Эхуд Токатли - Дети острова Таршиш
— Как он может это сделать? Как человек может доказать, что он что-либо не делал? — усомнился Гилад.
— Если кто-то обвиняет другого, именно истец должен доказывать свое обвинение,— сказал Шалом, вспоминая логику Талмуда.— Шмиль должен доказать, что Рон украл.
— Я уже сказал,— ответил Шмиль,— мои конфеты исчезают каждый раз, когда по лагерю дежурит Рон. Так было трижды. Ведь в это время он остается здесь один.
— Этого мало,— сказал Шалом.
— Сегодня я видел его около моих вещей,— добавил Шмиль.— Когда мы вернулись из леса, он быстро встал и ушел.
— Я не ушел,— сказал Рон,— я пошел всех встречать.
— Погоди, погоди,— проговорил Дани.— Шмиль, ты действительно видел, как Рон брал твои конфеты?
— Нет,— ответил Шмиль.— Но он — единственный, кто был рядом с моими вещами. Значит, это он.
Шалом, Гилад и Дани заявили, что хотят посовещаться и пошли на берег к шлюпке.
Нафтали издалека следил за старшим братом. С мускулистой фигурой, загорелым лицом он выглядел совсем взрослым и напоминал их отца, тоже широкоплечего и светловолосого. Нафтали был рад, что Дани вместе с ним на Таршише, но малыш старался не показывать брату своей радости. Когда они вернулись, Дани заявил:
— Шмиль, мы решили, что у тебя нет доказательств против Рона. Мы убеждены, что он не брал конфет. Здесь требуется другое объяснение.
— Минутку,— сказал Шмиль.— Допустим, что он не брал. Но он был дежурным, таким образом, он отвечает за все, что может произойти в лагере.
— Правильно,— сказал Ашер.— В этом ведь смысл дежурства.
— Погодите,— вмешался Дани, чувствуя себя настоящим судьей,— дайте мне во всем разобраться. Рон, ты сторожил лагерь?
— Да,— тихо ответил Рон.
— А ты не спал? — спросил Гилад.
— Нет.
— И ты не видел, чтобы кто-нибудь что-нибудь брал? — спросил Шалом.
— Нет.
— Ты был в лагере все время? — обратился к нему Шмиль.
— Да..., ну почти все время,— замялся Рон.
— Что значит «почти»? — спросил Шмиль резко. Рон помолчал, а затем выпалил:
— Я ходил в туалет. Только на минутку...
— Вот! — закричал Шмиль.— Я же говорил, что отвечать должен он!
— Спокойно,— сказал Дани.— Мы должны это обдумать.
Три мальчика вернулись к шлюпке для обсуждения. Гилад утверждал, что Шмиль прав и за исчезнувшие конфеты отвечает Рон. Дани не соглашался, говоря, что невозможно требовать от дежурного вообще не ходить в туалет в течение всего утра. Нельзя наказывать за минутные отлучки. Шалом подумал и в конце концов присоединился к Дани. Решение было принято большинством голосов. Рон охранял лагерь с достаточной степенью ответственности и не должен отвечать за исчезновение конфет.
— Мы приняли решение,— сказал Дани, когда мальчики вернулись.— Рон оправдан.
Шмиль не стал дожидаться объяснений.
— Что? — закричал он,— вы не согласны со мной?
— Да,— сказал Шалом,— потому что...
— Мне все равно, почему,— крикнул Шмиль,— с меня достаточно!
— Шмиль,— проговорил Дани.— Сделай мне одолжение. Перестань сердиться. Зачем весь этот скандал? Завтра наделаем еще конфет. Мы должны жить в мире. Так на тебя не похоже — спорить из-за пустяков!
Шмиль посмотрел на него с обидой.
— Все всегда пользуются моей добротой. Все всегда хотят, чтобы Шмиль пошел на уступку... Но на этот раз я не уступлю. Не из-за конфет. А потому, что вы все хотите устроиться за мой счет. Нет здесь справедливости! Лучше быть одному, чем жить с такими людьми, как вы!
И прежде чем дети поняли, что происходит, Шмиль выскочил из лагеря и исчез в лесу.
Ребята хотели броситься за ним, но Дани остановил их.
— Оставьте его. Я знаю Шмиля. Ему надо немного успокоиться. Он редко сердится, но когда он считает, что дело принципиальное, то выходит из себя. Дайте ему время, и он успокоится.
Мальчики согласились и с тяжелым сердцем разошлись по своим делам. Они были уверены, что Шмиль скоро вернется. Но прошел не один час, а Шмиля все не было. Их возмущение и печаль сменились тревогой.
— Может, он заблудился? — сказал Нафтали.
— Или, упаси Господи, с ним что-нибудь случилось? — пробормотал Шалом.— Мы должны его найти.
Дани согласился. Все дети разделились на две группы и начали прочесывать лес. Искали среди деревьев и кустов в лесу, среди дюн на берегу, пересекли ручей, поднялись на холмы, но не обнаружили никаких следов Шмиля. Искали много часов, в пустынном воздухе раздавались их крики: «Шмиль! Шмиль! Где ты? Вернись». Ребята охрипли, взмокли от пота, ноги болели, но они продолжали искать пропавшего друга.
