Зинаида Шишова - Джек-Соломинка (Часть 1-5)
"А у нас - заботы и труд да дождь и ветер на нищих полях!.." повторял он про себя запавшую на ум фразу.
Да разве этот глупый барашек видел когда-нибудь дождь и ветер на нищих полях! Отчего же он вздыхает, как леди на представлении миракля?..
- Ты слишком сладко поешь, поп! - говорил Джек, представляя себе, что ему удалось вступить в спор с проповедником. - Ты туманишь умы этим бедным людям. Лучше бы эти женщины поспешили домой готовить еду для своих малышей, а эти мужчины лучше бы выспались хорошенько в воскресенье, потому что поутру их снова ждет непосильный труд. А ты, видать по твоему животу и круглой роже, отличный лежебока, и не тебе вспоминать о ключевой воде и о хлебе из мякины.
За крючья, на которых по пятницам висели бараньи и воловьи туши, ухватились грубые, поросшие волосами руки. Это проповедник искал опоры, чтобы спрыгнуть с помоста вниз.
- Соломинка, что я тебе сделал? Почему ты побил меня? - с укором спросил Том Белтон, догоняя Джека.
Несколько десятков рук протянулось из толпы, чтобы помочь священнику спуститься. Но Том оказался проворнее всех. Вскочив на помост, он помог проповеднику, и земля загудела, когда тот, подобрав рясу, как женщина юбку, очутился рядом с Джеком подле самого помоста.
- Вот и славно! - сказал священник, гладя Белтона по кудрявым волосам. - Вот и славно! А теперь, добрые люди, без шума разойдемся в разные стороны.
И тогда, сам удивляясь своей смелости, Джек сделал шаг вперед.
- У нас в Дургэмском лесу мальчики убили соловья, - начал он, - а это очень осторожная птица...
- Дургэмский лес? - повторил поп задумчиво. - Да, да, я помню эти места... Но что же ты хочешь сказать, юноша? К чему ты клонишь?
Джек покраснел от гордости. До этого его все называли мальчиком.
- Я клоню вот к чему, - сказал он, волнуясь и сжимая кулаки. - Соловей так красиво пел, что сам заслушался своих песен. Тогда мальчишки и подбили его камнем.
Проповедник взглянул на мальчика с интересом.
Он и сам нередко прибегал к иносказаниям из боязни, чтобы сильные мира сего не заточили его в тюрьму:
"Джон-поп приветствует Джона-Безыменного, Джона-Мельника и Джона-Возчика и просит их помнить о коварстве, господствующем в городе, и стоять вместе во имя божье. Просит он также Петра-Пахаря приняться за дело и наказать разбойника Гобса; они должны взять с собой Джона-Праведного и всех его товарищей, и больше никого, и зорко смотреть только на одну голову".
И простые мужики отлично понимали, кто такой Петр-Пахарь, и кто такой разбойник Гобс, и что это за город, в котором господствует коварство4, а пресвитеры5, и дворяне, и архиепископ так и не могли добиться, в чем заключается истинный смысл его проповеди.
Вот и сейчас поп отлично понял, что хотел сказать юноша своим иносказанием.
- Нет камня, который без упражнения попадал бы в цель! - сказал он улыбаясь. - Не бойся за меня. Я такой соловей, который обладает ястребиным клювом и орлиными когтями.
- Я не за вас боюсь! - ответил Джек грубо. - Но если бы вы не говорили так красиво, люди занимались бы своим делом, а не стояли разинув рты. И разве это достойно священника - говорить слепцу: "Да-да, ты слеп", а хромому: "У тебя нет ноги"? А ведь ничего другого вы не делаете.
Поп тяжело опустил ему руку на плечо. Потом, притянув мальчика к себе, он заглянул ему в глаза.
Джек очень близко от себя увидел мясистый, испещренный красными жилками нос, карие глаза с плавающими подле самых зрачков пятнышками света, плохо выбритую и неопрятную бороду. Большие руки попа были покрыты мелкими ссадинами и трещинками. Грубая шерстяная ряса его была разорвана на животе и наспех, через край дыры, зашита ниткой другого цвета. Джек опустил глаза и снова быстро поднял их. Был очень холодный день, а поп стоял босой на снегу.
Несколько мгновений они пристально смотрели друг другу в глаза.
- Я вижу, что ты не любишь красивых песен, - сказал вдруг поп усмехнувшись.
- Я сам складываю песни, - ответил Джек, - но это никому не приносит пользы...
- Тебе нужно идти вправо? - спросил поп, обнимая его за плечи и сворачивая к главной улице. - Пойдем вместе, - сказал он просто, точно они ежедневно совершали такие прогулки. - Если ты сам складываешь песни, то должен знать, что иная ударяет тебя как обухом, а иная может тебя всего прожечь насквозь... тебя и тех, для кого ты поешь.
