Валентина Ососкова - Лесь с Ильинки-улицы
… Лесь не успел закончить мысль, потому что огонёк замигал – и наконец-то загорелся «зелёный человечек». Лесь заторопился, помня из какой-то своей прогулки нрав местного светофора менять цвет именно тогда, когда ты оказываешься на середине проспекта. Правда, в этот раз всё прошло благополучно, и Лесь затормозил только перед последней узкой дорожкой-дублёром. Там был свой светофора, и снова пришлось ждать.
Всю оставшуюся дорогу Лесь то и дело сбивался на торопливый, не поспевающий за сердцем бег, но каждый раз старательно себя тормозил, напоминая, что надо быть осторожным и не выделяться. Может, в квартире – или около квартиры – кто-то его караулит. Мало ли. Ведь столкнулся же Лесь с полицией почти сразу после того, как включил телефон со старой симкой и созвонился с мамой, узнать, как у неё дела.
Кстати, и сегодня надо будет созвониться, а то она переживала, что у Леся телефон всегда выключен (а на самом деле включён, но с новой симкой)… Или, может, дать ей его новый номер? Сказать там что-нибудь, что, мол, старая симка сломалась… или потерялась… Врать нехорошо, конечно, но мама же волнуется!
Правда, вдруг, там отслеживают все звонки не только с его телефона, но и на её?
Ладно, лучше пока не проверять.
Лесь нырнул по улочке вниз, в знакомый двор, вскинул голову, разглядывая такой привычный и родной балкон, обшитый тёпло-рыжим деревом. Когда съёмная квартира успела стать домом? Тогда, когда вдруг пропала возможность там жить и пришлось ночевать где попало? Или раньше, но Лесь просто не заметил этого?
… Налетевший с улицы ветер мягко подтолкнул в спину, зашуршал кустами сирени, которую кто-то высадил в своё время под окнами, загудел в ветвях больших, из года в год обрастающих молодой порослью тополей. Лесь всё равно медлил, с опаской оглядываясь. Осторожно прошёл вдоль дома, бегая глазами от машины к машине – в поисках чего-то нового, непривычного, тревожного. Но, кажется, ничего такого не было. Всё как обычно, только всё равно внутри такое колоссальное напряжение, что Лесю казалось, он гудит на ветру, как натянутая гитарная струна, или потрескивает, как грозовая туча, готовая уронить на землю стремительно-блестящую молнию, только бы разрядиться, потому что тяжело, тяжело удерживать всё это нечеловеческое напряжение внутри себя…
Где-то над головой, Лесь чувствовал это, тоже собирались тучи. Солнечные лучи словно ослабели, ветер стал зябким и колючим, как озноб, но не остывал, и воздух при этом остался душным и влажно-парким. Звуки стали глуше, тише – и детские голоса, и беспечное чириканье птиц, и шум проносящихся по улице автомобилей… Тучи, недовольно ворочаясь, сползались к краю неба, чтобы потом оттуда неторопливо переползти в самый центр – и пролиться ливнем.
Лесь поёжился, поправляя рюкзак. Куртка осталась у «защитников правопорядка», и, впрочем, Лесь на них не очень сердился. Уж кто-кто, а он понимал, что служба есть служба… Но один-единственный свитер при майском ливне утешал мало.
Надо взять из дома вторую куртку. Висела же где-то в шкафу та, штормовка…
Окончательно убедившись, что во дворе ничего подозрительного нет, Лесь несколько раз огляделся, проверяя, не смотрит ли кто-то на него – вон тот мужчина, например, стоящий на дорожке и с кем-то говорящий по мобильнику… Или та женщина, идущая как раз в его сторону… Лесь выждал немного, чтобы успокоиться, и неторопливым шагом направился к подъезду, уже заранее нашарив ключи к кармане. Приложить «таблетку» к кругляшу замка, дождаться писка, войти и потянуть дверь на себя, чтобы она поскорее закрылась. Перевести дух, прислоняясь спиной к двери, вслушаться в знакомые звуки подъезда, подпрыгнуть на месте, когда кто-то снаружи потянет дверь на себя, и перепуганным зайцем рвануть через ступеньки вверх, на второй этаж. Проскочить до третьего и потом осторожно спуститься, чувствуя себя, словно по минному полю шагаешь.
Тихо. Лесь замер в растерянности, не забывая прислушиваться. Куда сначала? В квартиру или к Вере Семёновне?
Нет, лучше, наверное, сначала к соседке. Вдруг она что-то знает…
Лесь встал на цыпочки и вдавил кнопку звонка. Подождал, досчитал про себя до десяти, снова позвонил. Резкая трель – и тишина. Ещё одна трель – и опять без ответа.
