Валерий Гусев - Сокровища старой церкви
«Как бы его вежливо остановить, - думал Андрей, - он так до ночи не доберется до сути».
– … А факт, голубчик, вот какой. Я вам процитирую этот отрывок. «Папинька теперь покоен. А что до меня, то эта его идея, казавшаяся прежде смешной и нелепой, согласись со мной, нынче представляется и остроумной, и своевременной. Времена настают беспокойные, и такого рода убежища, такого рода хитрость, как пустотелый постамент под саркофагом, становятся не токмо полезными, но и необходимыми устройствами…» - Староверцев поднял на Андрея глаза, произнес значительно: - Надеюсь, вы понимаете, что речь идет о склепе на кладбище вашего села? И вполне возможно, что не только сам постамент пуст изнутри, но под ним тоже пустота…
– И никому это за много лет не пришло в голову? - не без сомнения поинтересовался Андрей.
– Друг мой, да как можно! Громадный мраморный монолит на львиных лапах! Кто может подумать? А между тем… Я полагаю, что этот склеп, так сказать, врезали в подземный ход на его изгибе, в непосредственной близости к церкви. И через полый постамент спускается в подземелье что-то вроде отвесного колодца. Но, подчеркиваю, это только мои предположения.
– Надеюсь, Афанасий Иванович, что вы ни с кем больше не делились этими предположениями?
– Ну что вы, голубчик! Как можно!
– А если вдруг кто-то заинтересуется…
– Я отговорюсь незнанием, - подхватил директор, - и тут же сообщу вам.
– Спасибо, Афанасий Иванович. Надеюсь скоро порадовать вас.
– Постойте, - вдруг спохватился директор. - Не знаю, будет ли вам это полезно, но вчера нас посещала очень милая девочка. Девушка, - подумав, поправился он. - И тоже интересовалась этими вопросами.
– Кто такая? - спросил Андрей, уже догадываясь об ответе.
– Знаете, - растерялся Афанасий Иванович, - она не назвалась.
– Как выглядит?
– Прекрасно, я бы сказал!
– Конкретнее, Афанасий Иванович, - улыбнулся Андрей.
– Веснушки. Ямочки, когда улыбается. Волосы вьются. В брюках и кроссовках.
Глава X
НОЧЬЮ НА КЛАДБИЩЕ
– Пойдешь с нами, Кролик?
– Чуть что - так сразу Кролик, - привычно заныл Васька. - Я вас здесь подстрахую.
– У него над жадностью страх возобладал, - важно изрек Мишка.
– Вот пусть на шухере и постоит, - решил Колька. - За могилкой спрячется.
– У меня сегодня ухи болят, застудил.
– Полечить? - деловито осведомился Колька. - Или лучше в лоб?
– Право выбора за тобой, - подначил и Мишка.
– Выбирай в лоб, - посоветовала Галка. - В лоб - один раз, а в ухи - два. Если по разу в каждое. - И, не дожидаясь Васькиного решения, сказала: - Я вместо него с вами пойду. Только домой забегу. А Васька пусть здесь посидит. Если кто зайдет, скажет: ребята на рыбалку ушли, с ночевкой.
– Ладно, - с удовольствием согласился Колька. - Встречаемся у церкви. Миха, собирай инструмент.
Галка выскочила на улицу. И никто в наступившей темноте не видел, что она пробежала мимо своего дома и скрылась где-то в проулке. Недалеко от дома участкового.
По кладбищу пробирались в темноте, почти ощупью, не решаясь включать фонари, - по деревне уже поползли слухи.
Поеживались, вздрагивали то ли от обильной холодной росы, покрывшей все кусты и травы, капающей с деревьев, то ли, что скрывать, от страха.
Покосившиеся кресты, кривые оградки, за которыми, кажется, кто-то прячется, могильные холмики - и тишина. Какая бывает только на кладбище ночью. Мертвая, словом. Будто на всем свете все замерло и нет нигде жизни.
И все время ждешь, что эта тишина вдруг взорвется либо страшным воем, либо хрустом костей, либо замогильным стоном.
Колька шел первым, и Галка с Мишкой все время жались к нему с двух сторон, чувствуя в нем более храброго, инстинктивно подбираясь под его защиту.
Тихо. Так тихо, что даже слышно, как шлепаются капли росы на могильные плиты.
Очень тихо. Только далеко-далеко тоскливо воет собака.
И вдруг над кладбищем пронесся заунывный одинокий звон колокола.
Ребята аж присели от неожиданности.
– Птица в темноте зацепила, - шепотом успокоил их Колька.
И тут же над ними пронеслась бесшумная тень и хрипло захохотала, заухала.
Мороз пробежал от затылка по спине до самых пяток и там остался - даже ноги отнялись.
– Филин, - так же едва слышно объяснил Челюкан.
– Не к добру, - лязгнул ему в ухо Мишка. Чуть ухо не откусил. - Пошли назад.
– Поздно, - как-то странно проговорил Колька и пригнул друзей к земле.
