Николай Богданов - Пропавший лагерь
На прежних праздниках было только первенство по скачкам. Ныне объявили призы за лучшую песню, за лучшую пляску, за победу в вольной борьбе.
Среди призов была красно-рыжая телочка, удивительная красавица, с настоящей звездочкой на лбу.
Прежде на праздник являлись многочисленные самогонщики и устраивали торговлю брагой, медовухой и самогоном прямо с телег - из глиняных корчаг и дубовых бочонков.
Теперь приехал передвижной буфет с бочонками хлебного кваса и фруктовых вод. Самогонные аппараты "чинить" забрал Калиныч.
Почти всегда праздники кончались драками. Во избежание этого явилась милиция. В том числе и тот молоденький милиционер, который так неудачно ловил в лесу "самогонщиков". Он приехал не только наводить порядок, у него был свой номер - показ вольтижировки на коне.
Раньше комсомольцы бойкотировали эти "поповские сборища", а теперь явились из коммуны все во главе с Колобковым.
Готовились к празднику и пионеры.
Рядом с каруселью они поставили сооружение из двух палаток с двумя выходами, написав плакат: "Комната смеха". Вход был свободный, в порядке живой очереди.
И как только закачались девчата и парни на качелях, завертелись мальчишки на карусели, из таинственной комнаты раздался смех первых посетителей. Пускали туда небольшими партиями.
В комнате смеха на колеблющихся стенах палаток были развешаны фотографии местных богатеев, попа, попадьи и поповичей рядом с фотографиями икон, на которых изобразили их персоны владимирские богомазы.
Посетителей встречал выселковский дьячок, с указкой в руке, похожий на учителя. И объяснял, что к чему.
Из комнаты смеха раздавались возгласы:
- А мы-то молились им!
- Как же раньше-то не усмотрели!
- Да ведь подумать не могли!
- Не сличали так близко-то!
- Да и в церкви всегда полутьма, неясность.
Бабы плевались с досады. Старушки крестились и спешили уйти. Иные недоверчиво отмахивались. А молодежь хохотала.
Тут же у выхода висел плакат: "Кто не верит, пусть проверит, церковь открыта, пожалуйста!"
Только начало скачек отвлекло людей от любопытного зрелища.
Вначале замечательную вольтижировку показал милиционер на своем ученом коне, затем все мальчишки, принимающие участие в скачках, выстроились на опушке леса. Раздался холостой выстрел из охотничьего ружья - по этому сигналу наездники гикнули, свистнули и, заколотив пятками коней, понеслись нестройной толпой вдоль берега реки.
Вихрем заклубилась пыль. Замелькали разноцветные рубашки, надуваясь пузырями. И все мальчишки стали похожи на воздушные шары, прикрепленные к конским спинам. Вот-вот оторвутся и улетят в небо.
Вслед им неслись подбадривающие крики, шум множества голосов.
Вначале ничего нельзя было разобрать, но вот из общей толпы выделилась небольшая кучка всадников и ушла вперед. Среди них виднеются разноцветные картузики поповичей, несколько растрепанных мальчишеских голов.
И вдруг буденовка! Островерхая буденовка!
И откуда она взялась? И откуда появился вороной конь с белыми ногами? Кого несет он, обгоняя всех остальных? Что это за мальчишка, словно приросший к гриве коня?
Неужели он всех обгонит? Даже поповичей, под которыми такие славные лошади.
Вот всадники доскакали до села, развернулись вокруг церкви и помчались обратно к цыганской луговине.
И здесь все решилось - первым прискакал буденновец на вороном коне. Снял шапку, тряхнул чубиком и засмеялся.
Народ узнал озорного Прошку.
Лихой поп при виде победителя глаза вытаращил. Как же он его благословлять будет, безбожника? И святой водой кропить?
- Ничего! - подмигнул ему Прошка. - Я не сахарный, не размокну, поехали!
Завернул вороного коня и направился к церкви, за ним все участники скачек и остальные владельцы коней. Пришлось попу сесть в дрожки и обогнать процессию, чтобы встретить ее как подобает и вручить победителю породистого жеребенка. Позади всех, как побитые, уныло плелись поповичи. Обидно им было, что их обскакали, да кто! - их бывший батрак Прошка!
Но они еще не знали, какие сюрпризы ждут их впереди.
За конными мужиками и парнями к церкви направлялись бабы, старушки, старики, детвора и все, кто был на гулянье. Стар и мал прибежали к церкви.
Вначале посмотрели поповскую церемонию, как лихой поп Прошку кропил. Вот была потеха! Морщится поп, как бес перед ладаном, рука у него не поднимается на безбожника. А тот сидит на коне, подбоченясь. Лихо сдвинул на затылок буденовку.
