Илья Дворкин - Капитаны

Мы сидим на одеяле
за кроватями, в углу.
Ноги кренделем поджали,
восседаем на полу.
Колька в папиной папахе,
я в рубахе до земли.
Мы как будто шахиншахи,
это значит — короли.
— Эй! — кричит Танюшке Колька. —
А подать нам…
спелых фиг!
Да смотри —
побольше только.
Да гляди быстрее — в миг.
Захотим —
потрём немножко
два волшебных
фонаря.
И тигрицей
станет кошка,
стол и стул
заговорят.
Мы волшебники и маги.
Пожелаем только —
рраз!
Как в большом универмаге,
всё появится тотчас.
И ходить
не надо в школу —
ешь пирожные с халвой!
Только…
Колька невесёлый.
Он качает головой.
Говорит мне:
— Знаешь, Генка,
надоело мне
хотеть.
У меня болит коленка
этак кренделем сидеть.
Ну их в баню,
этих шахов.
Шахи
вывелись давно.
Ты снимай
свою рубаху,
я сниму свою
папаху —
и айда смотреть кино!

У тучи круглые бока,
помятые слегка.
Плывёт дрожа,
плывёт кружа,
как старая баржа.
Пришла она из дальних стран
и встала надо мной.
А небо — синий океан.
А ветер — бьёт волной.
А я по лестнице взбегу
на тучу —
и айда!
Смотреть поля,
смотреть тайгу,
глядеть на города.

Накормите обжору,
накормите огонь.
Скачет бодро и скоро
заколдованный конь.
Вьётся грива игриво:
под копытами треск,
мчится прямо и криво
через колотый лес.
И в сиреневой пасти
полыхает язык.
топот слышится частый,
слышен радостный крик.
А потом присмиреет,
притворится ручным
и ладони согреет
и потянется к ним.

Не дружу я больше с Сашкой,
Не даю ему пенал.
Он мне плюнул на фуражку
И ногой её пинал.

Я ему, конечно, тоже
На портфель налил чернил,
Но портфель из гладкой кожи —
Сашка кляксу быстро смыл.

А фуражка с кантом белым
И блестящим козырьком,
И с большим, натёртым мелом,
Замечательным гербом.

Щёткой жёсткой и колючей
Каждый день по вечерам
Чищу я её получше,
Чищу только лично сам.

А висит она в прихожей
Рядом с маминым платком.
На военную похожа
Козырьком и ремешком.

И пускай он знает, Сашка,
На него я очень зол,
Я не дам своей фуражкой
Никому играть в футбол.

Вот и кончен
долгий день.
Ночь идёт на смену.
Я луну набекрень,
как берет, надену.
А в авоську —
жёлтых звёзд,
и на гвоздь!
А назавтра —
вот так чудо! —
весь народ
разинет рот.
В синем небе
завтра будет
всё совсем наоборот:
день, а в небе звёзд,
как в полночь,
будто звёздам
не до сна.
Улыбается знакомым
круглощёкая луна.
А учёные запишут:
стало небо
голубей.
Я пускаю
звёзды с крыши,
как почтовых голубей
Захочу —
поймаю тучу
или молнию рукой.
Я волшебник,
я могучий,
я такой!

От зари
и до зари
бьются с ночью
фонари.
А ночь
чернее ворона,
и ветер,
и пурга,
но не отступит в сторону
железная нога.
С мохнатой ночью
вьюжной
идёт суровый бой.
Сражаться нужно
дружно —
со светлой головой.

Зеленые стрелы
летят в города.
Зелёные стрелы —
поезда.
Грохочут мостами
мостами, мостами,
на миг затихают
в лесах
И снова грохочут,
грохочут, грохочут…
А ну, храбрецы,
догоняйте, кто хочет!
А ну, потягаться
попробуй, попробуй
с ногами стальными,
с железной утробой!
Могучее сердце,
могучая грудь.
От Белого моря
до Чёрного путь.

Что снится ночью поездам,
на отдыхе стоящим?
Наверно, быстрая езда,
а может, белая звезда,
навстречу им летящая?
А может, гулкие мосты,
мгновенные пролёты?
А может, жёлтый зной пустынь,
оазисы-сироты?
Любую вещь, любой пустяк
глаза видали эти,
по рельсам сдвоенным летя,
бродя по белу свету.
О чём же думают они,
спеша звенящим шагом?
Какие ночью снятся сны
железным работягам?