Тамара Крюкова - Потапов, к доске!
На улице сгущались сумерки, и даже при сильном увеличении в полутёмной комнате было ничего не разглядеть. Ведь нарочно свет не зажигает. Такую задаваку вообще поискать! Корчит из себя.
Я её в кино пригласил, так она отказалась. Мол, ей некогда. У неё музыкальная школа и бассейн. Фу-ты, ну-ты. Можно подумать, что мне больше делать нечего, как её в кино водить. Не больно-то и надо.
Ладно, если ей так нравится, пускай сидит в потёмках. Мне она до лампочки.
И тут я оживился. Наконец-то в доме напротив загорелся свет. Веркин силуэт вырисовался за тюлевыми занавесками. Я навёл резкость и приник к окуляру.
Верка прошлась по комнате, а потом уселась за письменный стол. Я наблюдал, как она достала тетрадки и полистала учебник. Я сделал увеличение посильнее. Верка встала и подошла к окну. Что это она собирается делать?
Вот вредина! Задёрнула плотные шторы. Всё делает назло. Кому она нужна, на неё смотреть на шестом этаже! Тоже мне зрелище! Рыжая, веснушки по всему носу. Можно подумать, я только и мечтаю поглазеть, как она, уткнувшись в книжку, сидит за столом и грызёт карандаш. Дурацкая привычка.
Я в сердцах отложил бесполезный бинокль.
Интересно, чем она сейчас занимается? Наверняка за уроки села. Подумаешь, отличница. Выпендривается. Ботанка она, больше ничего. Будь я такой усидчивый, может, уже академиком бы стал. А попросишь списать, ни за что не даст. Только и слышишь: «Сам учись». А то я без неё не знаю. Может, у меня у самого всё выполнено. Может, я прошу только для поддержания отношений.
И вообще, эта Верка меня уже достала. Вчера угостил её шоколадкой просто из вежливости, типа «Россия — щедрая душа». Думаете, она со мной поделилась, как в рекламе? Щас! Аж разогналась. Она со своей подружкой Юлькой поделилась. А у той пасть, как у акулы. Ей шоколадку проглотить, — что облизнуться.
Я снова с досадой кинул взгляд на окно в доме напротив.
Ну и пусть шторы задёргивает. Мне по барабану. Вот буду кататься на велосипеде, окачу её из лужи, чтоб не думала, что она мне нравится, мрачно решил я и уселся за уроки.
Большой вопрос
Ну кто мне сможет объяснить,
Как никуда не уходить?
Ведь, спорим, если я уйду,
Куда-то всё же попаду!
И где, скажите, мне узнать,
Как ничего не потерять?
Ведь если это ничего,
Как потеряете его?
И непонятно уж совсем,
Как не подраться мне ни с кем?
Как, если даже захочу,
Я никого поколочу?
Ему не всыплешь тумаков
И не наставишь синяков.
Ещё не шуточный вопрос,
А вдруг он мне расквасит нос?
Я долго думал так и сяк
И, чтобы не попасть впросак
И не жалеть мне ни о чём,
Решил не драться нипочём.
Граф и графиня
Однажды поссорились
граф и графиня.
Кто прав, кто виновен —
не ясно поныне.
Граф молвил: «Сударыня,
чашу терпенья
Мою переполнили вы,
без сомненья!»
«Милейший, напрасно вы
катите бочку».
«А я говорю, вы виновны!
И точка!
Вы просто транжира!
Кутила! Мотовка!»
«Вы скряга и жмот, граф!
За вас мне неловко!»
Надувшись, полезла
в бутылку графиня,
А граф утопил
своё горе в графине.
Надеюсь, теперь
понимаете сами,
К чему привела
эта буря в стакане.
Поединок
День угасал. Раскалённый диск солнца медленно сползал к линии горизонта. В его багровых лучах земля казалась окроплённой кровью.
В ожидании Артура я стоял на обрыве и понимал, что для одного из нас этот день может стать последним. Какие неожиданные повороты делает порой судьба. Ведь совсем недавно сэр Артур был моим ближайшим другом, но честь дамы — прежде всего. Какой взволнованной казалась донна Анна, когда она узнала, что я бросил Артуру вызов.
