Валерий Гусев - Засада под облаками
– Мне что? У меня этого хлама - завались, - он взялся за мешок. - Ладно, вы тута разбирайтесь, а мне работать надо. - И пошел спать.
Дядя Федор долго и придирчиво бродил меж брошенных машин и выбирал подходящую. И наконец сказал:
– Вот! Эта мне глянулась. И цвет хороший, неприметный.
Я даже подумал, что он догадался, зачем нам нужна машина.
Дядя Федор поднял капот. На этот раз под ним оказалось все, что надо. И что не надо - тоже. Какая-то сообразительная крыса натаскала туда проводков из других машин и свила из них гнездо.
Дядя Федор долго и придирчиво бродил меж брошенных машин и выбирал подходящую. И наконец сказал:
– Вот! Эта мне глянулась. И цвет хороший, неприметный.
– Брысь! - сказал ей дядя Федор, и она, вильнув хвостом, послушно скрылась в недрах машины.
После тщательного осмотра и мелкого ремонта дядя Федор пошел искать какого-нибудь водителя, чтобы от его машины подзарядить наш аккумулятор - «прикурить», как он выразился. А мы тем временем снова переставили все четыре колеса.
Подъехал дядя Федор с каким-то дядькой, они перекинули провода - и наша машина довольно быстро завелась.
– Посидим в салоне, движок погоняем - подзарядим, - сказал дядя Федор, и мы забрались в машину.
Солнце вышло из-за облаков. Мотор тихонько урчал. На вздрагивающем капоте сидела крыса и умывалась.
– Она, наверное, ручная, - сказал Алешка. - Давай ее домой заберем.
– А мама?
– Привыкнет, - легкомысленно решил мамину судьбу Алешка.
Я не стал с ним спорить и только спросил:
– А папа? Он же мышей боится.
– Это же не мышь, - логично возразил Алешка. - Это же крыса.
Я не стал спорить. Но родителей мне стало жаль.
– Поехали, - сказал дядя Федор.
На выезде со стоянки мы посигналили, и Фролякин минут через десять поднял шлагбаум. Но так быстро опустил его, будто хотел им погладить машину по спине на прощание.
Дядя Федор не сразу поехал в наш двор, а покружил вокруг дома.
– Ничего, - сказал он, - побегает еще. Километра два.
А нам понравилось. Машина вела себя послушно. Когда надо - останавливалась. Когда надо - снова трогалась. И поворачивала, куда надо. Только очень сильно подпрыгивала на ходу, будто ехала не по асфальту, а по шпалам.
– Это оттого, - объяснил дядя Федор, - что у нее все колеса разные. Ничего, привыкнем.
Во дворе мы загнали машину в самый угол, возле помойки, чтобы она не бросалась в глаза Вадику, и привинтили номера. Они почему-то разные оказались, передний - «один, два, три», а задний - «четыре, пять, шесть» и даже другого цвета. Но дядя Федор сказал:
– Это не главное. Кто их оба-два разом-то увидит? Да и документов у нас все равно нет. А захотите покататься - я к вашим услугам. Мне это дело - в удовольствие.
Мы так и думали. На это и рассчитывали.
Глава XII
Шантаж Бонифация
Наш план состоял в том, чтобы незаметно зафиксировать на видеопленку весь процесс преступной деятельности группы Бабая и представить эти неопровержимые доказательства нашим правоохранительным органам в лице их славного представителя - нашего папочки.
Нам, конечно, за это дело влетит. Но мы успокаивали себя тем, что Вадику и его команде влетит еще больше…
На следующий день состоялась генеральная репетиция спектакля под руководством великого Бонифация. На ней присутствовал весь педагогический коллектив нашей школы и даже родительский комитет в полном составе.
Успех был оглушителен! Мне даже вручили букет цветов. От девочек нашего класса. Цветы были экзотические. Они набрали их на подоконниках в учительской.
– Да, - растроганно сказал директор школы, - это глубоко символично, что вторая четверть нынешнего учебного года откроется таким знаменательным событием. Всем спасибо. Все свободны.
Вскоре родная школа опустела. Все разошлись. Только шныряла где-то по темным углам Чучундра.
Мы еще немного подождали, а когда в школе остался лишь утомленный славой и предстоящими гастролями по столицам Европы режиссер Бонифаций, я тихо приоткрыл дверь учительской и застыл на ее пороге, как неумолимый призрак.
В учительской было сумрачно, за окнами синел осенний вечер. Тихо мерцал экран телевизора, на котором Бонифаций просматривал запись генеральной репетиции. На подоконниках щетинились в горшках обрезки цветочных стеблей.
Бонифаций застыл в кресле напротив экрана и тихо вздыхал, полный затаенного восторга.
Я тоже вздохнул. Он обернулся.
– Это ты, Дима? - голос его был полон нежности. И благодарности. - Вот видишь, Дима, как я был прав. У тебя определенно актерское призвание.
