Зоя Воскресенская - Девочка в бурном море (отрывок)
Обзор книги Зоя Воскресенская - Девочка в бурном море (отрывок)
Воскресенская Зоя Ивановна
Девочка в бурном море (отрывок)
3.Воскресенская
Девочка в бурном море
Часть первая
АНТОШКА
"Вставай, вставай, дружок!"
На платформе Курского вокзала тысячная толпа пап и мам. У перрона готовый к отправке поезд. Пионеры, уткнувшись носами в стекла, нетерпеливо посматривают на часы: нет ничего томительнее последних минут перед отправлением поезда. Родители, стараясь перекричать друг друга, дают последние наставления. Но окна вагонов закрыты, и ребята весело разводят руками: ничего, мол, не слышим... Тысячная толпа мам и пап начинает шептать, и наставления передаются знаками.
Антошка видит, как ее мама мелко-мелко пишет по воздуху указательным пальцем. Девочка кивает головой: "Буду, буду писать каждый день, сколько раз уж обещала!" А вот папа, наклонив голову, размахивает руками, словно плывет в толпе саженками, а затем грозит пальцем. Тоже понятно: "Далеко не заплывать и долго в воде не сидеть". Антошка вздохнула. Ну как папе не стыдно так кривляться, ведь люди, кругом! Она обвела глазами толпу и весело рассмеялась. Не обращая внимания друг на друга, каждый уставился на свое детище, каждый превратился в мимического актера. Вон какой-то дедушка зажал пальцами нос и уши, зажмурил глаза, присел в толпе, потом вынырнул, трясет головой, приложил ладонь к уху, прыгает на одной ноге. Неужели и без этого ребята не знают, что если в ухо попала вода, то надо наклонить голову и попрыгать. А вон какая-то полная тетя пальцем чистит себе зубы и, наверно, забыла, что у нее на руке перчатка; другая женщина срывает воображаемые фрукты, наверное абрикосы, кидает их в рот и, затем схватившись за живот, гримасничает - не ешь, мол, неспелых абрикосов. Смешной народ - родители, посмотрели бы они на себя со стороны - до чего неорганизованны! Лучше бы спели на прощание хором комсомольскую, вспомнили бы свою юность... А погода пасмурная, начал моросить дождь; может быть, он заставит родителей спуститься в тоннель? Но нет - раскрываются зонтики. Под каждый набивается человек по пять, а руки по-прежнему неустанно пишут по воздуху, грозят, машут, обнимают, поглаживают...
Наконец-то раздался долгожданный свисток локомотива. Поезд медленно тронулся. Пионеры в восторге замахали руками, мамы торопливо вытаскивают из сумочек платки, вытирают глаза, грустно помахивают вслед... Поезд ускоряет ход... Папы и мамы остаются на перроне... Теперь можно оторваться от окна, осмотреться, занять свое место, познакомиться с соседями.
У Антошки верхняя полка. Напротив устраивается рыженькая девочка с веселыми глазами.
- Наташа, - протягивает она руку.
- Антошка! Рыженькая фыркнула.
- Ой как смешно! Почему - Антошка?
- Меня зовут Антонина, Тоня, но папа хотел, чтобы я была мальчиком, и прозвал Антошкой. Я привыкла.
Через полчаса девочки стали друзьями, а ночью, когда под потолком загорелась синяя лампочка, они устроились на одной полке и долго шептались - спешили хорошенько познакомиться друг с другом, рассказывали наперебой о событиях школьной жизни, делились воспоминаниями, "когда я была маленькой". Выяснилось, что обе боятся лягушек и тараканов и не страшатся темного леса, могут ночью пойти даже на кладбище, и, наконец, поведали одна другой самые сокровенные девчоночьи тайны, которые можно рассказать только самому близкому другу. У Антошки почему-то всегда находилось много близких друзей, и в конце концов все девчонки в классе владели ее тайнами.
На конечную станцию пионерский поезд прибыл, когда солнце уже клонилось к закату.
Ребята, просидевшие два дня в душных и горячих вагонах, охрипшие от несен, обессилевшие от споров, высыпали из вагонов и, как отроившиеся пчелы, облепили своих пионервожатых. А потом, построившись в ряд, растянулись по яркой, еще не успевшей пожухнуть степи.
Низко над степью проплыл самолет, похожий на любопытного зеленого кузнечика с задранным кверху хвостом. И летчику показалось, что в степи расцвела широкая и длинная бороздка ромашек.
В лагерь притащились, когда солнце присело на край степи и широко раскинуло по горизонту подол алого сарафана.
Старший пионервожатый скомандовал "вольно", и усталость как рукой сняло. Ромашки - белые рубашки помчались к морю, на которое с пологого неба уже соскальзывала темнота. Море шумно дышало, и каждый вздох приносил прохладу. А когда солнце скрылось где-то за степью, с моря пополз холод, и только медленно остывающая земля напоминала о дневном зное.