"А у нас дождь и ветер на нищих полях..." - повторил про себя мальчик. Ему вдруг стало стыдно. Песни, которые складывал он у себя, в Дизби, никого не могли бы прожечь насквозь. Они годились только для того, чтобы позабавить мужиков в воскресный день.
От большого, плотного тела попа шло тепло, и Джеку казалось, что и снег должен был бы растаять под его тяжелыми волосатыми ногами.
Мальчик оглянулся.
Он увидел рядом с отпечатками своих самодельных башмаков широкие следы босой ноги своего спутника. Большой палец отстоял от остальных, как у людей, долгое время носивших сандалии.
- То, что вы говорите, как видно, не прожигает насквозь, - продолжал он упрямо. - Люди, послушав вас, возвращаются домой: мужики - к своим сеньорам, на которых они работают, как скоты, а подмастерья - в свои вонючие мастерские. Они ведут себя ниже травы и тише воды, как этот противный Том Белтон, что ходит за вами следом.
- Нам еще долго нужно будет толковать обо всем этом, - сказал поп ласково. - Стой-ка, а это не тебя ли окликают, парень?
Да, это звали Джека. Джоз Удсток из Дизби без шапки бежал за ними по дороге.
- Слушай-ка, Джек Строу, хорошо, что я тебя увидел, - пробормотал он, останавливаясь и переводя дыхание. - Нужно тебе непременно вернуться в Дизби! С отцом твоим дело неладно!
Разглядев спутника Джека, мужик низко поклонился:
- Добрый день, отец Джон! То-то мне говорили, что в Гревзенде я могу встретить преподобного Джона Бола, а я и не верил. Злые языки наболтали, что вас заперли в Медстоне в тюрьму.
- Всяко было, всяко было, - ответил преподобный Джон Бол. - Ну что же, малый, значит, нам с тобой надо расставаться?
Джеку показалось, что пальцы его немедленно оледенеют только потому, что их уже не сжимает широкая и горячая рука. Даже дурное известие об отце прошло как будто мимо него.
- Я еще увижу вас когда-нибудь, отец Джон? - спросил он с мольбой.
- Если ты живешь в Кенте или в Эссексе, - ответил поп, - то мы еще не раз будем сталкиваться с тобой. Надень шапку - замерзнешь. А пока подумай о своем отце.
Только после того как выцветшая ряса скрылась за углом, слова Джоза Удстока дошли до сознания мальчика.
- Что же такое стряслось со стариком? - пробормотал он в тревоге.
Глава III
- Отец тяжело болен! Кузнец Джим Строу опасно болен! - повторял Джек, идя по дороге, но это никак не умещалось в его сознании.
Джек не помнил, чтобы в их семье кто-нибудь когда-нибудь опасно заболевал. Как-то раз отец, напившись в воскресенье, упал и расшиб себе лоб, но, проходив весь понедельник с завязанной головой, во вторник он уже снова командовал на кузне.
Джейн Строу однажды проколола себе палец крючком. Палец поболел несколько недель, а потом вдруг распух и покрылся синими пятнами. Снэйп-Малютка сказал, что немедленно нужно отнять два сустава. Мать глухо мычала, когда костоправ перевязывал ее безобразную култышку, но наутро она вместе со всеми отправилась косить сено.
Два года назад умерла маленькая сестренка Джека, девочка, что родилась перед Энни, но она тоже почти не болела. Утром дитя смеялось и играло со всеми, к вечеру девочка присмирела, всю ночь хныкала и просила пить, а еще через день из дома Строу уже выносили маленький белый гробик.
Как же так случилось, что отец опасно заболел? Ну, упал и переломил себе ключицу, что же здесь такого? Перебили же в драке ключицу Вилли Лонгу, и сейчас у него одно плечо выше другого. Но разве это такая серьезная болезнь?
Джек закрывал глаза и старался себе представить отца больным, но это никак не получалось. Разве можно себе представить больным такого плотного, широкого человека, с такими крупными, распирающими куртку мышцами и с румянцем во всю щеку?
Нет-нет, все это не так!
Разве не могло случиться, что Джоз Удсток нарочно обманул его, чтобы Джек поскорее вернулся в Дизби? Ведь так именно и подумал Ричард Комминг.
Пока Генри Пэстон кричал и топал на Джека ногами, Ричард Комминг, отозвав мальчика в угол, потихоньку допытывался, не сочинил ли тот всю эту историю о болезни отца для того, чтобы поскорее улизнуть домой. Он пригрозил, что ложь падет на голову ни в чем не повинного человека и отец Джека действительно заболеет.
- Смотри, Соломинка, повинись сейчас же, если ты солгал!
И Джек на кресте должен был поклясться, что на базаре он действительно получил это дурное известие из дому.
Дойдя до харчевни "Шести матросов", Джек остановился. Они условились здесь встретиться с Заячьей Губой, но долго ждать Джек не мог, потому что ему предстоял еще длинный путь. Засунув руки в рукава, Джек быстрым шагом прошелся взад и вперед по снегу, усыпанному перед дверями харчевни еловыми ветками.
