Александр Крестинский - Маленький Петров и капитан Колодкин
- Перед вами новая разновидность гладиолуса... Выведена местной любительницей Семеновой... Нежно-розовый с белыми пятнышками экземпляр. Автор назвала его "Обручение"...
Говорит высокая, крашеная, в белой блестящей кофте, белые туфли на каблучках, палочка в руке...
- Смотрите сюда. Этот оригинальный гладиолус имеет не менее оригинальное название: "Оранжевое море, оранжевое небо, оранжевый верблюд"...
Экскурсанты загудели, смеются, спрашивают что-то...
- Так увидел автор, это его право, - терпеливым тоном говорит высокая.
- Значит, что же получается! - молодой голос крикнул. - Что ж такое получается! Кто загнет поверблюдистей, тот и прав?..
- Автор так видит, - снова говорит высокая, - а мы должны встать на его место, попытаться понять...
Тут она повернулась к дверям, где стояли Маленький с капитаном, и застыла на полуслове.
- Девочки! - крикнула. - Проведите группу, очень прошу, пожалуйста! и застучала каблуками навстречу капитану.
А от двери, перегоняя друг друга, в мягких тапочках бежали две чистенькие старушки. И вот уже дружно поют их мелодичные голоса:
- "Арабские ночи"... Гладиолус "Старгородка"... "Пирл-Харбор"... "Дина Дурбин"... Белые ромашки - символ скромности... Букет "Дружба народов"... Роза "Цимлянское море"... "Лебединое озеро"...
- Сергей Петрович, какими судьбами?..
Маленький смотрел на нее во все глаза: ну и кофта! Во блестит! Волосы крашеные, не поймешь, какого цвета, будто дымятся... И пахнет чем-то невероятным!
- Да так уж, Лионелла Ивановна, - говорит капитан, здороваясь, - так уж получилось. Мимо проходил, дай, думаю, загляну. Слыхал от знакомых, что вы здесь, в Старгороде. А вы, я вижу, процветаете...
- Вам нравится? Это моя идея! Выставка цветов, букетов... Конкурс названий... Сколько сил, нервов... А мой гладиолус видели?..
Так вот она какая, Лионелла Ивановна... Маленький сразу вспомнил ночь на "Очакове", рассказ Литвинова. "Колодкин сделал предложение, просил замуж идти..." А глазки-то маленькие... Нос хрящеватый, длинный... "Любви у меня к вам нет, одна дружба..." И чего капитан в ней нашел? Шея вертлявая... Ноги, как у цапли...
Гладиолус "Оранжевое море" стоял отдельно, особо, в стороне от остальных цветов и букетов, на белой скамеечке, в черном стеклянном кувшине. На высоком стебле франтовато изгибались его рыжие бутоны.
- Думала, думала... И как-то ночью неожиданно приходит в голову помните, Ирма Сохадзе поет: "Оранжевое море, оранжевое небо..." Я читала в "Науке и жизни": ночью возбуждается подкорка, приходят наиболее оригинальные идеи... А я не верила, думала, враки... И вот, пожалуйста, со мной именно такая история! Как вам нравится? Вам нравится?
- Чего у меня спрашивать, - сказал капитан, - я человек простой, военный... Вы у него спросите.
- У кого?
- Да у сына.
- Сына?! Ах, как мило...
Вот это да!.. Маленький даже покраснел от неожиданности.
- Сергей Петрович, у меня слов нет... Такой славный мальчик! Вылитый! Весь в вас!..
Она запнулась, неожиданно помрачнела, глядя на капитана, и сказала:
- Вы... Вы тогда скрыли, что у вас ребенок! Вы хотели меня обмануть! Я как чувствовала!..
Капитан был застигнут врасплох. Он хотел что-то сказать, но она не давала ему раскрыть рот. Он растерянно улыбнулся, пожал плечами.
- А, вы еще улыбаетесь! - сказала она громким шепотом. - Вы улыбаетесь! Я вас тогда еще раскусила!
Маленький растерялся не меньше капитана. Хороша же эта Оранжевая! Капитан пошутил, а она... И Маленький, сам не поняв, как это получилось, крикнул:
- Чего вы! Я не сын! Поняли - не сын!..
А вокруг уже собирались люди, с любопытством заглядывали в глаза...
Капитан махнул рукой, круто повернулся и пошел к двери. Он шел и что-то ворчал про себя. Маленький торопился следом. Ну и Оранжевая! Шуток не понимает... А капитан тоже хорош! Она его тогда в Рыбецке обидела, а он снова к ней пришел. Нет, этих взрослых не понять...
Маленькому было стыдно за себя и за капитана. И обидно. Что они бегством спасаются? Чего им бояться-то? Подумаешь, Оранжевая!
Маленький остановился посреди лестницы, поглядел вслед капитану, и острая жалость пронзила его. Капитан вышел на улицу и с силой захлопнул за собой дверь. Тогда Маленький побежал обратно. И, взбегая по лестнице, уже напрягся весь от предстоящего.
