Саша Черный - Детский остров

На заборѣ снѣгъ мохнатый толстой грядочкой лежитъ.
Налетѣли вмигъ галчата… Ухъ, какой серьезный видъ!

Ходятъ бокомъ вдоль забора, головенки изогнувъ,
И другъ дружку скоро-скоро клювомъ цапаютъ за клювъ.

Что вы ссоритесь, пичужки? Мало ль мѣста вамъ кругомъ —
На березовой макушкѣ, на крыльцѣ и подъ крыльцомъ.

Эхъ, когда бъ я самъ былъ галкой, — черезъ форточку бъ махнулъ
И веселою нырялкой въ синемъ небѣ потонулъ…

На вершинѣ вяза,
Надъ сухимъ гнѣздомъ,
Аистъ долговязый
Сторожитъ свой домъ.

А въ гнѣздѣ супруга
Съ тройкою птенцовъ…
Вѣтеръ дунулъ съ луга:
Не пора ль на ловъ?

Дрогнувъ красной ножкой,
Аистъ поднялъ клювъ:
Слушаетъ сторожко,
Шею изогнувъ…

Шухъ! Вспорхнулъ съ макушки
И летитъ къ лугамъ.
Въ ужасѣ лягушки
Прыгаютъ къ стогамъ.

Цапъ! Понесъ, какъ тряпку,
Въ ясной синевѣ.
Старшему дастъ лапку,
Младшему дастъ двѣ…

А подъ вечеръ разомъ,
Только схлынетъ зной,
Онъ съ вершины вяза
Затрещитъ съ женой:

„Ночь идетъ, тра-та-та,
Спать! тра-та, та-танъ!“
Словно два солдата
Лупятъ въ барабанъ.

А барбоска въ будкѣ
Носомъ тычетъ въ грудь:
„Р-р!.. Ни на минутку
Не дадутъ заснуть!“

Жили-были мышки,
Сѣрыя пальтишки.
Жилъ еще котъ,
Бархатный животъ.
Пошелъ котъ къ чулану
Полизать сметану,
Да чуланъ на задвижкѣ,
А въ чуланѣ мышки…
Сидитъ котъ передъ дверцей,
Колотится сердце, —
Войти нельзя!

Вотъ запѣлъ котъ,
Бархатный животъ,
Тоненькимъ голосишкой
Въ родѣ мышки:
„Эй вы, слышь!
Я тоже мышь, —
Больно хочется ѣсть,
Да подъ дверь не пролѣзть…
У васъ тамъ много въ стаканѣ,
Вымажьте лапки въ сметанѣ,
Да высуньте подъ дверку.
Скорѣй, глухія тетерьки!
Я полижу,
Спасибо скажу…“

Повѣрили мышки
Коту плутишкѣ,
Высунули лапки…
А котъ цапъ!..
Со всѣхъ лапъ…
Вытащилъ за лапки,
Сгребъ въ охапку
И въ ротъ!

„Эй, смотри, смотри — у рѣчки
Сняли кожу человѣчки!“
           Крикнулъ чижикъ молодой.
Подлетѣлъ и сѣлъ на вышкѣ, —
Смотритъ: голыя дѣтишки
           Съ визгомъ плещутся водой.

Чижикъ клювъ раскрылъ въ волненьи,
Чижикъ полонъ удивленья:
           — „Ай, какая дѣтвора!
Ноги — длинныя болталки,
Вмѣсто крылышекъ — двѣ палки,
           Нѣтъ ни пуха, ни пера!“

Изъ-за ивы смотритъ заяцъ
И качаетъ, какъ китаецъ,
           Удивленной головой:
— „Вотъ умора! Вотъ потѣха!
Нѣтъ ни хвостика, ни мѣха…
           Двадцать пальцевъ! Боже мой…“

А карась въ осокѣ слышитъ,
Глазки выпучилъ и дышитъ, —
           „Глупый заяцъ, глупый чижъ!..
Мѣхъ и пухъ, скажи пожалуй…
Вотъ чешуйку бъ не мѣшало!
           Безъ чешуйки, братъ, шалишь!“

      Сладокъ медъ, ужасно сладокъ!
Ложку всю оближешь вмигъ…
Слаще дыни и помадокъ,
Слаще финиковъ и фигъ!

      Есть въ саду пчелиный домикъ —
Ульемъ всѣ его зовутъ.
— Кто живетъ въ немъ? Сладкій гномикъ?
— Пчелы, милый, въ немъ живутъ.

      Тамъ узорчатые соты,
Въ клѣткахъ — медъ, пчелиный трудъ…
Тѣсно, жарко… Тьма работы:
Липнуть лапки, крылья жмутъ…

      Тамъ пчелиная царица
Яйца бѣлыя кладетъ.
Передъ ней всегда толпится
Умныхъ нянекъ хороводъ…

      Въ суетѣ неутомимой
Копошатся тутъ и тамъ:
Накорми ее, да вымой,
Сдѣлай кашку червячкамъ.

