Пит Рушо - Енот и Пума
— Теперь, дорогой Вождь, хотелось бы перейти к делу, если не возражаете…
Несмотря на видимую простоту, лучшего переговорщика и желать было нельзя. Он ясно и быстро объяснил, что Принцесса Анна, которой он служит, путешествует со свитой и хотела бы остановиться невдалеке от Зеленого Водопада. Странствия Ее Высочества иногда прерываются на полтора-два месяца для отдыха и развлечений, после чего Анна продолжает путь. Обычно в таких случаях сначала разбивается несколько шатров, в которых путешественники живут, пока не будет построен хороший дом.
— Конечно, людей не так уж много, — сказал де Жардэ и съел канапушку с джемом, — но… Очень вкусно, — он взял еще одну.
— Но лошади, — прожевывая, показал жестом лошадиную морду, получилось очень выразительно.
— И собаки, — Шарль обвел кухню глазами, будто бы там была целая свора.
— А пойнтер-ры есть? — быстро спросила Пума, думая о чем-то своем.
— Пойнтеров только два.
— Хор-р-рошо, — Пума удовлетворенно кивнула и откинулась на спинку стула.
— Я хотел бы знать, дорогой Вождь, согласны ли Вы на соседство с нами в течение пары месяцев?
Папа, уже принявший решение, взглянул на дочь и сказал:
— Хорошо, что у вас пойнтеры. Я согласен.
Все решилось быстро. Было условлено место в дальнем конце поляны, где можно поставить палатки и заняться строительством. Определен участок леса, необходимый для дома. Папа обещал его показать — он давно хотел расчистить кусок земли под огород.
Вскоре гость вернулся к своему надежному оруженосцу Пьеру, и вместе они исчезли в лесу. Потом в дальней части поляны стали появляться люди, верховые и вьючные лошади, собаки и снова люди и лошади.
Пума не успевала следить за происходящим. Лошадей расседлали, на головы им надели соломенные шляпы от солнца с дырками для ушей. Откуда появились торбы с овсом, Пум-Пум так и не поняла. Пока она наблюдала за конюхами, оказалось, что собаки уже находятся в просторном вольере, очень аккуратно сделанном из елового сухостоя.
Один человек срезал серпом траву. Закончив вязать снопы, он врыл в землю высокий столб. Трое опоясанных мечами людей с трудом принесли какой-то мешок, немного его расправили, подождали, когда мешок наполнится ветром, растянули его за углы. Ткань поднялась в воздух и была накинута на столб. Мешок превратился в шатер: внутрь внесли распорки, растянули веревками и вбили молотками в землю колышки. Жилище было готово. Осталось только окопать шатер канавкой на случай дождя.
Тем временем конюхи скоблили щетками лошадей и проверяли, не болтаются ли подковы после длительного пути.
Пум-Пум не удержалась и отправилась помогать нескольким женщинам собирать хворост и сучья для костра.
Толстая женщина в черном платье и ослепительно-белом платке с быстротой пожарника натаскала из ручья воды и принялась готовить обед. Мама наделила пришельцев свежими овощами и необходимым количеством картошки. Теперь притащивший тяжелые корзины рыцарь де Жардэ в туманной мечтательности смотрел, с какой ловкостью режет огурцы повариха.
Дела шли хорошо. Лагерь путешественников на глазах делался местом, пригодным для житья.
Прикладывая к спине лошади, стершей холку тяжелым грузом, размятые влажные листья подорожника, Пума думала о том, что почти все готово и вот-вот должна появиться Принцесса.
Трехдюймовой доски будет достаточно, Шарль, — сказала какая-то девушка вездесущему Шарлю, проходившему мимо с бревном на плече. Де Жардэ остановился и сказал, обращаясь к Пуме:
— Знакомьтесь. Принцесса Анна. Я имею честь служить Ее Высочеству, — он поклонился девушке, не выпуская бревна, — Пума Пум-Пум. Пума и все Бобры оказали нам помощь и гостеприимство.
Пума была разочарована. Сказать, что она была разочарована, — значит не сказать ничего. Разочарованию Пумы не было предела. Пум-Пум уверена была, что Принцесса появится из леса на белом единороге, когда приготовления к ее прибытию будут завершены. И не сразу появится. О приближении Ее Высочества возвестят юные герольды со сверкающими на солнце трубами, с флагами на пиках и гербами на плащах. А вот потом на белом единороге появится Принцесса в бархатном красном платье, в горностаевой мантии со слепящей тающим сиянием алмазной застежкой. А на голове у нее, разумеется, будет корона.
На Принцессе Анне было надето серое платье. Недлинные, тщательно постриженные волосы были не золотые, а просто светлые. И никакой короны. Она была невыносима. «Как бы не превратиться опять в медведя», — подумала Пум-Пум.
Принцесса улыбнулась и протянула Пуме маленькую ветку смородины.
Оторопевшая Пума достала из кармана какой-то кривой прут и подала Анне. Та поблагодарила и прикрепила его к петельке от расстегнутой верхней пуговицы на вороте.