Невдалеке бесшумно возникла средь могил черная фигура с черным лицом.
– По-покойник, - простучал зубами Мишка и зажал рот рукой. Галка схватила Кольку за плечо. Все трое так и застыли.
Покойник невесомым шагом подошел к склепу, неподвижно постоял у его ограды, словно к чему-то прислушиваясь.
Самым страшным было его лицо. То есть никакого лица не было. Чернота одна. Иногда только холодно поблескивали глаза.
Вот скрипнули ржавые петли ограды, и покойник вошел в нее. Так же оцепенело постоял у входа в склеп. Опять раздался ржавый скрип - и мертвец скрылся в гробнице.
Ребята окаменели.
– Он к себе вернулся, - простонал чуть слышно Мишка. - Во, свет зажег…
Действительно, внутри склепа забегал слабый огонек. И через мгновение послышался какой-то неясный визг.
– В гроб ложится, - выдохнул Мишка.
– Ща в лоб, - прошептал Колька. - Комментатор.
Свет исчез.
Мишка и тут не удержался:
– Крышкой накрылся. Все, я домой. У меня волосы дыбом стоят, потрогай.
Колька встал, шагнул к склепу. Галка схватила его за руку, удерживая.
И тут опять низко-низко - ребята даже присели - пронеслась с уханьем тень филина, а немного погодя вновь заунывно простонал колокол на звоннице.
Это уже перебор. Пятясь, медленно, не сводя глаз со склепа, ребята начали отступать. Потом повернулись разом, как по команде, и побежали, спотыкаясь, задыхаясь, чувствуя, как ветки кустов стараются остановить их бег, задержать до подхода главного страха.
Одним махом вылетели с кладбища, одним духом пронеслись и влетели на Колькину терраску. Остановились, перевели дыхание.
Кролик деловито спал на Колькиной койке. Во сне он лицом еще больше был похож на поросенка. Нос пятачком, ресницы белые, и сопит-похрюкивает.
Мишка сдернул его с кровати на пол. Кролик сел, потер глаза, сладко зевнул:
– А где Колька?
Галка с Михой переглянулись: и правда, а где же Колька?
Послышались ровные шаги по ступеням, вошел Колька. Спокойный. Не запыхавшийся. Он, оказывается, не мчался, подгоняемый страхом, а шагом прошел весь путь.
– Испугались? - спросил он без злорадства.
– А ты не испугался? - выпалил Мишка. - Что ж не остался?
– С вами остался бы, - честно сказал Колька. - Одному страшно. - Взглянул на Мишкины руки, осмотрел терраску. - А где инструменты, Миха?
Мишка так и разинул рот.
– Там, - выдавил он через некоторое время.
– Оставил? - Колька сжал зубы. - Забыл?
Мишка понурил голову.
– Серега, - распорядился Колька холодным голосом, - ты ставь чайник, а ты, - это Мишке, - иди за инструментами.
– Это бесчеловечно, - прошептал Мишка и обессиленно сел мимо табуретки. Рядом с Кроликом. И крыска Машка, из-под подушки выбравшись, села рядом.
– Правда, Коль, - заступилась Галка, - утром сходим, как рассветет. - Или… - Серега коварно улыбнулась. - Или Кролика пошлем. Где ты их оставил, Миха?
– Возле могилки, где мы стояли, под скамеечку убрал, - соврал Мишка. Инструменты он бросил на самой дорожке. Ну кто их найдет? - Утром, Коль, пойдем. Все равно надо дело доделать. По свету быстрее управимся. И не страшно. Да, Коль?
Колька молча повернулся и направился к двери.
Но тут сорвалась с места Галка и стала на его пути.
– Не пущу, - сказала она. - Мы не знаем, кто там был. Но не покойник. Нельзя сейчас туда идти, Коля. Утром сходим, все вместе. А сейчас чай будем пить. И Кролику все расскажем. Только пусть Мишка рассказывает. Он здорово врать умеет. Да, Миха?
Андрей решил осмотреть склеп этой же ночью, не откладывая. Во-первых, чтобы его не опередили. А во-вторых, чтобы никто из односельчан не увидел, засмеют потом. Или в психбольницу сообщат.
Около полуночи он надел черный камуфляж, натянул маску-шапочку, чтобы не белеть лицом во тьме, взял монтировку и фонарик. Батарейка в нем уже подсела, не очень-то он светом радовал, да, может, оно и к лучшему - со стороны не так приметно будет.
Вышел за околицу, далеко полем обогнул село, добрался до кладбища. Жутковато было. Что-то ему все время чудилось: то шаги, то шепот, то будто чьи-то зубы лязгали. А потом вдруг колокол на звоннице ожил, филин заухал. Словом, самая подходящая обстановка, чтобы по кладбищу бродить и в могилы заглядывать…
Первая неожиданность - болт, которым была завинчена дверца ограды, ровно срезан хорошим инструментом. Вторая - замок на входе в склеп висит на обрезке дужки. «Неужели опоздал?» - мелькнула обидная мысль.
