Эпосы, легенды и сказания - Тысяча и одна ночь
Но только мне досталось несколько ран, и я уже три дня на спине коня не вкушаю сна и не наслаждаюсь пищей. Мои силы иссякли, и мир стал для меня ничтожен, а ты оказал мне милость и пожалел меня. Ты, я вижу, наг телом и явно скорбишь, хотя на тебе видны следы благоденствия. Кто же ты, откуда ты прибыл и куда направляешься?»
И Кан-Макан ответил ему: «Моё имя Кан-Макан, я сын царя Дау-аль-Макана, сына царя Омара ибн ан-Нумана. Мой отец умер, и я воспитывался сиротой, а после него взял власть человек скверный и стал царём над низким и великим». И он рассказал ему свою повесть, с начала до конца, и конокрад, который пожалел его, воскликнул: «Клянусь Аллахом, ты человек великого рода и большой Знатности и ты ещё совершишь дела и станешь храбрейшим из людей своего времени! Если ты можешь свезти меня, сидя на коне сзади, и доставить меня в мою страну, тебе будет почёт в этой жизни и награда в день призыва. У меня не осталось сил, чтобы удержать мою душу, и если наступит другая жизнь, то ты достойнее иметь коня, чем кто-нибудь иной». – «Клянусь Аллахом, – отвечал КанМакан, – если бы я мог снести тебя на плечах и поделиться с тобою жизнью, я бы это сделал и без коня, ибо я из тех, что оказывают милость и помогают огорчённому. Ведь совершение добра ради Аллаха великого отгонит семьдесят бедствий от творящего. Соберись же в путь и положись на милостивого и всеведущего».
И он хотел поднять его на коня, уповая на Аллаха, подателя помощи, но конокрад сказал: «Подожди немного! – и, зажмурив глаза, поднял руки и воскликнул: – Свидетельствую, что нет бога, кроме Аллаха, и свидетельствую, что Мухаммед-посланник Аллаха! О великий, – продолжал он, – прости мне мой великий грех, ибо не простит греха великого никто, кроме великого!»
И он приготовился к смерти и произнёс такие стихи:
«Рабов обижал я, по землям кружа,
И жизнь проводил, упиваясь вином.
В потоки входил я, коней чтоб украсть,
И спины ломал я, дурное творя.
Дела мои страшны, и грех мой велик,
И кражей Катуля я их завершил.
Желанной я цели стремился достичь,
Похитив коня, но напрасен мой труд.
И целую жизнь я коней уводил,
Но смерть всемогущий Аллах мне судил.
И кончил я тем, что страдал и устал
Для блага пришельца, что беден и сир».
А окончив свои стихи, он закрыл глаза, открыл рот и, испустив крик, расстался со здешним миром. И Кан-Макан поднялся и вырыл ему яму и зарыл его в землю, а затем он подошёл к коню, поцеловал его и вытер ему морду и обрадовался сильною радостью и воскликнул: «Никому не посчастливилось иметь такого коня, и нет его у царя Сасана!»
Вот что было с Кан-Маканом. Что же касается царя Сасана, то до него дошли вести о том, что везирь Дандан вышел из повиновения вместе с половиною войск, и они поклялись, что не будет над ними царя, кроме Кан-Макана. И везирь взял со своих войск верные обеты и клятвы к ушёл с ними на острова Индии и к берберам[196] и в страну чёрных, и присоединились к ним войска, подобные полноводному морю, которым не найти ни начала, ни конца. И везирь решил направиться с ними в город Багдад и овладеть этими странами и убить тех из рабов, что будут прекословить ему, и поклялся, что не вложит меча войны обратно в ножны, пока не сделает царём Кан-Макана.
И когда эти вести дошли до царя Сасана, он утонул в море размышлений и понял, что все в царстве обернулись против него, и малые и великие, и усилились его заботы и умножились его горести. И он открыл кладовые и роздал вельможам своего царства деньги. И желал он, чтобы Кан-Макан явился к нему, и он привлёк бы к себе его сердце ласкою и милостью и сделал бы его эмиром над войсками, которые не вышли из повиновения, чтобы погасить эти искры от огня, зажжённого везирем Данданом.
А Кан-Макан, когда до него дошли через купцов такие вести, поспешно вернулся в Багдад на спине того коня. И царь Сасан сидел на своём престоле, растерянный, и вдруг он услышал о прибытии Кан-Макана. И все войска и вельможи Багдада выступили ему навстречу, и жители Багдада все вышли, и встретили Кан-Макана и шли перед ним до дворца, целуя пороги. И невольницы с евнухами пошли к его матери и обрадовали её вестью о прибытии сына, и она пришла к нему и поцеловала его меж глаз, а он сказал: «О матушка, дай мне пойти к моему дяде, царю Сасану, который осыпал меня подарками и милостями».
Вот! А умы обитателей дворца и вельмож пришли в смущение от красоты того коня, и они говорили: «Не владел подобным конём никакой человек!» И Кан-Макан вошёл к царю Сасану и поздоровался с ним, и тот встал, а Кан-Макан поцеловал его руки и ноги и предложил ему коня в подарок. И царь сказал ему: «Добро пожаловать! – и воскликнул: – Приют и уют моему сыну Кан-Макану! Клянусь Аллахом, мир стал тесен для меня из-за твоего отсутствия! Слава Аллаху за твоё спасение!»