«Откуда она узнала? — думала Пум-Пум, — что, она хочет стать индианкой? Скоро натыкает себе в голову перьев и, чего доброго, начнет охотиться за черепами».
Предсказание— Надо разбивать парк, — сказал садовник Бингель на третий день, когда дом уже был готов и над его кирпичной трубой взвилась первая струйка дыма.
— Где бы вы ни были, надо разбивать парк, — сказал садовник Бингель и заколотил деревянным молотком колышек в землю.
— Р-разбить можно чашку, — Пума не совсем понимала, какая нужда в парках, – здесь и так лес кругом.
Бингель вскинулся. Подслеповатые глаза его приобрели зоркость молодого орла.
Он как будто впервые увидел Пуму:
— Жить без парка дико! — кричал он, бегая по поляне с молотком, вбивая колышки и размечая что-то бечевкой.
— Твои Мама и Папа сажают цветы? Голубые и белые весенние крокусы, желтые нарциссы с мелкими-мелкими ароматными цветами на тонких стеблях, огненные настурции?
— Р-разумеется, — сказала Пума.
— А ты говоришь! — обрадовался Бингель, — парк — это то же самое. Но это не только цветы, на которые смотришь. Парк, — он обвел все пространство вокруг себя руками, — парк — это место, где можно жить, где хорошо и человеку, и растениям, и зверям…
— Чуть не забыл! — садовник схватил ведро воды и вылил его на корзину со скошенной травой, — там сидит волшебный тритон, — пояснил Бингель, — мы возим его за собой во влажной траве. Зимой с ним хлопот меньше — спит и все.
— Его волшебство опасно? — спросила встревоженная Пум-Пум.
— В чем его волшебство, никто не знает. Просто известно: тритон волшебный.
Больше ничего.
Пума немного попривыкла к беспокойному двору Буланже, но саму Принцессу продолжала считать невыносимой.
Шуршание пил и стук плотницких топоров прекратились. Чудесно пахло свежими стружками. Пуме уже самой начинало казаться, что каждый может построить большой дом за три дня. Баню, конюшню, псарню, а потом уже дом. Пуму не удивляло, что Анна встает до рассвета и со своей стремительной толстой кухаркой отправляется за водой на родник, где вода действительно очень вкусная. А когда же еще ходить к источнику?
Потом приходят пить олени и мутят мордами воду. Пуму не удивляли длительные верховые прогулки Принцессы. Что поделаешь, если человеку нравится проводить по несколько часов в день в седле, изучать окрестности в двадцати милях от Водопада, потом купаться в холодной воде и устраивать соревнования по гребле на бревнах. Пуму не удивляло, что придворные пишут письма родным в Европу, посылая на побережье почтовых голубей. Через Атлантику письма переправляли дружественные матросы.
Но Пуме казалось, что Принцесса заставляет своих людей делать никому не нужные вещи. Все и так трудились, не покладая рук. Зачем чистить лошадей, если они не грязные? Зачем стричь когти собакам, если они охотничьи, а не домашние? Зачем каждый день надевать свежую рубашку, если человек, предположим, роет землю или строгает доски? Зачем сажать возле дома жимолость, сирень и шиповник, зачем заготавливать дрова на зиму, если вы уедете через пару месяцев? Зачем поливать песчаные дорожки из лейки, если на них ничего не растет? Зачем натирать полы воском, если они скользкие и без того? Пум-Пум считала, что Анна просто издевается над своими подданными. Но подданные были жизнерадостны, и, кажется, все любили свою «labelleprinces».
Определенно, Анну любили, и, когда де Жардэ смотрел на нее, его глаза теплели, он полностью преображался и делался похож на ребенка. «Раз Шарль так считает, — думала Пума, — может быть, Анна и не такая уж бессмысленная вредина».
Пума по-настоящему подружилась с садовником. Ей понравилось, как он вырыл пруд для Волшебного Тритона. Сначала это была просто большая яма, вырытая в правильном месте, она быстро наполнилась водой, и Бингель запустил туда проворного тритона. Потом где-то раздобыл карасей. Тритона почти никогда не было видно, но караси грелись на солнце, шевеля плавниками. Лилии и кувшинки Бингель отверг. Зато из воды торчал стрелолист, похожий на наконечники копий и очень удобный для раскачивания стрекоз; водяные растения с редкими розовыми трехлепестковыми цветами и зеленая толстая дудка, похожая на бамбук, притворившийся баобабом. Хвощи с черными египетскими орнаментами и красными выпуклыми пупырышками на стеблях вылезали на берег, и там сменялись незабудками. Из голубых незабудок любила прыгать в воду лягушка. Дальше, вверх по склону, росли синие болотные ирисы с желтыми полосами на лепестках, а куст люпина и заросли дикого пустырника уже у самого леса сменялись розовым и лиловым кипреем и кустами малины. Малина росла самостоятельно, безо всякой помощи садовника.
