Валентина Осеева - Динка. Динка прощается с детством (сборник)
– Ага! Попались, невесты! – хохочет Леня. – Попались!
– Ой, дывысь! Леня! – всплескивает руками Федорка.
Но Динка, оглянувшись назад, торопится домой. Для нее представление еще не кончено. Динка знает, что всякое достижение надо хорошо закрепить, иначе враг может обойти с тыла.
– Пойдем, пойдем! – торопит она развеселившегося Леню и забывшую все свои горести Федорку.
* * *На террасе дружные взрывы хохота. Леня рассказывает, как, подойдя к плетню около Федоркиной хаты, вдруг увидел выскочившую на крыльцо Динку.
– Я сразу даже не понял, что это такое. Руки в боки, герсет расстегнут, на голове какой-то старушечий очипок… Да если б не Федорка, я бы просто не догадался, что это Динка… Но Федорка… Ха-ха-ха!.. Федорка рядом… с перепуганным лицом стоит и машет… вверх и вниз, вверх и вниз… какой-то палкой… Ха-ха-ха!.. – Леня падает животом на перила. – Ой, не могу…
– Ха-ха-ха!.. – звонко поддерживает его Мышка.
– Та слухайте… вона ж мне так приказала… – дергает обоих Федорка. – Маши, каже, и маши! Больше ничего не делай, только маши дручком. А сама зразу-то так хорошо с ним говорила, а потом як закричит, у меня аж руки и ноги затряслись. Стою и машу! Стою и машу, а сама себе думаю: что с этого будет?.. – взволнованно поясняет Федорка.
– Да тише! Вы мне все испортите! – сердится Динка. – Ведь сейчас прибежит Татьяна…
– Ой божечка! – пугается Федорка. – Она ж за того жениха убьет меня на месте!
– Ну да! Так мы ей и позволим! – усмехается Леня. Мышка, икая от смеха, пьет маленькими глоточками воду.
– Я не могу больше смеяться, – жалобно говорит она, но Мышкина икотка тоже вызывает взрывы смеха у развеселившейся компании.
И вдруг Динка настораживается.
– Татьяна… – громким шепотом предупреждает она, завидев в конце аллеи, за кустами, широкие рукава с красными пятнышками вышитых розанов.
– Маты… – в паническом страхе жмется к перилам Федорка.
На террасе все замолкают.
– Ну, вот что! – говорит Динка. – Живо, Федорка, снимай герсет и венок! Скорей, скорей! Давай сюда!
Федорка беспрекословно снимает герсет и венок. Динка поспешно кладет эти вещи на перила; венок сверху герсета.
– Теперь, – говорит она подруге, – иди в комнату и слушай каждое мое слово. Поняла? И не выходи, пока я сама тебя не позову.
Федорка кивает головой и послушно скрывается за открытой дверью на террасу.
– А ты, Лень, если не можешь удержаться от смеха, так лучше уйди!
– Нет-нет, не беспокойся, я удержусь! – уверяет Леня, вытирая платком потный лоб.
– И ты, Мышка, – еще строже говорит Динка, но Мышка отмахивается обеими руками.
– Нет, я тут ничего не могу, я не умею ни врать, ни притворяться… Я уйду! – унося в комнату свой стакан, говорит Мышка.
Не спуская глаз с мелькающей за кустами фигуры Татьяны, Динка быстро оглядывает террасу, макает палец в соль и, поплевав на него, устраивает себе на щеках длинные потеки. Потом, снова поплевав на палец, трет глаза.
– Что ты делаешь? – шепотом одергивает ее Леня.
– Плачу… – так же шепотом отвечает ему Динка и, накрыв голову старым платком Татьяны, усаживается на крыльце, подперев ладонью свой локоть и тихонько раскачиваясь из стороны в сторону.
– Кхе-кхе… – подозрительно закашливается Леня, но, вынырнув из-за кустов, Татьяна уже приближается к дому.
Она идет, чуть прихрамывая, но босые ноги ее ступают твердо и решительно.
– Здравствуйте, – сухо говорит она, быстро оглядывая пустую террасу, стоящего у перил Леню и поникшую головой Динку. – А ну, Диночка, где моя Федорка? – воинственно начинает она, вытирая двумя пальцами рот и тяжело дыша от быстрой ходьбы.
– Нема вашей Федорки, – тихо и скорбно отвечает ей Динка, вытирая кончиком платка глаза.
– Як то нема? Погавкала, погавкала, як собака, да и нема? Навела такого сорому на свою хату, со всей экономии бабы сбежались, последними словами доброго человека облаяла, да и нема? – уже не сдерживаясь, кричит Татьяна, но Динка прерывает ее тихим воем.
– Ой, боже мий, боже мий… – причитает она, раскачиваясь из стороны в сторону. – Тож не вона его ругала, а я… Вона ж, моя голубка, валялася у хаты, як та чурка бездыханна… Закрылися ее глазоньки ясны, побелело лыченко, як та звестка… Ой, боже мий, боже мий…
– Шо то ты кажешь, Диночка? С чого ж то вона така бездыханна валялась? – растерянно спрашивает Татьяна.
