Нина Артюхова - Избранные произведения в двух томах: том I
Кто-то не выдержал все-таки, повернул выключатель.
И все увидели Ваську, с платком в зубах, захлопали ему, засмеялись.
Васька испуганно метнулся обратно под парты, но Костя уже схватил его обеими руками, обнимал и шептал в острое мохнатое кошачье ухо:
— Васька, не сердишься на меня? Васюк? Любишь все-таки?
И ученый кот растроганно мурлыкнул в ответ: «Мяу!»
Фарфоровые шаги
— Папа, расскажи сказку!
Вечер. Для Володи уже наступает ночь. Потому что ночь — это когда спят, и ночь приходит по-разному, для больших и для маленьких.
Если вам три с половиной года, вас начинают укладывать в восемь часов, чтобы к десяти вы уже крепко-накрепко спали.
Если вам двадцать девять или тридцать два — вы ложитесь, когда вам вздумается, а встаете, когда зазвонит будильник. Маленькие зато могут вставать, когда им захочется.
— Папа, расскажешь сказку?
Папа лежит на диване с книгой в руках. Рядом, на стуле — раскрытая тетрадь. Это папа учится.
Он откладывает книгу и нерешительно смотрит на маму: мама не очень одобряет эти рассказывания сказок перед сном.
Володина мама — учительница. Она сидит за письменным столом и проверяет тетради.
Папа учится, а мама учит. Можно было бы подумать, что мама учит папу. Но нет. Мама учит ребят в школе. А папа — это ему тридцать два года, — папа уже далеко не ребенок, он работает мастером на заводе.
Приходит папа с работы, бабушка его ужином покормит. И сразу за свои книги. Но тут можно к нему подсесть:
— Папа, пойдем погуляем часок?
Папа закрывает книгу.
— Ну что ж, пойдем погуляем часок.
И они гуляют вместе.
А вечером, если Володе не очень еще хочется спать, а мама уже уложила, Володя просит:
— Папа, расскажи сказку!
— О чем же тебе рассказать?
На высоком круглом столике рядом с диваном — будильник, уже заведенный на шесть часов. Около будильника фарфоровая собачка, белая, с черными ушами и лапками. Тут же притулился белый фарфоровый кролик, обтекаемой формы. У кролика черные кончики ушей и немного — хвостик.
А ножки-то, где же у кролика ножки?
Мысль неожиданная и тревожная.
— Папа, дай мне кролика, пускай на подушке полежит. Папа, где у кролика ножки?
— Да вот же они.
— Это передние ножки. А задних нет!
Мама успокаивающим голосом говорит:
— Он задние ножки под себя поджал.
— Как же ему ходить, если под себя поджал?!
Несчастный кролик! Легко ли: всю жизнь просидеть с поджатыми ногами!
— Папа, как же ему ходить?
— А вот как. Лежи смирно, не волнуйся. Я тебе сейчас расскажу.
Теперь кролик сидит на папиной ладони. Маленький белый кролик. Передние ножки еще можно чуточку разглядеть, а задние — неизвестно где! Под себя поджал! Каково-то ему, бедному!
Володя вытирает слезы уголком подушки и с надеждой смотрит на папу.
— Слушай, сынок. Кролик весь день здесь сидит, рядом с будильником. А ходит он по ночам.
Как только все в доме лягут спать, потушат свет и все успокоится, кролик расправляет лапки — одну, потом другую, потягивается немножко… Иногда шепнет: «Ух, отсидел!» — посмотрит на часы и начинает спускаться со стола.
— Папа, как же он на часы посмотрит, если потушили свет?
— А луна? Слушай, сынок, не перебивай. К тому же в это время у меня иногда еще горит маленькая лампочка.
— Грибок зеленый?
— Да, грибок. Кролику прекрасно все видно. Тихо-тихо, осторожно-осторожно спускается он на диван. Потом все ниже, ниже — и вот он уже на полу. Передние ножки у него короткие, задние — подлиннее. Ведь он не только бегает, он даже ходит вприскочку. Посидит на полу, прислушается, пошевелит ушками… Все тихо, все спят… Я, если еще сижу, — не в счет. Он ко мне привык и уже не боится.
Тихими фарфоровыми шажками подойдет к двери… заглянет в бабушкину комнату…
— Фарфоровыми шажками? — переспрашивает мама, оторвавшись от тетрадей. — Может быть, ты хотел сказать: на своих фарфоровых ножках? Ты уверен, что у кролика фарфоровые шаги?
— Уверен.
Мама, чуть пожав плечами, подчеркивает в тетради ошибку красным карандашом.
Папа продолжает свой рассказ. Володина мама — тоненькая и быстрая, папа — широкий и неторопливый. Белому кролику так уютно сидеть на спокойной папиной ладони.
