Радий Погодин - Белая ночь
Радий Погодин - Белая ночь краткое содержание
Погодин Радий Петрович
Белая ночь
Радий Петрович ПОГОДИН
БЕЛАЯ НОЧЬ
Рассказ
Белая ночь не соприкасалась с крышами, мостовыми, с трамвайными проволоками, рельсами, мусорными бачками - она соприкасалась со шпилями, куполами, кронами деревьев, мостами. Она была похожа на аромат. Более того - она была живая. Она говорила: "Я вас люблю". Других слов она просто не знала.
Виктор Петрович, мокрый весь, шагал через Дворцовый мост, и мост приветствовал его легким гулом. Не то было час назад на мосту Кировском. Там он доходил до середины и отступал.
В войну Виктор Петрович был командиром, высоким, кудрявым и смелым. Тогда он не боялся. Шел в огонь, пер на рожон, лез поперед батьки в пекло.
Потом остыл.
Сегодня он снова окрылился, и, если бы - чур меня! - не общий спазм его организма на Кировском мосту, он бы снова уверовал в Красные Зори.
Сегодня - вернее, вчера - на общем собрании коллектива коллеги выступали с критикой и предложениями. Президиум, в составе двадцати одного человека, кивал и высказывался в том смысле, что нужно покончить с убыточностью, посредственностью, мелкомыслием, легкоступием, серой одурью и проституцией.
Дали слово Егоркину, человеку тихому, с оттопыренными ушами.
Егоркин вышел на трибуну, причесал что-то на своей лысине и сказал, почти выкрикнул:
- Стыдно, товарищи! Посмотрите, кого мы выбираем в президиум. Все тех же! Мы рабы наших недостатков, взлелеянной нами лени. Это омерзительно. Они же голые. Голые короли. Лианы. Присовокупленцы.
Слова "лианы" и "присовокупленцы" повергли зал в краску. В президиуме закричали: "Он пьяный!"
Добрые молодцы из зала тут же стащили Егоркина с трибуны, стали ему руки выкручивать.
- Доктор! Где доктор? Давайте трубку. Пусть дыхнет.
Доктор выбрался из рядов, сказал тихо:
- У меня нет трубки. У меня амбулатория, а не вытрезвитель. Но я и без трубки вижу - Егоркин трезвый.
- Почему трезвый? - гневно воскликнул президиум.
- Потому что он вовсе не пьет. Весь коллектив это знает, но, увы, молчит. Привык молчать, когда товарищу руки выкручивают.
- Мы не молчим, - сказал коллектив. - Но исключить надо.
- За что? - спросил доктор.
За что исключать Егоркина и откуда - коллектив не знал, но нельзя же вот так - с плеча. И что это за терминология - "лианы", "присовокупленцы"!
Добрые молодцы Егоркина отпустили, даже пиджак на нем поправили, даже, что повергло и их самих и Егоркина в задумчивость, сказали:
- Извините нас, дураков, Викентий Михайлович.
Егоркин махнул рукой и ушел, размазывая по щекам слезы.
Тогда и поднялся на трибуну Виктор Петрович.
- Бытие определяет сознание - это неоспоримый факт. Наше с вами сознание будет изменяться медленно, трагично, а они... - Виктор Петрович кивнул на президиум. - Ишь, сидят, будто им уже новенькую чистую совесть выдали вместе с незапятнанной биографией. Вы уже перестроились? - спросил он у президиума.
- И этот пьяный!
Виктор Петрович узнал голос своего шефа М. К. Лидазова. Его шеф сидел в президиуме недавно и оттого нервничал.
- Ты меня поил? - спросил Виктор Петрович и поднял руку, чтобы его лучше слушали. - Так вот, товарищи. Егоркин прав - голые они, лианы, присовокупленцы. Мой шеф М. К. Лидазов - соавтор в пятидесяти работах, в основном у Яликова. Заметьте, у Яликова фамилия на последнюю букву.
Кто-то из президиума двинул его кулаком в живот.
- На пенсию гнать! Заслужил товарищ. Похлопаем.
Но коллектив в зале уже задумался. Угнетенные отсутствием вентиляции и перспективы члены коллектива задышали - это ушедший Егоркин позабыл за собой дверь захлопнуть.
Виктор Петрович тоже задышал и сказал:
- Предлагаю президиум переизбрать.
- Переизбрать! - поддержал коллектив. - Не доверяем.
Новый президиум избирали четыре часа, очень тщательно. Почти отчаялись. Но оказалось, что в коллективе сохранились все же достойные люди.
Виктор Петрович в число президиума не попал, поскольку сам ограничил его цифрой пять. Его назвали шестым. Предлагали число президиума изменить, но он горячо боролся.
- В Политбюро ЦК одиннадцать человек - на все государство. А на нашу организацию - пять за глаза. И хенде хох! - Иногда Виктор Петрович употреблял иностранные выражения, которые помнил еще с войны.
