Ольга Клюкина - Эсфирь, а по-персидски - звезда
И не важно, что там, в саду Артаксеркс потом с криками вырывал на своем пути цветы и ломал ветки девевьев, в припадке ярости топтал траву и рассекал мечом кусты жасмина, зато головы его подданых оставались на плечах.
"Спасибо тебе, добрый Арту", - ещё раз горячо подбагодарил Авагф. - За то, что Артаксеркс не протыкает никого мечом и не топчет ногами позвонки слуг, как делал его отец..."
Даже старый Харбона понимал, что нельзя сейчас мешать Артаксерксу выпустить наружу свой гнев, пометаться по саду, подобно раненому барсу и шипеть, изрыгая проклятия, потому что он царь, и на то его...
3.
...великая царская власть.
А Мардохей все вспоминал простой вопрос Гадассы: "А зачем - царь?"
Сейчас, сидя за пиршественным столом, на котором слояло множество ароматных блюд и сладостей, он не мог думать об этом вслух, хотя бы из-за того, чтобы не показаться в глазах ребенка неблагодарным.
А зачем - царь? Этот вопрос, должно быть, задавал себе когда-то и пророк Самуил, когда иудейский народ вдруг потребовал себе царя.
Но Он сказал Самуилу: "Не печалься, они не тебя, а меня отвергли, чтобы Я больше не царствовал над ними".
И ещё сказал: "Сделай все так, как они просят, но только не забудь сначала от Моего имени объявить народу права царя, чтобы никто потом не говорил, что не знал, что его ожидает".
Тогда Самуил вышел на площадь и пересказал права царя.
"Царь возьмет ваших сыновей и приставит к своим колесницам, сделает всадниками и отведет на войну". - сказал Самуил.
Но люди на площади закричали: "Хорошо, мы согласны, но только пусть царь будет над нами!"
"Царь поставит ваших сыновей ваших возделывать поля царские, и жать хлеб царский, заставит их делать ему воинское оружие и все новые и новые колесницы!"
Но люди закричали: "Мы на все согласны, орошо, но только пусть царь будет над нами!"
"Царь возьмет и ваших дочерей ваших, чтобы они варили царю кушания, и пекли хлеба, а также отберет у вас лучшие поля, виноградные и масличные сады и отдаст их своим слугам. И от всех ваших посевов и виноградных садов он будет брать десятую часть, чтобы кормить своих слуг и евнухов, и точно также от всякого мелкого стада".
Но люди закричали ещё громче: "Пусть возьмет, но только пусть царь будет над нами!"
"Царь возьмет лучших юношей и девушек, лучших ваших рабов, и употребит на свои дела, и вы сами с тех пор будете у него рабами! Если не лучше быть рабами у Господа, чем служить царю? Ведь вы не выдержите и вскоре восстанете на царя, которого сами же хотели..."
Но люди закричали: "Нет, все равно - псть царь нас судит и водит на войну, и мы будем, как все другие народы!"
И Самуил сказал тогда израильтянам усталым голосом: "Ладно, идите каждый в свой город, будет у вас отныне царь и все то, что я сейчас сказал вам..."
Мардохей задумчиво покачал головой и оглядел пиршественный стол.
- Вот и поедают они нас теперь, как сладкий виноград, - произнес вслух Мардохей.
- Ты-ты-ты о чем? - сразу же встрепенулась Гадасса.
- Древние пророки называли иудеев виноградом Господа, его избранной сладкой гроздью. Смотри, сколько жадных ртов сразу же набросились за столом на виноградные гроздья, все хотят нас пожрать...
- Смотри-ка, на моей тарелке тоже выбита к-к-красивая виноградная гроздь, - воскликнула девочка. - Может, это блюдо тоже из храма Иерусалимского?
- Может, и так, - сразу заметно помрачнел Мардохей. - Прежний царь Кир кое-что вернул из награбленного, но ещё больше храмовой утвари из нашего храма разбрелось по свету, и может оказаться теперь в любом из царских домов или их вельмож. Не ешь на этой тарелке, девочка, нельзя держать обглоданные кости на священной посуде...
- А мне вообще не хочется есть, вокруг так много интересного, - сразу же согласилась Гадасса. - С нашей скамьи видно весь царский дворец!
За столом кто-то принялся рассказывать, как три дня назад во время пира один человек потихоньку положил в карман соседа золотую масленку, а потом сам же и донес на него стражникам. И лишь в честь великого праздника бедняга был оставлен в живых - начальник стражи приказал по локоть отрубить ему руки...
Мардохей с печальным недоумением слушал рассказ хохочущего незнакомца, от которого всякого можно было ожидать, и на всякий случай ощупывал свои карманы. А Гадасса тем временем, не отрываясь, разглядывала картины из камня на дворцовых стенах.