Лесь закусил губу, нервно постукивая носком ботинка по двери. Неужели нет дома? Что же тогда делать? Торчать долго перед дверью тоже нельзя – опасно… Да что же это такое! Невезение, да и только. Нашла время Вера Семёновна по магазинам выйти… Мысль, что соседка по какой-то причине просто не хочет открывать, Лесь от себя старательно гнал. Выждав ещё немного, он огляделся по сторонам и снова потянулся к кнопке звонка, но не успел ещё и пальца отнять, как распахнулась дверь слева – и на пороге третьей квартиры появился дядя Игорь собственной персоной.
Лесь, признаться, струхнул – подпрыгнул на месте, испуганно оборачиваясь к соседу. Тот удивлённо разглядывал Леся, Лесь – его.
– Э… Здрасте.
– Привет. А я-то думал, кто это к Вере Семённе звонит… А это наш пропащий появился. Как жизнь? Да не звони, нет её, она к внукам уехала ещё вчера…
Лесь, не сводя глаз с дяди Игоря, медленно опустил руку. По привычке скинул рюкзак с плеча – это движение стало для него таким естественным, что едва ли мальчик вообще сейчас подумал, что тянется к пистолету. Просто так, это было уже рефлекторно. Этот, как его… условный рефлекс.
Дядя Игорь ничего не заметил. Хлопнул вдруг себя по лбу ладонью, вспомнив что-то, и радостно сообщил:
– Совсем забыл! У меня для тебя кое-что есть.
– Что? – настороженно спросил Лесь.
– Да заходи, заходи, – дядя Игорь уже исчез в квартире. Голос доносился откуда-то из её глубины, плавно перемещаясь туда-сюда: – Сейчас, найду, куда положил… Да разувайся, чего на пороге мнёшься.
Лесь медлил. Он не хотел ни с кем здесь сталкиваться, кроме Веры Семёновны, которой доверял. То есть дяде Игорю он тоже доверял, но такое нарушение планов Лесю не нравилось… Поэтому мальчик остался стоять на пороге, с демонстративным интересом разглядывая висящую на плечиках форму охранника. Дядя Игорь перебирал какие-то бумаги, изредка поглядывая на Леся, а тот, в свою очередь, тщательно скрывал беспокойство, и выдавало его только то, что он нервно теребил молнию на рюкзаке. Да и то выдать это могло разве что тому, кто знал, что именно в этом рюкзаке лежит.
Нет, определённо что-то тут было не то. Дядя Игорь никогда не был таким разговорчивым и радушным – до этого момента Лесь вообще никогда не бывал в его квартире и почти не разговаривал с ним…
Поэтому когда сосед снова появился в коридоре и целеустремлённо направился к столику с телефоном, а потом начал рыться в толстой записной книжке, нервы Леся не выдержали, и, стоило дяде Игорю на секунду отвернуться, мальчишка пулей вылетел из квартиры, пронёсся по лестнице и спустя считанные мгновенья уже был на улице, стоял, восстанавливая дыхание, прижавшись к стене дома, так, чтобы дядя Игорь, если выглянет сейчас вдруг на улицу, не увидел его.
Действительно, вскоре над его головой хлопнуло открывающееся окно. Лесь с бешено колотящимся сердцем застыл, медленно считая про себя до десяти и обратно. Подождал. Окно закрылось, и мальчик осторожно двинулся вдоль дома, прочь.
Здесь в ближайшие дни он больше не появится, это ясно.
… А Игорь, растерянно сжимая белый конверт с казанской маркой в руке, стоял посреди комнаты и пытался понять, что это было.
И что же всё-таки случилось с соседкой и её сыном. Вера Семёновна отдала Игорю конверт вчера перед отъездом и попросила передать Алексею, когда тот появится. Появился… но исчез столь стремительно, что в голову закрадывалось подозрение: к тётке ли переехал мальчишка, пока мать в больнице, или у него какие проблемы случились?..
Но, ясное дело, ничего определённого Игорь предположить не мог, поэтому просто положил конверт на столик рядом с телефоном и пошёл ставить чайник.
… Лесь переждал какое-то время и уже хотел неторопливо, не привлекая ничьего внимания, тронуться скоренько (но – неторопливо!) в сторону метро: ставить эксперименты и испытывать судьбу вблизи от дома расхотелось, – но тут к дому подъехал чёрный автомобиль. Парковаться не стал, а остановился посреди переулка.
Вот этого Лесь, и без того изрядно напуганный и напряжённый, уже выдержать не смог. Словно перепуганный заяц он стремглав бросился прочь, птицей перелетел через заборчик, через клумбу, через ещё один заборчик и понёсся так, что пятки горели. Казалось, подошвы у кед скоро задымятся…
Кажется, за ним кто-то бежал. А может, и нет, может, это сердце столь оглушительно колотилось в горле, мешая дышать. Где-то далеко над домами – еле уловимая вспышка молнии. Громыхнуло, Лесь на мгновенье присел, потом снова побежал, всё вперёд и вперёд. Он вылетел на тротуар улицы и, не замедляя хода, бросился через дорогу, рывками, увиливая от рассерженных машин. Кто-то в спину крикнул ему, что он псих. Лесь, если бы мог в этот момент связно думать, с этим бы согласился.
