Питер Леренджис - Наблюдатели
Она бросила свой жетон и присоединилась ко мне.
— Ущипни! — попросила Хитер, протягивая руку.
Я ущипнул ее, а она меня.
Нет, мы были реальны.
Все шло так, как говорил Андерс. Мы хотели этого.
Стуча на стыках, приближался поезд.
С грохотом он подлетел и остановился.
Мы вошли в вагон. Дверь закрылась, но мы даже не сели.
Поезд тронулся. Набирая скорость, вошел в тоннель.
Через некоторое время он стал сбавлять скорость. Хитер вцепилась мне в руку.
Непроглядная тьма. Визг тормозов. Мы останавливаемся.
И вдруг — огни.
Яркие. Палящие. Режут глаза. Пришлось даже зажмуриться.
— Ничего не вижу! — крикнул я.
Никакого ответа.
Боль. Острая пронзающая боль.
— Это не как в прошлый раз! — выкрикнул я. — Что-то не так.
Хитер не двигалась. Она все смотрела в окно двери, крепко держа меня за руку.
Поезд совсем остановился, и я услышал шипение открывающейся двери.
18
Ну вот.
Я пытался открыть глаза, чтобы видеть свет.
Меня начало всего трясти. Лицо Хитер еле виднелось. Оно было полупрозрачно. Она не отрываясь смотрела в дверь.
— Хитер, закрой глаза! — закричал я.
Она улыбалась. Теперь я рассмотрел, что она улыбается. И еще я кое-что разглядел. Какое-то движение, отразившееся в радужной оболочке ее глаз.
Фигура. Она росла. Я повернулся к ней, но веки у меня сами собой закрылись.
Бежать!
Но я стоял не шелохнувшись. И вскоре дрожь прекратилась. Я стал дышать ровно и глубоко. И с каждым вдохом боль мало-помалу отступала, пока совсем не ушла, словно я изгнал ее окончательно.
А когда она ушла и глаза больше не ломило, я открыл их.
Освещение было такое же яркое, но больше не причиняло боли. Теперь это был просто свет. Свет без былого палящего жара, без боли.
И я увидел фигуру, отражение которой поймал в глазах Хитер. Фигура двигалась в потоке света, простирая ко мне руки.
— Папа?
От его улыбки померк даже этот яркий свет. Глаза у него были припухшие, будто он плакал. Но вид был здоровый. Прямо пышущий здоровьем.
— Сейчас самое время сделать это, — сказал папа.
Иди. Это безопасно.
Я прыгнул к нему. У меня было такое чувство, что я сбросил десять лет и мне снова три годика, и я обезумел от радости, что папа пришел с работы.
Я даже забыл, что это такое.
Только было еще лучше. Намного лучше.
За спиной послышалось шипение закрывающейся двери. Я обернулся.
Хитер стояла в вагоне и смотрела на нас через стекло. По щекам у нее струились слезы.
— Хитер! — закричал я. — Что ты делаешь?
Она махнула рукой, когда поезд тронулся.
— Все в порядке, — сказал папа. — Она знает, что не принадлежит этому миру. Это ты отсюда.
Ночной столик. Жетон на мамином столике.
— СКАЖИ МАМЕ! — крикнул я Хитер.
Но это было бесполезно. Грохот поезда заглушил мои слова.
Папа положил руку мне на плечо, и я снова повернулся к нему.
На сей раз я посмотрел на него внимательнее. Чисто выбрит. Глаза светятся умом.
— Папа, с тобой… с тобой все в порядке? — начал я.
Папа кивнул:
— Здесь мою болезнь умеют лечить. К сожалению, мы не созданы для того, чтобы пересекать границы, Дэвид. Во всяком случае, надолго. Я узнал это на собственном опыте. Наши тела болезненно реагируют на это. Пришлось возвращаться домой.
— Так ты… ты из этого мира? А Андерс?..
— Он тоже отсюда. Он был славным парнем, ученым. И никто не мог подумать, что он еще и вор.
— Кроме тебя?
— Он знал об этой станции метро, Дэвид, или подземке, как вы называете. Мы вместе пересекли здесь границу, когда я преследовал его. Ну а когда мы оказались по эту сторону, что мне было делать? Арестовывать его?
— Так ты и остался?
— Сначала у меня и в мыслях этого не было. Я решил, что подожду, когда Андерс затоскует по дому, и тогда приведу его в наручниках. Но мне понравилось в новом мире. И мы с Андерсом подружились. Чудно все это. Мы поселились на Виггинс-стрит… А потом я встретил твою маму.
— И появился я.
— И я никогда об этом не жалел.
— Ну… а твое детство… и родители…
— Здесь я все врал, ты уж прости. Историю я придумал, конечно, не очень убедительную. Но это было первое, что взбрело в голову, а потом пришлось уже придерживаться ее. А на самом деле у тебя есть дедушка и бабушка. Я познакомлю вас, когда представится время.