- Да ты хоть шапку-то сними! - грозится ему церковный староста.
А он в ответ:
- Ничего, пусть моя буденовка будет свяченая! На войну попаду в ней ее пуля не возьмет. Давай кропи, батя.
Так и пришлось попу, соблюдая обычай, окропить победителя Прошку.
Не успел лихой поп пережить это поношение, как новая беда. Его любопытная попадья заглянула в "комнату смеха" и выскочила из нее с воплем:
- Воды, воды! Ох, тошно! - кричала она. И подбежавший к ней поп стал кропить ее той же кистью, которой он кропил коней.
Поповичи с досады хотели комнату смеха разгромить, но крестьяне их удержали:
- Не трогайте, граждане, это же замечательные экспонаты. Пускай тут остаются. Придет время - музей сделаем!
Все перебывали на празднике. Повидали пионеры и своих старых знакомых. Вежливый дяденька, живущий в "Бедноте", сам подошел к ним. Поздоровался и говорит:
- Если бы мне дали должность - ну вот, как обещают бывшему дьячку, счетовода или бухгалтера, я бы тоже в колхоз вошел!
Узнал их и шкуродер. Он был трезв, побрит и чисто одет ради праздника. И этот сам подошел и говорит:
- Недоразумение у нас с вами вышло. Поповичи это нас попутали, столкнули лбами. Вы не знали моего больного места, я не знал вашего истинного обличия. Вы уж извиняйте!
Ну и углежоги на празднике были. Подарки ребятам привезли - поделки из разных необыкновенных сучков, лукошки для ягод.
Уговаривали Рубинчика принять участие в скачках, давали на выбор лучшего коня. Но он отказался. После скачки в милицию он о езде на лошади и подумать не мог. Он даже на скачки мальчишек не смотрел, отворачивался.
...Наступил час обеда. Выселковцы разошлись по домам, обсуждая необыкновенные события, а приезжие устроились обедать под телегами, доставая из кошелей все, что захватили с собой. Многие угощались хлебным квасом, фруктовыми водами.
А после обеда начались песни, пляски, борьба парней.
В пении соревновались хоры разных деревень. В плясках - хороводы девушек и парней.
В борьбе - силачи. И вот тут всех деревенских силачей переборол вожатый Федя. Ведь он же был студентом Института физкультуры. Все приемы знал. И даже парней, которые были больше его, ловко укладывал на обе лопатки.
Вот ему-то и досталась прекрасная телочка со звездой на лбу. Куда ее девать? Решили подарить перед отъездом деревенским ребятам на добрую память - пусть вырастят для будущего колхоза. Их оказалось очень много.
- Где же они раньше-то были? - - недоумевали пионеры. - Почему прятались, дичились?
И в этом были виноваты поповичи. Это они напугали доверчивых деревенских ребятишек, будто пионеры с них насильно будут крестики срывать. И тогда уж им ни в лес, ни на речку. Кто без крестов в речке будет купаться, того водяные утащат, в лесу кто будет ходить - лешие ухватят.
Но самое интересное случилось к вечеру.
Как только стемнело, началось кино. На полотне, натянутом между березами, замелькали кадры замечательных приключений красных дьяволят.
А затем показывали сказку Льва Толстого "Первый винокур". Деревенские жители увидели на экране первого самогонщика. Сколько же было удивления и возмущения, когда зрители узнали, что первым самогонщиком был сам черт.
После кино зажегся голубой свет, и на площадке перед экраном появился дед Еграша. Увидев его фигуру, залитую светом прожекторов, зрители подумали, что продолжается кино, и захлопали в ладоши. Еграшу все знали и обрадовались, что он уже действует на экране как комик.
- Граждане! - когда утихли рукоплескания, объявил Еграша. - Все, которые отдавали в ремонт и на переделку самогонные аппараты, прошу вас выйти сюда и получать каждому свое.
Наступила тишина, никто не шелохнулся.
- Повторяю, граждане, пожалуйте сюда!
Снова никто не идет, только слышны в напряженной тишине чьи-то глубокие вздохи.
- И еще раз объявляю, на вашу жалобу насчет задержки вышло такое распоряжение - выдать вам ваши самогонные машины без промедления. И чтобы не было никакого неудовольствия, каждый пусть распишется в получении. И бумага, вот она. Подходите, берите, расписывайтесь!
Но, услышав такое да увидев бумагу, самогонщики еще пуще затаились.
- Так что же. граждане самогонщики, долго я буду тут стоять, глаза ослеплять и заглесто петуха кукареку кричать? Или вы оглохли? Или вас кету?
Молчание.
- Что же нам прикажете с вашими аппаратами делать? Солить их? Мариновать? Или как?