Как и у Бонифация - режиссерское. Во всяком случае, постановки ему удавались гораздо лучше, чем преподавание. И теперь настал его звездный час!…
Я кашлянул.
– Что такое? - встревожился Бонифаций.
Я не ответил ни слова. Только изобразил на лице старательное желание понять его вопрос. Будто я стоял у доски с невыученным уроком.
– Что случилось, Дима? - Бонифаций вскочил так, что кресло отъехало в угол комнаты и ударилось о столик, на котором стоял заросший водорослями аквариум, - рыбки брызнули по сторонам и затаились.
– Говорите погромче, Игорь Зиновьевич, - грустно попросил я. - Я, кажется, начинаю глохнуть. Уши болят.
– За три дня до премьеры? - руки Бонифация взлетели вверх и бессильно упали вдоль тела.
Тут вошел Алешка, в зимней шапке с опущенными ушами. Он ничего не сказал. Только развел руки и приложил их к ушам. Не к своим, естественно, а к шапкиным.
Ноги Бонифация подкосились, и он рухнул бы в кресло, но оно оказалось в дальнем углу. Поэтому Бонифаций рухнул на пол и схватился за голову.
– Это катастрофа! - прошептал он.
– Не очень большая, - мы стали его утешать. - В нашем доме хороший ушной врач…
– Оториноларинголог, - с надеждой выговорил режиссер трудное слово.
– Да… Он очень, очень хороший врач. Он вылечит нас за один сеанс. Но… Это частный врач.
– Понимаю! - радостно вскочил на ноги Бонифаций и зашарил в карманах. - Вам нужны деньги! Я пойду на эту жертву ради искусства.
– Он не деньгами берет.
– А чем? - насторожился Бонифаций. - Надеюсь, не отличными оценками для своего ребенка?
– Ему нужна на время ваша видеокамера с чистой кассетой, - твердо сказал я, поставив первое условие.
Глаза Бонифация стали совершенно круглыми, буйные кудряшки встали дыбом. Он был грозен!
– Это шантаж! - зловеще прошипел он. - Вымогательство. Гнусное притом! Вы спекулируете на моих лучших чувствах!…
– Говорите погромче, Игорь Зиновьевич, - вежливо попросил я. - Мы очень плохо слышим.
– Особенно когда нас обзывают, - добавил Алешка, схватившись за шапкины уши.
– Не ожидал! - Бонифаций зашагал по комнате, то воздымая руки к потолку, то хватаясь за голову. - От вас никак не ожидал. Папа у вас - полковник. С преступностью борется…
– Он мышей боится, - сказал Алешка.
Бонифаций остановился, будто споткнулся.
– А при чем здесь мыши? - подозрительно спросил он.
– А при чем здесь полковник? - спросил я. - Ближе к делу, Игорь Зиновьевич.
– Но вы же могли просто попросить у меня камеру, на время. Без всяких угроз…
– И вы бы дали, да?
Бонифаций немного подумал и все-таки признал правоту наших сомнений.
– К тому же, - приступил я ко второй цели, - это еще не все.
– Ага, - Бонифаций заметно успокоился, понял, что попал в жесткие руки и придется уступить. - Сейчас вы еще объявите, что заложили в раздевалке или в буфете взрывное устройство, не так ли?
– Не так. Не так все просто. Мы дадим вам небольшой сценарий, и вы запишете на магнитофон его исполнение. Силами вашей актерской труппы.
– Ничего не понимаю, - признался загнанный в угол бедняга Бонифаций. - Но, надеюсь, это никак не связано с какими-то противоправными действиями?
– Скорее наоборот, - успокоил его я.
– Ах вот как? - кажется, он начал о чем-то немного догадываться, но предпочел не разбираться в этих догадках до конца. Чтобы не стать соучастником. - Что ж, я к вашим услугам.
Он объяснил нам, как пользоваться камерой, дал чистую кассету и с облегчением выпроводил из учительской. Даже забыв вытащить из камеры кассету со спектаклем «Дурацкое счастье».
За дверью мы перевели дыхание, ухмыльнулись друг другу, но тут опять возник неутомимый Бонифаций и сказал Алешке словами известных героев:
– А вас, Алексей, я попрошу остаться. У меня есть для вас маленькое, но ответственное поручение.
Я не стал дожидаться, когда и для меня найдется поручение, и побыстрее спустился вниз. Когда пришел Алешка и отдал мне камеру, я спросил:
– Что за поручение?
– Так… Ерунда… - и подозрительно быстро перешел на другую тему: - Чучундру сейчас застал. На стене выписывала: «Алешка - казёл».
Ну, это мы еще посмотрим, кто «казёл». Не ее ли папенька?
Дома мы надежно спрятали камеру и кассету и пошли на кухню хвалиться своими успехами в драматическом искусстве.
![Анджей Ясинский - Ник (Часть 1-2) [СИ]](/uploads/posts/books/101889/101889.jpg)