— Стало быть… ты оставил их… а потом оставил нас.
Папа грустно улыбнулся:
— Иногда надо потерять мир, чтобы обрести душу.
— Что-то подобное я уже слышал, — мелькнуло у меня. — Это говорил Андерс!
Улыбка сбежала с папиных губ:
— Вообще-то это из Нового Завета. Андерс частенько его цитирует. А еще из Шекспира и из других книг. Болезнь подстерегла Андерса намного раньше, чем меня. Он не хотел возвращаться, во всяком случае, не с повинной головой. А когда с моей головой началось неладное, я решил, что пора возвращаться. Я пытался все объяснить маме, но она не была к этому готова.
— Я оставил ей жетон на ночном столике, — выпалил я. — Но Хитер не знает…
— Ты поступил правильно, Дэвид. Мы приведем ее сюда.
— Так вон оно что! Мы будем жить… здесь?
— Просто это надо понять, правда ведь? — Папа вздохнул и положил руки мне на плечи.
Мы стали удаляться от перрона, и я рассмотрел станцию. Серый пол из цемента. Кафельные стены. Какая-то странная реклама. Новый мир.
— Здесь не так плохо, — доверительно сказал папа. — Тебе понравится.
— А как насчет школы? Я хочу узнать все о том, о чем говорил Андерс. Что такое Вторая мировая война?
— Мир, из которого ты явился, хороший, Дэвид, но наш, я думаю, интереснее.
— Здесь больше всяких знаков в подземке. — Я указал на один, который уже раньше видел. — Почему здесь написано: «сша открыто»?
— Это «США», — поправил папа. — Это значит Соединенные Штаты Америки. А «открыто» относится к спортивным соревнованиям. По теннису.
— «Нью-Йорк»… «Бронкс»… Какие странные слова!
— Собственно говоря, эти места не многим отличаются от Франклин-сити. Они находятся на том же месте, если понимаешь.
— А что ты называешь планетой?
— Землю.
Я содрогнулся. Здесь так много всего другого.
— Ты, наверное, смеешься надо мной. Это звучит как-то чудно!
Папа рассмеялся:
— Поверь мне, Дэвид, ты к этому привыкнешь.
Он говорил так уверенно.
Я сам такой уверенности не чувствовал. Говоря по правде, я еще даже не начал понимать, что со мной произошло.
Поздравляем.
Поздравляем его.
В должное время.
Дело № 3583
Имя: Дэвид Мур
Возраст: 13
Первый контакт: 33.35.67
Испытание прошел: ДА
Перемотай назад
Дело № 6791
Имя: Адам Сарно
Возраст: 14
Первый контакт: 54.35.20
Испытание прошел:
1
Они ушли.
Пора.
Адам замерз. Ему было холодно и одиноко. Сумерки спускались над лесом. Тропинку уже было еле видно.
— Ребята?
Слово застыло в воздухе, унесенное порывом северного ветра. Вершины деревьев яростно раскачивались в свете поднимающейся луны, и ветви стучали друг о друга, словно старые кости.
Это была дурацкая затея, Сарно.
Не надо было соглашаться играть в лазерные салки. А уж здесь тем более. В это время года, когда все напоминает об этом.
Он старался не думать о том, что произошло. Это было четыре года назад. Но надо же когда-нибудь покончить с этим.
Нельзя же всю жизнь бегать от озера, как черт от ладана.
Бум!
У Сарно сердце в пятки ушло.
— Рипли? — позвал он. — Лианна?
Никакого ответа.
Может, прячутся? Слышат, как он кричит, и смеются, чуя дрожь в его голосе? А может, давно смотались. Влюбленные пташки давно улетели, не сказав никому.
Ну и ладно.
Подумаешь.
Я этот лесок как свои пять пальцев знаю.
До дома рукой подать.
Он повесил свое лазерное ружье на плечо. Справа лес сливался в одно черное месиво. Слева луна продиралась сквозь деревья, освещая тропинку, ведущую к озеру. Можно дойти по дорожке вдоль берега до поляны, где он оставил свой велик.
Нет уж.
Держись подальше от озера.
Адам отмахнулся от этой мысли. Сейчас он старше. Он уже не маленький, чтобы всего бояться.
Это всего лишь воспоминание. А от воспоминаний ни холодно, ни горячо. Он двинулся к озеру, и сердце в груди заколотило. Даже в слабом свете луны можно было прочитать предупредительные знаки: «ОПАСНО! ТОНКИЙ ЛЕД! НЕ ХОДИТЬ! КАРАЕТСЯ ЗАКОНОМ!»
![Роберт Силверберг - Трое спасшихся [= Трое выживших; Наблюдатели]](/uploads/posts/books/69858/69858.jpg)