— И все из-за глупой ссоры,— сетовал Дани.— Совсем ненужной.
Шел час за часом. Мальчишки падали от усталости. Шмиль, похоже, бесследно исчез...
9. Примирение
Издалека белые скалы казались дикими и опасными. Но теперь перед Шмилем открылся новый, заманчивый мир. В узких глубоких расселинах виднелось множество птичьих гнезд. Бесчисленные следы самых разных зверьков покрывали утесы.
Чувство первооткрывателя, охватившее мальчика, смягчило гнев, переполнявший его душу. На минуту ему захотелось назад к друзьям, позвать их и вместе полюбоваться этим уединенным местом. Но потом он вспомнил о ссоре, о решении, вынесенном судьями, и твердо решил не ходить.
Всю вторую половину дня Шмиль бродил по острову. На душе было тяжело. В голове теснились мрачные мысли. Правильно ли он вел себя? Может быть, ребята были правы, когда просили прекратить спор? Но затем приходило чувство жалости к самому себе. В все время уступаю, убеждал себя Шмиль. Почему я должен все время улыбаться и поддерживать других, а меня не хочет поддержать никто? Все хотят, чтобы я всегда шутил и пел, но и я иногда могу рассердиться. Разве я не могу вести себя, как все другие?
Эти мысли усилили тоску по дому. Шмиль вспомнил родителей, братьев, старшую сестру с ее маленькими детьми. Он иногда заходил к сестре по дороге из школы и та всегда была рада, разрешала брать детей на прогулки, играть с ними. Шмилю очень нравилось изображать из себя взрослого дядю. Он вспомнил, как разрешал маленьким племянникам взбираться к себе на плечи, как учил их играть в камешки. Они смотрели на него с обожанием, ведь он побеждал во всех забегах, устраивавшихся в их квартале. Шмиль пытался представить, что они делают в эту минуту... А вдруг они нашли себе нового кумира вместо пропавшего в море дядюшки.
Только к вечеру рыжеволосый Шмиль по-настоящему испугался надвигавшейся темноты. Ему вдруг очень захотелось в лагерь, к друзьям. А голодная боль в желудке заставила углубиться в лес, чтобы набрать хоть каких-нибудь фруктов.
На закате Шмиль одиноко стоял на пляже у устья ручья и произносил слова минхи. Он молил А-Шема о помощи, просил у Него смелости и мудрости. Помолившись, Шмиль твердо решил вернуться в лагерь. Но как ему теперь вести себя с ребятами? Нельзя было просто вернуться, будто бы ничего не произошло. Нужно первым сделать какой-то шаг. А может, извиниться? Или должен извиниться первым Рон?
Шмиль боролся с собственной гордостью. Трудно признаться, что он вернулся в лагерь из-за страха остаться в лесу, да еще ночью. В конце концов он решил тихо подойти к лагерю, спрятаться за деревьями и послушать, о чем говорят ребята. Шмиль надеялся, что по этим разговорам он поймет, с какими словами лучше вернуться.
Но к своему изумлению Шмиль нашел лагерь пустым. Все дети исчезли, не было даже ночного дежурного. Шмиль укрылся в кустах и пытался найти объяснение этому страшному явлению.
Может быть, они прячутся от меня,— подумал он.— Прячутся, чтобы проучить? Но это нелогично. А вдруг, пока меня не было, пришел корабль,— с внезапным страхом подумал Шмиль,— и всех забрал, а меня оставили здесь одного! Но и это невероятно, он бы увидел приближающееся судно с тех высоких белых скал. К тому же они не поступили бы так по отношению ко мне, даже после всего, что случилось.
Вдруг Шмиль увидел, как из-за низких кустов, окружавших лагерь, появилась короткая тень и метнулась к их вещам. Шмиль осторожно пошел следом. Это оказалась лисица. Маленький, быстрый зверек бесшумно подкрался к вещам ребят и первым делом принялся за его сумку. Так вот кто утащил конфеты!
Шмиль почувствовал огромное облегчение и прилив сил. Он выскочил из укрытия и кинулся к лисе, крича и размахивая веткой. Испуганный зверек бросился к лесу. Шмиль с шумом помчался за ним.
— Что там? — испуганно спросил Гилад.
— Это голос Шмиля! — воскликнул Нафтали. Мальчики застыли на месте и прислушались.
— Это действительно Шмиль,— сказал Дани.
— Его голос слышится со стороны лагеря,— воскликнул Ашер.— Он вернулся!
Ребята поспешили в лагерь и увидели Шмиля, сидевшего около печи и раздувавшего огонь. Все радостно кинулись к нему. Шалом нежно обнял друга.
— Где ты был? — обратился к нему Дани.— Мы так о тебе беспокоились!
— Ты разве не слышал, как мы тебя звали? — спросил Ашер.