– А с того, что жизни хотела себя решить… Хорошо, набежала я на ту пору, – горестно рассказывает Динка. – Заскочила я в хату, кричу: «Федорка! Федорка!» А вона, подруга моя, закрутила на шее полотенце, накинула его на гвоздочек да и висит, як мертвое тело…
– Ой боже! – с ужасом прерывает ее Татьяна. – Да чи то правда, Диночка, что ж ты лякаешь меня, голубонька… Где моя Федора? Дэ вона, доню моя?
Динка быстрым взглядом окидывает ее из-под платка и замечает под мышкой Татьяны свернутое в узелочек платье, которое она бросила в хате на печку.
– Жива ваша Федорка… Сняла я ее с гвоздя. Чуть сама памяти не лишилась, взопрела вся, пока снимала. Брызгала ее водой, аж платье на мне взмокло, бросила я его у вас на печке… – удрученно рассказывает Динка.
Глаза у Татьяны делаются круглыми и медленно наливаются слезами.
– Вот же ж и платье твое… Ох, доню моя, неужели ж справди на такое дело вона решилась? Не обманюй меня, Диночка, бо я ж маты… Кажи, моя дитына, где Федора? Ленечка, где Федора?
Но Леня мрачно смотрит в пол. Он находит, что Динка уже переигрывает, но, боясь испортить ей игру, молчит. Но Динка и сама уже меняет тон.
– Нема чого вам плакать, Татьяна! Жива моя подруга Федорка, только не пойдет она к вам больше! – сердито говорит Динка. – Вы ж ей все косы вырвали за того сивого дурня! А он же с дракой на меня полез, машет руками, как граблями, и последними словами клянет! Чтоб, каже, була проклята эта хата, да чтоб она сгорела до черного угля, да чтоб все дети в ней погорели и очи бы у всех полопались! Ну? Вот какой злодий ваш жених!
– Та с чего же он як собака с цепи сорвался? Человек як человек… Казалы бабы, що с подарунком приехал… – недоумевает Татьяна.
– Эге! С подарунком! Мешок жвачки привез, да и тот обратно забрал! Я ему кажу: «Занедужила ваша невеста, прогуляйтесь до коровника, там ее маты!» А вин мени зараз таки слова: «Хай вона, – каже, – сгорыть, та маты!»
– Ах ты ж варнак! Каторжна твоя душа! – хватаясь за сердце, кричит Татьяна.
Динка мгновенно оживляется.
– Ну, вин на мене, а я на его! «Геть, – кажу, – видселя, як ты саму матку не повожаешь!» А вин – в драку… Ну, ухватила я горшок с квашеным молоком да в него! Да в него!..
– Эге! Эге! Люды ж так и казалы: вылез он с нашего двора, як мыша в сметане… От, значить, якэ дило… пострадала ты за нас, Диночка…
– А что я? Мне подругу жалко. Росли мы с ней, как две былинки в поле… – снова жалостно затянула Динка. – Только несчастна ее доля, ридна маты пожалела ей кусочек хлеба, повыдергала ее долги косы, выгнала с хаты на все четыре стороны… Ни, тетю Татьяна, нема у вас больше дочки, не пойдет до дому Федорка, преклонит вона свою бидну голову у чужих людей…
– Ой боже мий!.. Яки слова у тебя… Та хиба ж я своей дитыне добра не желала? Мы ж от роду, вот как есть, босы и голы. А я ж ей богатого человека нашла. Но як такой шкандал получился, я и слова больше не скажу… Федорка! Донечка моя! Выйди до матки, дитына моя! Бог с ним, с тым женихом! Выйди, доню! Не трону я тебя, даже пальцем не трону! – заливаясь слезами, умоляет Татьяна.
– Кхе! Кхе! – нетерпеливо кашляет Леня, но Динка не спеша поднимается со ступенек.
«Ничего, ничего… пусть поплачет, пусть прочувствует», – думает она, заглядывая в комнату.
«Как бы Федорка не подвела. Может, хихикает тут…» Но Федорка не хихикает. Жалостные слова Динки проникли в ее сердце и возбудили в ней такую обиду за свою несчастную судьбу, что, притулившись к двери, она давно уже обревелась самыми искренними слезами и, выглядывая оттуда распухшими щелочками глаз, даже сказала:
– Не пиду я…
Но Динка вывела ее на террасу и, словно передав в верные руки свою роль, спокойно уселась на перила.
– Не пиду я, мамо, до дому… Вы ж мени вси косы выдрали, кусочек хлеба для меня пожалели, за старого да поганого замуж гнали… – жалуется словами Динки Федорка.
– А то что за комедия? – раздается неожиданно под террасой голос Дмитро. – Никуда она не пойдет, тетка Татьяна, бо я вам заявляю: як вы таку панику делаете, то я вашу Федорку зараз возьму за себя! Вот и бумаги я схлопотал; потому как ей еще шестнадцати нету, так поп велел сотню яиц принести або поросенка, и он нас обвенчает. А вы как хочете, тетка Татьяна. Хочете – считайте меня зятем; не хочете – ваше дело! А нам от вас ничего не нужно. Руки, ноги у нас есть, мы на свою жизню всегда заработаем! Вот вам и весь мой сказ!
Появление Дмитро является неожиданным даже для Динки, но она быстро смекает, в чем дело.