Он вбежал, запыхавшись, в зал. У дверей никого. Огляделся. На него не смотрят. Спокойным шагом пошел вдоль цветочного ряда. Сердце билось быстрее, чем он шел. Глаза цепко схватывали: не смотрят, не смотрят, не смотрят... Поравнялся с гладиолусом. Колебался мгновение - жалко стало, но услышал ее голос в другом конце зала: "Букет состоит из пионов разных оттенков и как бы символизирует собой..." Протянул руку, сжал прохладный стебель и резко согнул. Хруп цветка, казалось, заполнил весь зал. Он бросил цветок и побежал. Когда выбегал из зала, услышал:
- Хулиган! Мой гладиолус!..
Маленький выскочил на улицу, огляделся. Капитан медленно уходил по тротуару направо. Маленький резко свернул налево и побежал.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
И почему, и почему, и зачем
Он бежал, пока голоса не затихли, свернул раза три в сторону и очутился в старом городе. Он бродил по улочкам старого города, среди церквушек и часовен, и все не мог решить, что дальше делать.
Сначала его распирало от собственной смелости. Он даже казался себе выше и сильней, чем прежде. Про капитана думал покровительственно, как думают о младшем и слабом, которого приходится защищать. Оранжевую не жалел. "Так ей и надо, - думал, - другой раз умней будет..." И все-таки в глубине души ему было как-то тревожно и неприятно, и чем дальше, тем больше. Он представил себе, как капитан ждет его на улице, возвращается и вдруг узнает про этот цветок... И тут Маленького охватил страх. Он видел перед собой разгневанное лицо капитана, слышал его громовой голос: "А цветок-то при чем?!" - "Да ведь ее цветок! Так ей и надо!" - мысленно оправдывался Маленький. "Трус! - гремел капитан. - Люди выращивают, а ты потихоньку..." - "Так ей и надо!" - твердил свое Маленький, а понимал иначе: нет, не надо... Лицо капитана кривила брезгливая гримаса...
Маленький шел гористой улицей, и реку заслонял от него один лишь ряд домов. Заглянешь в подворотню, а там - за поленницами, за мусорными баками, за бельем, развешанным меж тополей, - нет-нет и блеснет синяя полоска воды. И тут Маленький так захотел вернуться, найти капитана и что-то такое сказать ему, вроде: "Плюньте на Кольку! Я буду моряком! Буду! Вот увидите! На меня надейтесь, не на Кольку!.."
Он побежал назад, но, видимо, заблудился и никак не мог найти улицы, где разошлись они с капитаном. Хоть убей, не мог найти.
...У церкви толпились старушки в черных платках и черных платьях. Одна такая старушка шла навстречу Маленькому, вся черная на фоне беленой церкви, шла с палочкой, согнутая, не шла даже, а чуть слышно шаркала по дороге. Старушка поглядела на него из-под платка водянистыми глазами и снова затукала по дороге своей клюкой.
Маленький вспомнил бабушку. Правда, она совсем не такая - толстая, шумная, румяная... А характер!.. Все не по ней, все не так. Встал не так, сел не так, вышел не так, вошел не так... И при всем при этом она Маленького любит. Отец как-то замахнулся на него, а бабушка показала отцу кулак: "Не трожь!".
И Маленький впервые за эти дни подумал: "Вот поехал бы в деревню, к бабушке, и ничего не случилось бы худого - ни телеграммы, ни отправки домой, ни лука, ни Чубчика, ни этого несчастного цветка..."
Но зато не было бы и кой-чего другого. Об этом он тоже подумал. Не было бы ночной вахты на острове Рыбачьем. Утра праздничного в Старгороде, когда он увидел свои шлюпки и бежал к ним через весь город. Ряженых на улице. Алеши Солеварова...
И, подумавши обо всем об этом, он вздохнул: как же все-таки получается - не хочешь худого, от хорошего откажись. Почему так? Непонятно.
А потом он набрел на такое место, что остановился как вкопанный и не смог идти дальше.
Представьте себе площадку, мощенную крупным, чистым, серо-голубым булыжником. Меж камней - трава, как будто каждый булыжник взят в драгоценную изумрудную оправу. В глубине площадки - трехэтажный дом, повернутый к Маленькому слепой своей стеной, и непонятно, из чего дом сделан, потому что стена эта густо закрашена красноватой краской.
Стена, правда, не совсем слепая. Внизу - широкое окно и около него... Но это потом.
Слева площадку обрамляют кусты сирени, шиповник. За ними угадывается овраг, за оврагом - парк, густой, сумрачный, как Темный сад в Усть-Верее.
Улочка, которая привела сюда Маленького, катится мимо площадки вниз, прижимаясь к высокому зеленому забору. У входа на площадку ива, древняя-предревняя, ствол черный, ветви серебряные. Если идти вдоль забора, обязательно заденешь иву головой. По ту сторону забора сбегают под гору двухэтажные дома. Деревянные, с балконами, тюлевыми занавесками, фикусами на окнах.
А около широкого окна, под стеной, стоят Айна и Степа. Они по очереди пишут что-то пальцами на пыльном стекле, затирают, снова пишут...