— Так вот, сынок. Тихо-тихо, осторожно-осторожно кролик входит в бабушкину комнату… Бабушка любит читать перед сном. Иногда так и заснет, с книжкой в руках, даже очки не успеет снять. И лампа около кровати у нее иногда остается непотушенная.
Кролик подойдет к бабушке, прыгнет тихонько на одеяло, подцепит лапками книжку и на стол около кровати положит. Знает, маленький, что бабушка может повернуться во сне, а книжка на пол — бух! — и разбудит ее.
Потом кролик осторожно берет бабушкины очки, наденет их на минутку на свой фарфоровый носик, только ничегошеньки через них не увидит. Не увидит, потому что бабушка у нас близорукая, а у кролика глазки дальнозоркие, ему без очков гораздо лучше все видно. А читать, между прочим, ни в очках, ни без очков кролик все равно не умеет. Поэтому и очки он кладет тоже на стол. А лапкой задней той, что отсидел, — нажимает кнопку на бабушкиной лампе, если бабушка не успела потушить.
Вот и у бабушки темно стало, и спать ей теперь будет спокойнее. Тихими звонкими фарфоровыми шагами кролик возвращается в нашу комнату.
Мама опять подняла голову от тетрадей и повторила с сомнением:
— Тихими и звонкими?
Папа с твердостью ответил:
— Да.
Как мама не понимает? Шаги звонкие, потому что кролик фарфоровый, а тихие они, потому что осторожно кролик ступает — никого не хочет разбудить.
— Слушай, сынок. Теперь кролик к твоей кровати подходит — тихо-тихо, осторожно-осторожно. Видит, что голова у тебя сползла с подушки, а ноги почему-то на подушке лежат — и спать тебе неудобно. Кролик своими ловкими фарфоровыми лапками ноги твои сдвинет, голову приподнимет, одеяло поправит…
— Передними или задними, папа?
Папа прищурился, как бы вспоминая.
— Задними лапками, Володя. Видишь ли, он вот так на передние коротенькие лапки обопрется, задними брыкнет: ноги — с подушки, голову — на подушку, все по своим местам разложит.
А вот игрушки твои, если останутся неприбранными, — он кладет на полочку передними лапками. Сам на задних приподнимется, вытянется так ему удобнее.
Володя нерешительно покосился на маму:
— Папа, ведь я убираю свои игрушки.
— Не всегда и не все. Посмотри-ка, вон там, на диване, книжка осталась, а под столом два кубика валяются.
Володя вздохнул:
— Это я забыл.
— Вот и кролик тоже так думает: устал человек, забыл, рассеянный — надо ему помочь. Уложит все на полку и тихо-тихо, осторожно-осторожно идет к маминому письменному столу.
Мама спросила:
— А у моего стола что ему делать?
— А на мамином столе, если мамочка очень устанет, тетради иногда остаются раскрытые — прямо всеми ошибками кверху.
— Ну, уж это только в сказке случается! — возразила мама.
— Редко, очень редко, в исключительных случаях бывает такой беспорядок на мамином столе — в сказке, конечно! Ведь я и рассказываю сказку, — спокойно пояснил папа. — Кролик тетради все закроет, стопочкой уложит, на краю стола…
После этого кролик легкими своими фарфоровыми шажками отправляется по коридору — в кухню.
— А не пора ли ему спать, кролику? — намекнула мама.
— Мама, ведь он только что проснулся!
— Я, собственно, не о кролике беспокоюсь, а о папе. Ведь ему заниматься нужно. Кончайте-ка сказку, товарищи.
— Мама! Полчасика еще!
— Часок прогуляли, да полчасика на сказку — вот и выйдет, что папе на полтора часа меньше спать.
— Ничего, — сказал папа, — теперь кролик очень быстро управится, он просто захотел пить. В кухне подпрыгнет, сядет на раковину, откроет кран…
Мама насторожилась, с карандашом в руках.
— Сырую воду? — удивился Володя.
Папа укоризненно покачал головой:
— Что ты, что ты! Никогда кролик сырой воды из-под крана не пьет, он знает, что в сырой воде микробы, от них животик заболит!
Мамин карандаш опустился с довольным видом и поставил в тетради большую красивую пятерку.
— Кролик, Володя, пьет только кипяченую воду: наполнит чайник, зажжет газ… Кролик знает, что мне тоже иногда, если засижусь, чаю захочется. Тут же, если увидит какую-нибудь кастрюльку недомытую, — ведь это же сказка, мамочка! — кролик кастрюльку отскребет, сполоснет, спрячет в шкаф.
Мама поджала губы, поразмыслила и прибавила к пятерке минус.
— Так ты вместе с кроликом чай пьешь, папа?
Володе было приятно, что и о папе тоже кто-то заботится, когда все уже легли и один папа не спит.