      Передъ ульемъ на дощечкѣ
Вѣчно стража на часахъ,
Чтобы шмель черезъ крылечко
Не забрался впопыхахъ.

      А вокругъ ковромъ пушистымъ
Колыхаются цвѣты:
Лютикъ, клеверъ, тминъ сквозистый,
Дождь куриной слѣпоты…

      Пчелы всѣ ихъ облетаютъ —
Тѣ годятся, эти — нѣтъ.
Быстро въ чашечки ныряютъ
И съ добычей вновь на свѣтъ…

      Будетъ день, — придетъ старушка,
Тихо улей обойдетъ,
Подымитъ на пчелъ гнилушкой
И прозрачный медъ сберетъ…

      Хватитъ всѣмъ — и намъ и пчеламъ…
Положи на язычокъ:
Станешь вдругъ, какъ чижъ, веселымъ
И здоровымъ, какъ бычекъ!

„Слоникъ-слоникъ, настоящій слонъ живой, —
Отчего ты все качаешь головой?“

— Оттого что, потому что, потому, —
Все я думаю, дружокъ, и не пойму…

— Не пойму, что человѣкъ, такой малышъ —
Посадилъ меня въ клѣтушку, словно мышь…

— Охъ, какъ скучно головой весь день качать!
Лучше бревна дали бъ что ли потаскать…

„Слоникъ-слоникъ, не качай ты головой!
Дай мнѣ лучше поскорѣе хоботъ свой…

Я принесъ тебѣ изъ бархата слона,
Онъ хоть маленькій, но милый. Хочешь? На!

Можешь мыть его и нянчить и лизать…
Ты не будешь головой теперь качать?“

Два утенка подцѣпили дождевого червяка,
Растянули, какъ резинку, — трахъ! и стало два куска…

Желтый вправо, черный влѣво вверхъ тормашками летитъ,
А ворона смотритъ съ вѣтки и воронѣ говоритъ:

— Невозможныя манеры! Посмотрите-ка, Софи́…
Воспитала мама-утка… Фи, какая жадность! Фи!..

Изъ окна вдругъ тетя Даша корку выбросила въ садъ.
Вмигъ сцѣпились двѣ вороны, — только перышки летятъ.

А утята страшно рады: „Посмотрите-ка, Софи́!..
Кто воспитывалъ? Барбоска? Фи! И очень даже фи!..“

Воробей мой, воробьишка!
Сѣрый-юркій, словно мышка.
Глазки-бисеръ, лапки-врозь,
Лапки-бокомъ, лапки-вкось…

Прыгай, прыгай, я не трону —
Видишь, хлѣбца накрошилъ…
Двинь-ка клювомъ въ бокъ ворону,
Кто ее сюда просилъ?

Прыгни ближе, ну-ка, ну-ка,
Такъ, вотъ такъ, — еще чуть-чуть…
Вѣтеръ сыплетъ снѣгомъ, злюка,
И на спинку и на грудь.

Подружись со мной, пичужка,
Будемъ вмѣстѣ въ домѣ жить,
Сядемъ рядышкомъ подъ вьюшкой,
Будемъ азбуку учить…

Ближе, ну еще немножко…
Фурхъ! Удралъ… Какой нахалъ!
Съѣлъ всѣ зерна, съѣлъ всѣ крошки —
И спасибо не сказалъ.

Раньше всѣхъ проснулся котъ,
Поднялъ рыжій хвостъ столбомъ,
Спинку выпятилъ горбомъ
И во весь кошачій ротъ
          Какъ зѣвнетъ!

„Муръ! Умыться бы не грѣхъ…“
Вмѣсто мыла — язычокъ,
Котъ свернулся на бочокъ
И давай лизать свой мѣхъ!
          Просто смѣхъ!

А, умывшись, въ кухню — шмыгъ.
Скажетъ „здравствуйте“ метлѣ
И пошаритъ на столѣ:
Гдѣ вчерашній жирный сигъ?
          Съѣлъ бы въ мигъ!

Въ домѣ встали. Котъ къ окну:
„Муръ! На вѣткѣ шесть воронъ!!“
Хвостъ забился, когти вонъ,
Смотритъ котъ нашъ въ вышину
          На сосну.

Насмотрѣлся, да во дворъ —
Зашипѣлъ на индюка,
Пролетѣлъ вдоль чердака
И, разрывъ въ помойкѣ соръ,
          На заборъ!!.

Убѣжалъ, разинувъ ротъ…
Только къ вечеру домой
Весь въ царапкахъ, злой, хромой.
Долго точитъ когти котъ
          О комодъ…

Ночь. Котъ тронетъ лапкой дверь,
Проберется въ коридоръ
И сидитъ въ углу, какъ воръ.
Тише, мыши! Здѣсь теперь
          Страшный звѣрь!

Нѣтъ мышей… Котъ сѣлъ на стулъ
И зѣваетъ: „Гдѣ бъ прилечь?“
Тихо прыгнулъ онъ на печь,
Затянулъ „мурлы“, вздохнулъ
          И заснулъ.