— Если с вами что-нибудь случится, я не смогу пережить этого, — едва слышно сказала она.
Сердце мое было готово выпрыгнуть из груди от счастья. Признание её придало мне сил, и я дал клятву, что останусь верен ей и буду защищать её до последнего вздоха.
Я пришёл на место дуэли раньше соперника и нетерпеливо сжимал эфес шпаги. Вдруг от дерева отделилась тень. Это был Артур. Он был бледен, и в его движениях сквозила нерешительность. Я понял, что он хочет уклониться от поединка, и выхватил шпагу из ножен. Ему пришлось обороняться.
Сталь зловеще блеснула в кровавом зареве заката. Мой клинок был беспощаден. Я полоснул Артура по камзолу. Ткань с треском разошлась, и белый шёлк стал красным, но я знал, что рана была не опасна. Я не хотел кончать поединка, пока не насладился боем. Первая неудача прибавила Артуру сил. Он, как разъярённый зверь, налетел на меня и клинком царапнул мне щёку. Я оставался спокоен.
С быстротой молнии я делал выпад за выпадом. Артур начал отступать, и тут я запутался в полах своего плаща. Резким движением я расстегнул пряжку и отбросил его в сторону. Плащ казался огромной чёрной птицей, которая распласталась над обрывом и начала плавно опускаться вниз.
Артур воспользовался моей заминкой. Мою правую руку пронзила острая боль. Я едва смог удержать эфес в слабеющих пальцах и перехватить шпагу в другую руку. Я стиснул зубы и старался не замечать раны.
Артур криво усмехнулся. Теперь, когда я сражался левой рукой, преимущество было на его стороне. С победной усмешкой на губах Артур занёс шпагу для решающего удара.
Меня охватила ярость. Я стремительно рванулся вперёд. Рука моего противника дрогнула. Резким ударом я выбил его шпагу. Артур стоял на самом краю обрыва и был безоружен передо мной. Я видел, как он был испуган, но не в моих правилах добивать поверженного противника. Я посмотрел ему в глаза.
— Запомни, ни один волос не упадёт с головы Анны. Даже тому, кто звался моим другом, я не позволю задеть её ни словом, ни взглядом, ни жестом.
С этими словами я повернулся и зашагал прочь.
Внезапно что-то сильно ударило меня в бок. Я резко обернулся и увидел перед собой лицо Артура. Он был взволнован. Артур ширял меня локтем и указывал куда-то поверх моей головы. Я проследил его взгляд…
Прямо надо мной стоял Валерий Степанович, наш учитель по математике. Это был смертельный удар.
— Значит, отвечать ты не собираешься, — строго произнёс Валерий Степанович.
— Повторите вопрос, — пролепетал я, стараясь ладонью прикрыть пустой лист, где должна была быть задача.
— Ты вовремя вспомнил, что повторение — мать учения. А о чём, позволь узнать, ты думаешь во время урока?
— Ни о чём, — сказал я, пожимая плечами.
— Он вообще никогда ни о чём не думает, — ехидно хихикнула сидящая передо мной Анька.
«Дёрнуть бы её за косу, чтоб ей неповадно было», — подумал я, а учитель продолжал:
— То-то и оно, а на математике должен думать о задачах. Так что, герой, давай-ка сюда свой дневничок. На сегодня тебе двойка за мечтательность.
Я мог бы притвориться, что забыл дневник дома, но я поступил как истинно бесстрашный человек. Я подал дневник, тем более, он, как назло, лежал на парте на самом видном месте и спрятать его я всё равно бы не сумел.
До конца урока я был таким прилежным и внимательным, аж самому тошно. Просто пример для подражания. Но Валерий Степанович мне всё-таки влепил двойку.
Когда прозвенел звонок, я изо всех сил дёрнул за косу сидящую передо мной Аньку.
— Дурак, — привычно огрызнулась она.
Я сгрёб книжки и тетрадки в портфель, и мы с моим другом Артуркой первые выскочили из класса.
