Лайф Андерсен - Свободный и раб
— А ты уверен, что эти у тебя не ядовитые? — с сомнением спросил Арн.
— Ну, я надеюсь, — сказал Угль. Он уже начал копьем соскабливать с кореньев землю.
Прежде чем положить их ежу в брюхо, туда, где раньше были внутренности, он обтер их листьями белокопытника. А потом снова взялся за глину, и вскоре уже никто бы не догадался, что перед ним еж. Просто ком глины, и все.
— Ну вот, — сказал Угль. — В таком виде он может полежать, пока мы не соберемся его поджарить, ему ничего не сделается. А теперь давай прикинем, что нам сегодня надо еще успеть.
Сделать им предстояло очень многое. Работы было не на один день. Поэтому следовало составить план, чтобы самое важное делалось в первую очередь. А ведь, помимо всех обязательных дел, им еще надо было добывать себе пропитание. Вначале, чтобы не тратить много времени, они, конечно, обойдутся тем, что попадет под руку. А там будет видно, может, они станут поразборчивее.
— По-моему, нам надо как можно скорее достроить хижину, — сказал Угль.
— Я тоже так думаю, — согласился Арн. — Гораздо приятнее спать, когда над головой есть крыша.
— Конечно. Но главное даже не это. Все дело в том, что погода ведь может испортиться. В такую жару, того и гляди, налетит гроза с ливнем. Нас-то от этого не убудет, а вот костры может залить. Нужно иметь очаг, которому не страшна никакая непогода.
— Значит, придется опять резать тростник, — вздохнул Арн.
— Придется опять рубить березки и орешник, — усмехнулся Угль, понимая, что Арну до смерти неохота возиться с тростником.
— Ну, это что. Если б только не надо было резать проклятый тростник!
— Хочешь, руби березки и орешник, — предложил Угль, — а я займусь тростником.
Арн не сразу ответил. У него ныла спина и болели руки. Соблазн был велик. Но ему нужно было во что бы то ни стало завоевать уважение Угля. Уважение этого раба, у которого как-то само собой получилось, что именно он стал верховодить.
— Нет, — сказал он наконец, — мы сделаем наоборот.
— Но почему же? — Угль был в недоумении.
— Потому что я так сказал! — довольно резко ответил Арн. И потом несколько мягче добавил: — И потому что у тебя руки обожженные.
— Ну хорошо, — немного помедлив, сказал Угль. Каким-то внутренним чутьем он угадывал, что Арну это важно — показать, что он ничуть не хуже и тоже все прекрасно может.
Взяв топор, Угль направился к зарослям орешника.
— Я пошел, — кинул он через плечо.
Арн резал тростник, и пот катил с него градом. Но сегодня ему было легче, чем вчера. Во-первых, он приноровился, и, во-вторых, Угль заточил копье. Заточен был, правда, лишь самый кончик, но и это уже сказывалось. Вечером надо будет заточить остальное. Если Угль сумел, значит, и он должен справиться. И еще надо бы поучиться готовить еду.
Вспомнив о еде, Арн невольно бросил взгляд туда, где находилась ракушечная отмель. Бр-р! По телу у него поползли мурашки, хотя ему было жарко. Жарко так, что он обливался потом. Он прилагал все усилия, чтобы нарезать как можно больше тростника. Чтобы показать этому странному рабу…
Единственное, что у него не вспотело, — это ноги виже колен. Они были холодные, как лед, и почти совсем омертвели от долгого стояния в топкой жиже. С трудом выбравшись на твердую почву, он с разбегу бросился в воду и поплыл, смывая с себя пот и разгоняя кровь, чтобы отошли занемевшие ноги.
Потом он еще побегал по берегу, пока не обсох. Ноги кололо, будто в них впились тысячи иголок. А когда колоть перестало, он снова пошел шлепать по вязкой топи и резать тростник. Он уже много успел нарезать и был доволен, хотя все тело у него было в царапинах.
Угль тоже трудился без устали. Ветки орешника ворохами были набросаны вокруг, но он не давал себе ни минуты передышки. Он прекрасно понимал, как трудно было Арну переломить себя и взяться за резку тростника, да еще в одиночку. И ему хотелось поскорее разделаться с березками и орешником и пойти ему помочь. Этот Арн, похоже, ничего парень. Или станет ничего, со временем. Угль вспомнил его фразу: «Потому что я так сказал» — и усмехнулся. Ну конечно, для Арна сейчас все на свете перевернулось — так же как все перевернулось и для него самого. Он не забыл, как ему было страшно, когда он в первый раз осмелился возразить Арну. А ведь мог бы сделать это и раньше. Хотя…
Когда перед тобою намного превосходящая тебя сила, стать рабом гораздо проще, чем может показаться. Смутные картины далеких лет, когда он был еще маленьким мальчиком в Стране Больших Темных Лесов, одна за другой проходили перед его мысленным взором, и глаза его затуманились. Он вытер навернувшиеся слезы, одним ударом срубил последние ветки орешника, вложив в этот удар всю свою силу, и сгреб в кучу разбросанные прутья. Их было больше, чем он мог унести за один раз, так что ему пришлось сходить дважды.
