Татьяна Постникова - Замечательные каникулы
В отличие от кентавров полканы не признают никакого оружия: ни луков, ни дротиков. Оружие полканам, вообще, ни к чему. Это мирные землепашцы и вегетарианцы. Им не на кого охотиться и ни с кем не надо воевать.
А ещё все полканы очень любят петь и танцевать.
Правда, об этом мы могли узнать только из справочника. Мы познакомились с полканами в недоброе для них время, и им было совсем не до песен и танцев. На этих симпатяг напали создания, которых мы окрестили «наездниками». Эти существа, как рассказала Лена, вычитавшая всё в своём замечательном справочном компьютере, почти целиком состоят из огромного седалища-присоски. Ручки и ножки у них тонкие как у паука-сенокосца, головёнка маленькая, сплющенная. Они крепко-накрепко присасываются к своим жертвам и не отпускают их до самой смерти. И всё это время скрипуче похихикивают. Избавиться от наездника полканам не удаётся. Снять эту пакость друг с друга они тоже не могут.
– А откуда они, вообще, взялись, эти наездники? – спросил дядя Вадим, с сочувствием глядя на красивого молодого полкана, замученного наездником до смерти.
– Это межмировые пираты, – ответила Лена, вглядываясь в монитор справочника, – они кочуют по всем мирам, нападая на любых позвоночных, но на представителей разумной расы они напали впервые.
– А почему именно на позвоночных?
– Наездники – это разновидность вампиров. Только питаются они не кровью, а спинным мозгом.
– Вот пакость какая! Ладно, не будем терять время. Пойду готовить клоны. Лена, а ты пока закажи в мастерской нам с Иваном одёжку, неприлично бегать голым среди благовоспитанных полканов.
Все разошлись готовиться к операции, а я осталась у вреза. Вскоре я увидела несущуюся по степи полканийку. За ней, спотыкаясь и жалобно окликая её, спешил и не поспевал малыш.
Вот полканийка взбежала на высокий обрыв и замерла, измучено поводя боками. Она была молода и красива. Её светлая грива была заплетена в изрядно растрепавшуюся от безумной скачки, но всё ещё изящную косуколосок, нарядное ажурное одеяние лазоревого цвета было дополнено ожерельем и браслетами из бирюзы. Но бледное лицо было обезображено страданием, большие глаза мутны и бессмысленны от боли, а по подбородку текла струйка крови из прокушенной губы. Полканёнок, радуясь, что мама остановилась, из последних сил подбежал к ней. Но она не заметила малыша. Шатаясь как пьяная, она добрела до края обрыва и бросилась вниз, на камни, торчащие из воды хищными клыками. Полканёнок растеряно затоптался на месте, потом сел по-собачьи на землю и заплакал.
У меня тоже потекли слёзы.
А наездник, несмотря на свою нелепую внешность, довольно ловко соскользнул с изуродованного тела погибшей и подплыл к берегу.
Малыш продолжал горько плакать, ничего не видя вокруг.
Я вдруг поняла, что наездник сейчас оседлает беззащитного ребятёнка.
– Убегай, ну убегай же!
Но он не слышал и не понимал меня. И помочь некому!
Вдалеке в степи я увидела клубящуюся пыль. Это спешили к месту трагедии полканы. Хоть бы успели спасти маленького!
– Давайте, миленькие! Ну, давайте же быстрее! – закричала я.
А наездник преодолел уже почти половину расстояния до плачущего малыша и продолжал двигаться не спеша, но тем не менее достаточно быстро. И уже было совершенно ясно, что полканы не успеют добежать и помочь маленькому. А тот всё сидел и плакал, не замечая опасности.
– Вставай же, дурашка! Да вставай же, пока эта дрянь не добралась до тебя, – всхлипнула я и стукнула кулаком по стеклу вреза.
Полканёнок, словно услышав, поднялся на ножки, растеряно оглядываясь и хлопая длинными, слипшимися от слёз ресницами. А наездник уже приготовился оседлать свою жертву.
– Копытом его, копытом, – крикнула я, в бессильной злобе сжимая кулаки.
Неожиданно рядом с малышом появился высокий полкан с рыжей гривой и всклокоченной рыжей бородой. Его комбинезон горчичного цвета был застёгнут через пуговицу, как будто рыжегривый полкан одевался в страшной спешке.
Я не успела заметить, откуда он взялся. В рыжегривом я не сразу узнала клон дяди Вадима – всё-таки эти модификации у меня в голове не укладываются.