На всех был изображен царь Артаксеркс Великий: вот он охотился и руками побеждал могучих львов, и на лице его не было ни тени смятения или страха, а вот царь принимал дань у иноземных послов, и гордый, горбоносый профиль его выражал не радость, а скорее досаду на слишком длинную вереницу посланников.
Почему-то на всех картинах из камня Артаксеркс был выбит очень крупно и казался, чуть ли не в два раза выше ростом и шире в плечах любого стоящего с ним рядом. Но больше всего почему-то поражала воображения мощная, мускулистая нога царя, открывающаяся при ходьбе из-под полы богатого одеяния - одной такой ногой можно затоптать целую армию неприятелей...
- А что, царь и правда такой большой? - тихо спросила Мардохея Гадасса. - Ты же видел его издалека...
- Ну... да, наверное. Он высокий. И ещё его называют Лонгиманом должно быть, у него длинные руки.
- Как жаль, что я не могу сама его увидеть! - вздохнула Гадасса. - Я бы очень, очень, очень хотела увидеть царя.
Одна из дверей в тронный зал дворца нарочно была сегодня открыта дл всеобщего обозрения, и издалека можно было разглядеть, что высоких колонн в зале, инкрустированных красным камнем и преламутром - как деревьев в кедровом лесу, между которыми не трудно и заблудиться. Вход во дворец украшали огромные крылатые быки с бородатыми человеческими лицами, и если как следует вглядеться, то можно было различить уже знакомый по каменным картинам разрез глаз, и нос с горбинкой, и небольшую бородку с мелкими, красиво завитыми кудрями, и корону на голове в виде большого рога. Украшали дворец также и странные хищные птицы с львиными головами, и отдельные львиные головы огромных размеров, покрытые блестящей медью. Сделанные в натуральную величину, широко раскрытые львиные глаза из красной яшмы, белого ракушечника и зеленого стеарита и красный, далеко высунутый язык производили жуткое впечатление... Казалось, ещё одно мгновение, и сам Артаксеркс Великий выйдет на ступени из-за высокой колонны, поднимет руку в знак приветствия, а потом следом покажется и царица Астинь...
- А почему нигде нет изображения царицы? - спросила Гадасса. - Про её красоту рассказывают легенды, неужто никто не выбил её лица на камне? Все девочки в Сузах только рисуют палочками на песке царицу Астинь, но она у всех выходит по-разному.
"Что ты хочешь от тех, кто поклоняется зверям? - усмехнулся про себя Мардохей. - Они бьют поклоны перед палками и камнями, которых называют божествами, а женщины для них - ещё хуже собак..."
Но Мардохей только пожал плечами.
- Как бы я хотела увидеть царицу Астинь! - сказала с вздохом Гадасса. - Хотя бы только одним глазком...
И почти сразу же за столом вдруг зазвенело тихим колокольчиком: "Астинь, Астинь, Астинь!"
А потом гораздо громче и насточивее: "Царица Астинь! Вы слышали? Сейчас сюда приведут царицу Астинь, чтобы показать красоту царицы перед всем народом!"
И на дворцовой площади уже отчетливо слышалось одно и то же слово: "Астинь! Царь покажет нам царицу Астинь!"
Мардохей удивленно посмотрел на Гадассу, как будто бы она была виновата в таком переполохе, но девочка только пожала плечами.
Теперь уже многие гости за пиршественным столом пришли в сильное возбуждение от удивительного известия, и ни за что не хотели подниматься со своих мест раньше, чем приведут Астинь, хотя их время уже вышло и стражники начали всех подталкивать к выходу. Но ещё больше разволновалась толпа на площади, перед воротами - никто не хотел пропустить столь редкого зрелища, и люди так решительно хлынули во дворец, что стражники не смогли сдержать лавину любопытных.
Пришлось применять оружие, и вскоре в царском саду послышались крики и рев толпы, вопли раненых, ругань охранников, стоны затоптанных стариков и громкие крики потерявшихся детей. В одно мгновение налаженный праздник был нарушен и превратился в беспорядочную толпу теперь уже обезумевших от страха людей: гости опрокидывали скамейки, посуда и кушания в разные стороны летели со стол, и были затоптаны.
Многие, кто был в саду, бросились назад к воротам, но не смогли пробраться на площадь из-за встречной толпы. А возле Садовых ворот, откуда положено было покидать дворец, собралось ещё больше людей, мешающих друг другу выйти, тем более стражники получили срочный приказ перекрыть все входы и выходы, и паника становилась все больше, разрасталась и множилась. Все уже забыли и про пир, и про царицу Астинь, потому что самым главным сделалось другое - спастись, сохранить свою жизнь.
