они все уселись на траву. - Многое! Безвыходных положений не бывает, нужно только хорошо раскинуть мозгами.
Митя улегся на спину и сладко потянулся:
- И чего здешние граждане с ними чикаются? Не понимаю! Колдовать разучились, что ли?
Гвоздиков посмотрел на мальчика и некоторое время не отвечал ему, сосредоточенно думая. Потом проговорил:
- Это было бы нечестно с их стороны воспользоваться колдовством. Лесорубы колдовать не умеют, и силы поэтому явно не равны. Превратить царевну в лягушку или бригадира Опилкина в козявку - пара пустяков. Но как трудно будет ему потом из козявки вновь превратиться в настоящего человека!
Митя, до этого безмятежно глядевший на облака, вдруг резко подскочил.
- Смотрите! - крикнул он, показывая рукой куда-то вдаль. - Что-то летит, кажется, вертолет!
Маришка и Гвоздиков тоже быстро поднялись на ноги и уставились в синее бездонное небо.
- Не-а, - сказала Маришка через несколько секунд, - это не вертолет. У вертолета крутилки наверху крутятся, а у этого махалки сбоку махают. Должно быть, махолет летит.
Иван Иванович, хотя и был взволнован неожиданным известием, все-таки не удержался и сделал Маришке замечание:
- Кто же так говорит, Мариш! "Махают"!.. Такого слова-то в русском языке не найдешь!
- Что ж я его сама придумала? - удивилась Маришка.
Пока они пререкались, таинственный летательный аппарат приблизился к ним настолько, что его можно было рассмотреть получше.
- Кажется, это действительно не вертолет... - проговорил неуверенно Иван Иванович.
- Я же говорила махолет! - засмеялась Маришка и подпрыгнула от радости на месте.
Гвоздиков снял очки, протер их платочком, снова надел и, посмотрев чуть прищурившись вверх, тихо сказал:
- По-моему, это - Змей Горыныч...
Действительно, это был Змей Горыныч.
Глава тридцать пятая
Когда Змей Горыныч узнал, что он опоздал на Лесной Совет, то очень рассердился.
- Почему меня не дождались?! - закричала на Бабу Ягу левая голова Змея Горыныча.
- Почему без меня все решили?! - закричала затем правая.
А средняя голова покачалась укоризненно и прошептала:
- Ай-яй-яй...
- Спать помене нужно! - рассердилась в свою очередь Баба Яга. Прилетел, налетел на старую, раскричался! Тут такие дела делаются, а он спит себе в пещерке, похрапывает!
- Да что делается-то? - уже спокойнее спросила правая голова Змея.
- Из-за чего Совет собирали? - заглядывая Бабе Яге в глаза, спросила левая голова.
- Об этом тебе Калиныч расскажет. Калина! - позвала Баба Яга, - тут к тебе дружок заявился, растолкуй ему, пожалуйста, что у нас творится, а то я, боюсь, напутаю.
В этот момент на поляне появились Иван Иванович Гвоздиков и его юные друзья Маришка и Митя.
- Вот он! - закричала запыхавшаяся Маришка. - Сюда сел!
- Близко не подходить! - предупредил Гвоздиков. - Мало ли что случиться может...
- Идите, не бойтесь! - позвала ребят и старого учителя Баба Яга. Горыныч вас не тронет!
- А мы и не боимся. - Митя посмотрел на Ивана Ивановича. - Вы ведь не боитесь, Иван Иванович?
Гвоздиков безвольно махнул рукой:
- Ступайте... Ежели что - пеняйте на себя!
- Ладно! - и Маришка, а следом за ней и Митя, бросились к лежащему на полянке Змею Горынычу.
Змей Горыныч, казалось, дремал. Все шесть глаз его были прикрыты тяжелыми веками, дыхание стало ровным и тихим, сложенные крылья чуть пообвисли, и края их лежали на земле.
Иван Иванович тоже подошел поближе и, не в силах сдерживать своего восхищения, громко произнес:
- Какой прекрасный экземпляр! Типичный представитель Киевского и Новгородского былинных циклов!
Змей Горыныч не спал. Приподняв веки, он секунду-другую внимательно рассматривал стоявшего перед ним Гвоздикова, затем тихо и гордо, но с затаенной в глубине души обидой, сказал:
- Может быть, вы были и правы, назвав меня прекрасным. Но слово "экземпляр" я расцениваю, как оскорбление личности. Вы еще бы сказали: "Хороша штучка!"... Вы сами-то кто?