Рыжегривый встал, заслоняя малыша собой. Наездник тут же переключился на новую жертву. Наездники, как было написано в Ленином справочнике, предпочитают нападать на самых крупных сильных и красивых. Может быть потому, что над сильными поглумиться можно подольше. Но едва Паразит вспрыгнул на спину рыжегривого, как сразу дико заверещал и скатился с полкана как ошпаренный. Держась за вспухший покрасневший зад, наездник бросился прочь с максимальной скоростью, которую могли позволить ему убогие ножонки.
Только тут я заметила, что рядом со мной уже сидит дядя Вадим.
– Ага, – с удовлетворением сказал он, – значит, я не ошибся в выборе, а Иван всё настаивал на каких-то электрических сложностях.
– Дядя Вадим, а что ты сделал? – спросила я.
– Спину клона горчицей намазал. Самую забористую выбрал. Каков эффект!
– Здорово!
Но тут из кустов выполз ещё один наездник.
– Что ты там кричала про копыта? – спросил дядя Вадим.
Рыжегривый одним лёгким прыжком подскочил к наезднику и наступил огромным копытом на паучью лапку.
Наездник завыл. Рыжегривый наклонился, будто с удивлением разглядывая, валяющегося под ногами вампира, потом сказал малышу:
– Смотри-ка, других мучает, а когда самому больно, ему не нравится.
– Ага, – кивнул полканёнок, подошёл к рыжегривому и доверчиво прижался к нему боком.
– Главное, не дать наезднику оседлать себя, а на земле они беззащитны. И я, и ты гораздо сильнее любого из них, пока они на земле.
Потом рыжегривый вновь склонился к поверженному наезднику.
– Запомни, зараза, не в твоих интересах попадаться кому-то из нас ещё раз на глаза.
После этого рыжегривый мощным пинком отшвырнул наездника.
В это время, наконец, подбежали полканы. Полканийки заахали, глядя на погибшую сестру и стараясь приласкать осиротевшего малыша, а мужчины окружили рыжегривого незнакомца. Тогда он достал из нагрудного кармана баночку горчицы и стал объяснять, как именно ему удалось расправиться с наездником. Седобородый полкан в синем комбинезоне взял баночку, понюхал её содержимое, обмакнул в горчицу палец и осторожно попробовал, затем радостно закивал и возбуждённо заговорил, показывая куда-то вправо.
Слов я не разобрала, и дядя Вадим объяснил мне, о чём речь.
– Представляешь, у них растёт что-то подобное нашей горчице. Ну, держитесь, наездники! Быть вам всем с обожжёнными присосками. Леночка, посмотри-ка где-нибудь в нэте, как именно горчицу готовить надо, а я полканам расскажу. Они ребята сообразительные, всё на лету схватывают. Я уверен, что они быстренько из местного сырья наготовят столько оружия против паразитов, что те постараются не слишком обременять хозяев своим присутствием в этом мире.
В это время появился ещё один наездник. Сколько же их там в этих скалах? Наверно, там их гнездо. Так и ползут, гады. Полканы, увлечённые разговором, его не видели. Я толкнула дядю Вадима, привлекая его внимание, но тут малыш, успевший усвоить уроки самообороны, подскочил к наезднику и от души врезал ему копытом.
Сил у ребёнка было, конечно, меньше, чем у взрослого, и тот не отлетел, а лишь с воем завертелся волчком на месте.
– Браво, малыш! Так держать! Мы с тобой скоро тут всех наездников разгоним! – воскликнул рыжегривый, небрежным жестом отшвырнул паразита далеко в море и обнял отважного полканёнка.
И тот, неуверенно хихикнув или всхлипнув, уткнулся лбом рыжегривому в грудь.
Я перевела дух, оттёрла невольные слёзы и, наконец, смогла оглядеться. Оказывается, у вреза собрались уже все. Даже тётя Катя пришла, хотя она всегда повторяет, что все эти миры её совершенно не интересуют. Но мне прочему-то кажется, что она так говорит в воспитательных целях.
А полканы тем временем начали танцевать, чествуя героя – победителя наездников. А кудрявая полканийка в розовом, обильно изукрашенном рюшками комбинезоне, уже напропалую кокетничала с рыжегривым.
Тётя Катя сказала недовольно:
– По-моему у этой Барби вид довольно пошловатый.
– Ты, что, ревнуешь? – засмеялся дядя Вадим.
– Вот ещё, глупости. С какой это стати я буду жеребца ревновать? – возмутилась тётя Катя.
Рыжегривый, обернулся в нашу сторону, нахально подмигнул и заржал:
– Ревнует, ревнует. Даже не сомневайся!
– Неправда, – сердито крикнула тётя Катя.
И все вокруг засмеялись, даже Иван Дмитриевич, про которого я думала, что он совсем смеяться не умеет.
А рыжегривый помахал нам, потом обнял одной рукой кудрявую, другой осиротевшего малыша, и, окружённый остальными полканами, пошёл прочь.
