Виталий Коржиков - Волны словно кенгуру
Так и поплыл наш Ленин в перуанской каюте по морям, по океанам, в волны и штормы. С друзьями, у которых ещё очень много работы.. .
Вот почему сейчас с "перуанца" посылали нам привет.
Мы тоже отвечали им и как-то незаметно раскачивались: вверх-вниз.
Над нами спокойно горели яркие созвездия, но постепенно начинало покачивать.
МИШЕНИ НА КАРТЕ
За час-другой море вздулось большими широкими волнами, и судно стало перекатываться с бугра на бугор. В коридоре застучало, захлопало. Все бросились крепить двери.
Я тоже взял дверь каюты на крючок, чтобы не стучала, и сел за свой дневник. Но тут в коридоре послышалось: "Мы с тобой старики, комсомольцы двадцатого года", и мимо каюты пробежал к радиорубке капитан. Поёт "старики", а носится шустрей десяти молодых!
- Ну что, карта погоды есть? - спросил он и тут же послышался его возглас: - Ай-я-яй! ..
Я тоже бросился в рубку.
Там в крохотном отсеке потрескивал аппарат, а начальник рации из-под его валиков вытаскивал влажный лист сиреневой бумаги, на котором я узнал очертания Японии, Китая, увидел змеистые линии, а в центре - кружочки, похожие на мишени.
Капитан поднёс к глазам очки, отвёл лист в сторону, взглянул на него и снова закачал головой:
- Ай-я-я-яй!..
- Что? - спросил я.
- Ну и даст кому-то! Ну и даст! Да и нам может влепить! - оценил обстановку капитан, внимательно вглядываясь в карту. - Вон что делается! Здесь как в кастрюле. Самые страшные тайфуны завариваются. Сядет тайфун на хвост - только держись! Попадёшь в этот кружочек, - он ткнул очками в центр мишени, - и крышка!
- Так уж и крышка? - спросил я.
- А из центра тайфуна ещё никто не выкарабкивался, - сказал капитан. Нон американцы послали когда-то судно, исследовать, что там внутри, - и больше никто о нём не слышал. Что там внутри, никто не видел. А кто увидел, уже не расскажет... - Он ещё раз покачал головой: - Ай-я-я-яй!..
- Убегать надо! - сказал начальник рации.
- Попробуем, авось проскочим. Да вот автомобили у нас на палубе. Если их накроет - фарш будет! Ох и завертит!..
КАСТРЮЛЯ В ОКЕАНЕ
По палубе с криком "Вот тебе и рыбная ловля!" уже торопился Фёдор Михайлович, а за ним с фонариком в руке шагал длинный, как Гулливер, боцман. Несколько матросов подтягивали возле машин тросы. И я стал помогать им. Помощник с боцманом ходили от машины к машине, стучали, как всегда, по тросам каблуками, проверяли, хорошо ли натянуты крепления.
Судно уже врезалось в волны, высоко задирало нос, и среди темноты разлетались над мачтами белые фейерверки брызг.
Казалось, автомобили вот-вот сорвутся с места и пойдут кувыркаться друг через друга. Но они стояли прочно. И при падении судна вниз вдавливались в трюмы, как наши подошвы в палубу.
- Ну, как машинки? - выскочил на минуту из камбуза Ваня.
- Машинки ничего! - крикнул боцман. - Ты лучше кастрюли и сковородки крепи.
- Это точно, - сказал Ваня. - Побегу! А то устроят такой джаз барабанные перепонки лопнут. Вон как заворачивает!
Вокруг уже всё свистело, тонко взвизгивал, словно порезавшись о тросы, ветер, бил в лицо и толкал в грудь, в спину.
- Ну, теперь задраим двери, иллюминаторы - и по койкам! - - сказал Фёдор Михайлович.
Всю ночь нас ворочало. Я прислушивался к взрывам ветра, к грохоту волн. А иногда заглядывал в рубку.
Капитан тоже не спал. Набросив на плечи потёртую фуфайку, он вымерял по карте пройденное расстояние, с карандашиком в руке подсчитывал мили: вроде бы, если поторопиться, должны проскочить! И он то и дело звонил в машину стармеху:
- Ну, дед, поднажми!
- Жмём! Больше некуда!
- Ещё немного попробуй! Покочегарь!
А утром, когда поднялось хмурое, укачавшееся солнце, Иван Савельич вышел на крыло и покачал головой:
- Ты смотри, что творит!
Волны крутились, перебрасывали с одной на другую какие-то ящики, окунали в зелёную пену бамбуковые клетки, а вдали взлетал и проваливался в воду чуть ли не целый дом.
- Вот даёт! Здесь бед натворил, а теперь пошёл на Японию, - сказал вахтенный.
Но мы в-вроде бы п-проскочили, - сказал Веня. Он только что заступил на вахту.
Насчёт проскочили сейчас посмотрим, - остановил его капитан.
Он пошёл в радиорубку и вернулся оттуда с новой картой погоды. На ней опять мишенями расползались тайфуны.