А когда выбрали президиум и выбранные товарищи, стесняясь, под аплодисменты заняли места на сцене, оказалось, что уже полночь, правда, белая, иначе все бы уже разошлись.
Некоторые предлагали перенести собрание на завтра, но Яликов, выбранный в президиум большинством голосов, сказал:
- Сегодня, товарищи, мы сделали очень много. Большего и завтра не сделаем. Так что завтра давайте работать.
Все с Яликовым согласились, даже проголосовали. И разошлись довольные.
Если бы Виктор Петрович поехал на метро, он бы уже сладко спал и не испытал кошмара. Но он решил прогуляться - белой ночью через Неву.
Спазм накрыл его на Кировском мосту, на разделительной черте, она у каждого моста есть, называется чиром.
Перешагнув чир, Виктор Петрович почувствовал холод - белая ночь потемнела, пятки его вспотели и тут же заледенели. Не приведи бог - пылко фосфоресцируя, предстал перед ним прежний состав президиума.
- Иди к нам, ушастый. Иди, умник. Мы много чего пережили, даже блокаду. И перестройку переживем.
- Я не ушастый. Егоркин ушастый, - сказал Виктор Петрович.
- Из Егоркина мы сделаем спираль, а вот из тебя что?
Виктор Петрович поспешно шагнул назад и снова очутился в тепле белой ночи, волшебной и легкой, как запах сирени.
"Что это? - подумал он. - Кажется, я струсил. Надо быть смелым, как в бытность мою командиром". Он снова шагнул вперед и снова попал в холод президиума. Эти люди, которых он так хорошо знал и так откровенно не уважал, но всякий раз выбирал, смотрели на него, не мигая.
- Никто из вас блокаду не переживал. А ты, Лидазов, всю войну просидел в Козьей Гриве при железнодорожном воинском продпункте.
- Тебя мы в бараний рог согнем и коленом под зад, - сказал прежний состав президиума. - Отказывайся от своих слов.
- Не откажусь.
- Тогда, гад, живи, но помни. Все вернется на круги своя. Мы снова займем места. А ты... Да, собственно, кто ты такой? - Прежний состав президиума потянулся его душить. Виктору Петровичу шагнуть бы вперед разделительная полоса и шириной-то всего ничего, но Виктор Петрович этого не знал, а движение вперед еще не вошло у него в привычку, и он снова шагнул назад. И снова оказался в волшебной белой ночи. Город его и река хоть и были прекрасны, но обветшали. Они требовали от него характера. Город в центре потрескался от плохого ремонта и на окраинах потрескался от плохой работы.
- Не отступлю, - сказал Виктор Петрович и снова шагнул вперед.
Прежний состав президиума ухватил его за шею, стал гнуть.
- Не согнете, - хрипел Виктор Петрович.
- Согнем.
- Я лучше в реку скакну. Утоплюсь лучше.
Члены президиума захохотали с кавказским акцентом. Виктор Петрович знал на собственном опыте - язва желудка и кавказский акцент происходят от частого произнесения кавказских тостов.
- Не скакнешь. Все вы слабаки - дохлый номер.
Виктор Петрович, кряхтя, залез на перила, крикнул:
- Назад хода нет! - и прыгнул в пучину.
По мосту шли парень и девушка.
- Смотри, Вася, - сказала девушка. - Зачем это он с моста прыгнул? Может, разочарованный?
- В такую ночь и разочарованный? Это йог, - сказал парень. - Йоги по ночам тренируются, чтобы публику не смущать.
- Если йог, почему не выныривает?
- Он на дальность нырнул. Йоги на дальность здорово могут.
Прислонились они к перилам, смотрят, где йог вынырнет. Разделительная черта на таких молодых не действует. У них еще прошлого нет. Но девушка ощутила все же непреодолимое желание взять парня за руку и не пускать его в йоги. Пусть лучше автоспортом занимается, художественным фотографированием.
- Вот он! - крикнул парень восторженно. - Смотри, аж где вынырнул.
Девушка с трудом разглядела в мелких волнах йога, почти у левого берега. "Сколько же тренироваться нужно, чтобы так далеко нырять? подумала она. И решила: - Все равно, если даже настоятельная необходимость будет, я сама нырну - Васю не пущу".
А Виктор Петрович углубился в омут, даже глотнуть приготовился воды, чтобы уже не выныривать. Но река, словно ладошкой, ему рот зажала. Другой ладошкой, и третьей, и пятой, и двадцать пятой под зад, под зад - и наверх его вытолкала.
"Не могу, чтобы они в президиуме сидели!" - крикнул Виктор Петрович и полез на глубину, но река его обо что-то легонько ударила. "И я не могу, сказала она. - Задыхаюсь. На пятимиллионный город ни одной конторы по охране воды. Даже за проституток взялись, а на чистую воду всем наплевать. Даже тебе. Ты зачем с моста прыгнул, не сняв башмаки? В свою паршивую кровать ты в башмаках не полезешь. Выступи в защиту меня, прошу как друга".