И Кан-Макан призвал на царя милость Аллаха. А потом царь взглянул на коня, названного Катулем, и узнал, что это тот конь, которого он видел в таком-то и таком-то году, когда осаждал поклонников креста вместе с отцом Кан-Макана, Дау-аль-Маканом, и был убит его дядя Шарр-Кан. «Если бы твой отец мог завладеть им, он наверное купил бы его за тысячу коней, – сказал он, – но теперь слава возвратилась к его семье, и мы принимаем коня и дарим его тебе. Ты достойнее всех людей иметь его, так как ты господин витязей».
Потом царь Сасан велел принести почётные одежды для Кан-Макана и привёл ему коней, а затем он назначил ему во дворце самое большое помещение, и пришли к нему слава и радость. И царь дал Кан-Макану большие деньги я оказал ему величайшее уважение, так как он боялся везиря Дандана.
И Кан-Макан обрадовался тому, что Прекратилось его унижение и ничтожество. Он вошёл в свой дом и пришёл к матери и спросил её: «О матушка, как живётся дочери моего дяди?» И она сказала: «О дитя моё, в мыслях о твоём отсутствии я забыла обо всех, даже о твоей любимой, особенно потому, что она была виновницей твоей отлучки и моей разлуки с тобою». И Кан-Макан пожаловался ей и сказал: «О матушка, пойди к ней и попроси её, может быть она подарит мне один взгляд и прекратит мою печаль», но мать ответила: «Все это – желание гнуть шею мужей; оставь же то, что приведёт к беде! Я к ней не пойду и не войду к ней с такими словами».
Услышав это от своей матери, Кан-Макан передал ей рассказ конокрада о том, что старуха Зат-ад-Давахи вступила в их земли и хочет войти в Багдад, и сказал: «Это она убила моего дядю и деда, и мне надлежит обязательно отомстить ей и снять с себя позор».
Потом он оставил свою мать и пошёл к одной старухе, неверной, развратной, жадной хитрице по имени Садана, и пожаловался ей на то, что чувствует, и на любовь к дочери своего дяди, Кудыя-Факан, и попросил её пойти к ней и уговорить девушку. И старуха ответила ему: «Слушаю и повинуюсь!» – и, расставшись с ним, она пошла во дворец Кудыя-Факан и уговорила и смягчила её сердце к его участи. И затем она вернулась к нему и сказала: «Кудыя-Факан приветствует тебя и обещает, что в полночь придёт к тебе…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Сто сорок вторая ночьКогда же настала сто сорок вторая ночь, Шахразада сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что старуха, придя к Кан-Макану, сказала ему:
«Дочь твоего дяди приветствует тебя, и она придёт к тебе сегодня в полночь».
И Кан-Макан обрадовался и сидел, ожидая исполнения обещания дочери своего дяди, Кудыя-Факан. И едва настала полночь, как она пришла к нему в чёрном шёлковом плаще и, войдя, пробудила его от сна и воскликнула: «Как это ты утверждаешь, что любишь меня, а сам ни о чем не думаешь и спишь себе в наилучшем состоянии!» И КанМакан проснулся и воскликнул: «О желание сердца, я спал только потому, что хотел, чтобы твой призрак посетил меня!»
И тогда она стала укорять его мягкими словами и произнесла такие стихи:
«Коль искренен был бы ты в любви,
Ко сну склониться не мог бы ты,
Утверждающий, что путь любящих
Ты прошёл в любви и страстях твоих!
Поклянусь Аллахом, о дяди сын,
Не сомкнёт очей сильно любящий!»
Услышав это от дочери своего дяди, Кан-Макан устыдился и, поднявшись, стал оправдываться. И они обнялись и стали сетовать на мучения разлуки и продолжали это, пока не взошла заря и не разлилась по краям неба. И тогда Кудыя-Факан собралась уходить, и Кан-Макан заплакал и, испуская глубокие вздохи, произнёс такие стихи:
«О ты, посетившая за долгой разлукою –
Жемчужины уст твоих рядами нанизаны.
Лобзал я раз тысячу тебя, обнимал твой стан,
А ночью щека моя так близко к твоей была,
Пока не пришла заря, что нас разлучить должна,
Как острый меча клинок, из ножен блеснувший вдруг».
А когда он окончил свои стихи, Кудыя-Факан простилась с ним и вернулась в свои покои. Она рассказала некоторым невольницам о своей тайне, и одна из них пошла к царю и осведомила царя Сасана, и тот отправился к Кудыя-Факан и, войдя к ней, обнажил над нею меч, желая убить её. Но её мать, Нузхат-аз-Заман, вошла и сказала царю: «Заклинаю тебя Аллахом, не делай ей дурного! Если ты сделаешь с ней дурное, весть об этом распространится среди людей, и ты будешь опозорен между царями своего времени. Знай, что Кан-Макан не дитя прелюбодеянья, и он воспитывался с нами. Он обладает честью и мужеством и не совершит поступка, достойного укора. Подожди же и не торопись! Среди жителей дворца и обитателей Багдада распространились вести о том, что везирь Дандан ведёт войска со всех земель и привёл их, чтобы сделать царём Кан-Макана».