- Ну и кастрюля! - сердито сказал капитан. - Вот варит! Ещё один тайфун катит на нас от Филиппинских островов.
Из-за двери сквозь свист ветра послышался треск динамика и суровый голое диктора:
"На побережье Японии обрушились ураганные волны.
Улицы городов залиты водой. Разрушено множество домов, имеются жертвы".
- Да, д-достаётся японцам! - вздохнул Веня. Капитан ещё раз с тревогой посмотрел в окно на автомобили и приказал:
- Следите за морем.
НЕБО КАК В АРТЕКЕ
Я всё старался разглядеть кастрюлю, в которой завариваются тайфуны, но волны, хотя ещё кипели, становились тише, мягче, и скоро вся поверхность моря сделалась ровной, упругой, как плёнка из полиэтилена.
- Ну, порядок, теперь дойдём. Теперь машины доедут! - Капитан весело пробежался по палубе и затянул уже новую песню: "Раньше думай о Родине, а потом о себе".
А над бортом у мостика снова возникли три головы. Чёр ные, смоляные Коли и Вени, а между ними одуванчиком свет лая Митина.
Все три друга плавали недавно и, чуть что, собирались стайкой, как мальчишки. Передаст Митя радиограмму - и на мостик. Посидит Коля над грузовыми документами - и к дружкам. Смотрят на острова, на дельфинов, покуривают - взрослые! - и вспоминают училище или школу.
Как-то из-под борта выпорхнула летучая рыба, повела по воде хвостом, как сапожным ножом.
Коля сказал:
- Вот бы такую поймать! И в школьный музей обещал привезти.
- И я об-бещал в школу, - сказал Веня. - Только не рыбу, а коллекцию монет из разных стран.
- А меня просили привезти из Индонезии плёнку с песнями. А я никак туда не попаду! - пожаловался Митя.
А когда обошли Тайвань, Коля выбежал на мостик, зажмурился от солнца и охнул:
- Ну и небо! Синее, как в Артеке!
- А ты что, в Артеке был? - спросил я.
- Ага! - сказал Коля. - После пятого класса. В Кипарисном. Купался, виноград собирал.
- Вот наелся, наверное? - спросил Митя;
- До отвала! А шелковицей так объелся... Шелковица там такая большая росла. Вот наелись! - Коля засмеялся. - Всему звену промывание желудков делали! А потом после изолятора мы планёры строили, с Медведь-горы их запускали.
На минуту все притихли и посмотрели вдаль, будто увидели там и шелковицу, и Медведь-гору. А Коля взглянул на море, на небо и повторил:
- Ну точь-в-точь как в Артеке!
Вдруг послышался гул, от горизонта летел военный самолёт.
На палубу выбежал капитан, поднял бинокль.
Самолёт заходил с левого борта. Он с гулом пронёсся над мачтами, потом сделал ещё один круг и прогудел совсем низко, чуть ли не над самой надстройкой. На гул из камбуза выскочил Ваня с ножом в руках.
- Ну пират! - крикнул он. - Над мачтами летает! Настоящий пират!
- Такое место. Подходим к Гонконгу, - сказал капитан.
УТРО НА РЕЙДЕ
На заре мы стали подходить к Гонконгу. И я с самой темноты торчал на баке. Шутка ли!
Когда-то это слово будоражило весь мир. Мы с друзьями растаскивали на части книги, в которых оно попадалось: за каждой буквой нам виделись тысячи таинственных историй.
Ещё в очень давние времена этот китайский порт старались прибрать к рукам дельцы из многих стран. Завладел Гонконгом - получил ключ к богатствам неведомого Китая: ввози свои товары, торгуй, вывози золото!
Захватила его Англия - и тысячи британских кораблей хлынули в порт...
Но добраться до богатств Азии было много охотников. И от разных хозяев - американских и японских, французских и немецких - в Гонконг пробирались разведчики, тайные агенты. По городу шныряли шпионы, наёмные убийцы, грабители. Они устраивали друг другу ловушки. И мир потрясали истории одна таинственней другой.
А в гавани бродили целые флотилии пиратов и контрабандистов. Тысячи спекулянтов - английских, китайских, японских - старались обобрать друг друга. Самые удачливые, самые жестокие из них богатели, становились капиталистами, хозяевами богатого Гонконга.
Вот в какой порт входили мы сейчас.
Среди зелёной воды возникали холмистые острова - целые лабиринты! Из-за них, весело играя, поднимались к небу лучи солнца.
На фоне жёлтого острова чётко обозначился серый силуэт авианосца.
- Американец! - показал биноклем Иван Савельевич.
Я его узнал сразу. Видел, как провожали из Сан-Франциско, и усмехнулся: бывают же встречи!
Мы быстро миновали судно.
Скоро из-за островов вышли джонки под яркими цветными парусами. Они набирали полные полотна солнца и наполняли воду весёлыми отражениями. Алыми, фиолетовыми, коричневыми. У берегов по всему заливу затемнели баржи с навесами. На их палубах резко чадили керосиновые дымки, гудели примусы, у кастрюль стояли женщины и перекликались звонкими голосами.