Антошка вместе со старшими побежала к палаткам. Первый раз в жизни Антошка будет жить в палатке. В двенадцать лет переходишь в категорию старших и словно поднимаешься на высокую ступеньку, с которой дальше видно, на которой чувствуешь себя самостоятельнее, вольготнее.
Утром Антошка проснулась от холода. Ее соседка Наташа спала, завернув голову в одеяло, высунув голые пятки. Антошка пыталась растолкать подружку, но та сердито брыкалась, что-то бормотала, и Антошка, опасаясь разбудить пионервожатую, поспешно натянула сарафан, сверху накинула как плащ одеяло и выскользнула из палатки.
Солнце словно тайным ходом пробралось за ночь под морем и теперь выкарабкивалось из морской пучины.
Антошка замерла в восхищении. Море лежало прямо под ногами спокойное, как туго натянутый серовато-голубой атлас, и только кое-где слегка морщилось. Такой же светло-голубой полог неба был натянут над морем.
Степь спала. Лагерь спал.
И вдруг Антошка заприметила мальчишку. Хрустя галькой, он бежал по дорожке с горном в руках. Взобрался на серебряную от росы трибуну, поднял было горн, да так и застыл - тоже залюбовался морем. Потом взглянул на часы, обратил горн раструбом к зорьке и загорнил: "Вставай, вставай, дружок!" Опустил горн. Огляделся вокруг. Антошка плотнее завернулась в одеяло, прижалась к стволу абрикосового дерева. Солнце развернуло веер лучей. "Вставай, вставай, дружок!" - пропел мальчишка морю, и море сверкнуло, ухнуло и широкой волной лизнуло крутой берег. Горнист повернулся лицом к степи, и, словно по его призыву, над степью затарахтело звено самолетов.
Мальчишка вертелся на трибуне, трубил радостно и пританцовывал на длинных ногах - не то от восторга, не то для того, чтобы согреться от утреннего холодка.
Из домиков, из палаток бежали пионеры. Зазвенели голоса детей и птиц...
Теперь Антошка каждое утро выбиралась из палатки, чтобы один на один встретиться с утренней зарей, чтобы первой услышать, как горнист будит солнце, будит море и степь, будит весь мир. Наташу же самый крепкий сон одолевал к утру.
Девочки сказали, что горниста зовут Витькой.
Витька-горнист знал, что каждое утро он увидит девчонку у восьмой палатки, закутанную в серое одеяло, увидит, как в ее косе вспыхнут первые солнечные искры, и теперь горн все чаще и чаще обращался к восьмой палатке, разговаривал с ней, напевал что-то ей одной.
После горна пятьсот пионеров выстраивались на линейку. Антошка становилась маленьким звенышком в этой шумной и веселой цепи, внезапно затихавшей при подъеме флага. Антошку всегда охватывало чувство восторга, когда алый, трепещущий флаг взвивался вверх по белой мачте, и тогда "я" превращалось в "мы", сливалось с коллективом.
А вечером она искала встречи с горнистом. Но Витька бесследно исчезал. Не было его ни на берегу моря, ни на открытой веранде, где взрослые мальчишки по вечерам сражались в шахматы. Однажды Антошка пошла на танцевальную площадку; хотя танцевать не умела и стеснялась. Там она увидела, что Витька играет на кларнете в пионерском оркестре. И Антошке захотелось немедленно научиться танцевать, танцевать лучше всех, и чтобы Витька-кларнетист играл только для нее одной.
Антошка вступила даже в пионерский хор, который пел в сопровождении оркестра, и теперь ее голос перекликался с кларнетом.
По вечерам, возвращаясь с прогулок, она стала находить у себя на тумбочке то голову подсолнечника с не облетевшими еще Лепестками, похожими на солнечные язычки, то горку почти созревших абрикосов, а однажды перепугалась, увидев на кровати большую змею. Девочки рассмеялись - это была безобидная ящерица-желтопузик.
Встретилась Антошка с Витькой лицом к лицу в море, возле самого буйка. Его загорелое лицо, похожее на начищенный медный котелок, вынырнуло совсем близко. "Поплывем!" - озорно крикнула она и, миновав буек, поплыла в открытое море, словно решив переплыть его. А Витька вырвался вперед и преградил ей путь. "Возвращайся назад! - крикнул он требовательно. - Дальше не пущу!" Антошка нырнула, и, когда всплыла на поверхность, Витька был далеко позади. "Очень прошу, возвращайся назад. Мне надо тебе что-то сказать, очень важное. Вернись!" - кричал он, и Антошка послушалась. "Что ты хочешь мне сказать?" - спросила она. "Скажу, когда выйдешь из воды". "Ну?" - спросила на берегу Антошка, выжимая косу. "Я хотел сказать, что ты сумасшедшая!"