После этого он срубил четыре тонкие березки и тоже оттащил их к хижине. Четырех будет достаточно, ведь у него осталось еще три со вчерашнего дня. А обожженные руки все-таки болят, когда стучишь топором по стволам деревьев.
По пути к фьорду он вспомнил, что Арн все еще ходит нагишом и наверняка исцарапается, когда будет в охапке тащить тростник домой. Поэтому он вернулся и прихватил кусок парусины со своей постели. В нем будет удобно вдвоем нести тростник, и при этом никто не порежется.
Угль вынужден был признать, что Арн зря времени не терял. Он успел заготовить внушительную кучу тростника, ее вполне хватит на всю переднюю стенку, которая будет короче начатой вчера боковой. Им придется не один раз прогуляться до хижины и обратно, чтобы это все перетаскать.
— Ты чего пришел? — спросил Арн.
— Хотел тебе помочь, — ответил Угль. — Да ты, я вижу, без меня управился. Такую гору наработал.
Сказав это, Угль спохватился: он нарочно похвалил Арна, зная, что тому будет приятно, и правильно сделал — доброе слово делу не повредит, — но тут важно знать меру, заискивать перед Арном он ни в коем случае не собирался.
— Ты, наверно, тоже ворон не считал? — По голосу Арна трудно было понять его настроение.
— Я свое кончил, — миролюбиво ответил Угль. — Знаешь, давай сейчас пройдем немного дальше по берегу, туда, где растет самый лучший тростник, который годится для крыши. Нарежем его, тогда можно и домой, жарить ежа.
— А я плохого, что ли, нарезал? — На этот раз тон Арна был явно недружелюбен.
— Да нет, ты сделал все как надо, — твердо ответил Угль. — Но я беспокоюсь за наш очаг. Лучше бы все-таки сегодня же построить над ним крышу. А тот тростник для крыши самый подходящий.
— Ну, тогда ладно. — Арн смирился. Опять этот раб оказался сообразительнее, что ж тут поделаешь.
Мальчики работали, пока солнце не поднялось высоко над их головами. Тогда они сложили тростник на парусину и пошли домой, где их ждал еж.
Глава 10
Угль разгреб жар в костре и топором сделал в середине ямку. Затем на том же топоре, как на лопате, поднес к ямке ком глины с ежом внутри и осторожно его уложил. И наконец снова сгреб красные угли в кучу, завалив ими глиняный ком, так что его стало совсем не видно.
— Вот так, — сказал он. — Теперь он будет жариться сам по себе. До полной готовности. А мы давай займемся пока хижиной.
И они взялись за работу. Сегодня они строили короткую переднюю стену, но порядок был тот же, что и вчера: сначала уложили горизонтально березовые жерди, потом сделали вертикальную решетку из прутьев орешника. Оставалось заплести ее тростником, но тут поспел обед.
Арн с любопытством наблюдал за действиями Угля. Ему не терпелось узнать, куда же денутся иглы.
Вытащив ежа из костра, Угль осторожно постукал по глиняной корке, которая от огня стала твердой, как камень. Глина треснула, и из трещинок вырвался пар.
— Кажется, то, что надо, — сказал Угль. — Раз идет пар, значит, не пересохло. Можешь радоваться, еда будет — пальчики оближешь.
Стараясь не касаться обожженными руками раскаленной глины, он воткнул в одну из трещин острие копья и стал откалывать глиняную корку. Куски ее отваливались и падали на траву внутренней стороной кверху. И тут Арн наконец понял, что Угль имел в виду, когда называл глину «игловыдирателем»: все иглы прочно сидели в корке, а там, где раньше были иглы, исходило паром аппетитное мясо.
— Ну, видишь? — сказал Угль. — Это проще простого.
Придерживая ежа щепкой, он продолжал отколупывать глиняную корку. И вот зажаренный еж уже лежит между мальчиками. С помощью копья и щепки Угль выгреб изнутри коренья и выложил на лист белокопытника.
— Разрежь его сам, ладно? — попросил Угль. — А то мне трудно с моими руками. Голову можешь сразу выбросить. Мне она, во всяком случае, ни к чему.
И Арп принялся орудовать копьем. Откромсав голову, он разрезал тушку вдоль. В спешке он обжигал пальцы, а от ароматного пара щекотало в носу и рот наливался слюной. Вскоре мальчики сидели каждый со своей половинкой ежа и ели так, что за ушами трещало.
