Мадлен Л'Энгл - Трещина во времени
Кельвин долго смотрел на фотографию и наконец решительно заявил:
— Он мне нравится. И он совсем как Чарльз Уоллес, верно?
— Да, когда Чарльз Уоллес был ребенком, он выглядел в точности как папа! — расхохоталась Мэг. — Это и правда смешно.
— Не то чтобы он был красавцем или что-то такое, — добавил Кельвин, все еще не спуская со снимка глаз, — но он мне нравится!
— Он просто слишком красивый, тебе не понять! — тут же возмутилась Мэг.
— Не-а, — спокойно возразил Кельвин. — Он высокий и костлявый, как я.
— Ну а я думаю, что ты красивый, — заявила Мэг. — И у папы глаза очень похожи на твои. Понимаешь, о чем я? Они по-настоящему синие. Только ты не сразу замечаешь это из-за очков.
— А где он сейчас?
Мэг застыла. Но ей не пришлось отвечать, потому что дверь в кухню распахнулась и вошла миссис Мурри с дымящимся супом.
— Ну вот, — объявила она. — Я доварю его как полагается, на плите. Мэг, ты приготовила уроки?
— Не до конца, — ответила Мэг, поспешив вернуться в кухню.
— Тогда я уверена, что Кельвин не обидится, если ты ненадолго оставишь его и все сделаешь до обеда.
— Конечно, не вопрос, — Кельвин порылся в кармане и достал измятый клочок бумаги. — Если уж на то пошло, мне и самому надо кое-что сделать. Математику. Это единственный предмет, с которым у меня вечно проблемы. Я отлично управляюсь там, где надо работать со словом, но с числами не дружу.
— Тогда тебе лучше обратиться к Мэг за помощью, — улыбнулась миссис Мурри.
— Но, видите ли, я на пару классов старше Мэг.
— А ты все-таки попроси ее помочь сделать математику, — снова предложила миссис Мурри.
— Да, конечно, — вежливо кивнул Кельвин. — Вот. Но это непростая задача.
Мэг разгладила бумагу и посмотрела, что там написано.
— А им важно, как именно ты это решишь? — наконец спросила она. — Ну в смысле: ты можешь решить задачу по-своему?
— Ну, я думаю, да, если смогу объяснить, что делал, и ответ сойдется.
— То-то и оно, вечно мы должны делать так, как им удобно. Но ты сам взгляни, Кельвин. Разве не будет гораздо легче решить ее вот так? — и ее карандаш запорхал по бумаге.
— Ух, ты! — вырвалось у Кельвина. — Ничего себе! Кажется, я усек! А ну-ка покажи мне еще раз этот способ на другой задаче!
И снова карандаш Мэг пустился вскачь.
— Все, о чем надо помнить: любую правильную дробь можно перевести в десятичную с бесконечным периодом. Вот, видишь: 3/7 у нас получается равны 0,428 571…
— У вас в семье что, все такие гении? — Кельвин глянул на нее с восхищенной улыбкой. — Я уж думал, что больше меня ничем не удивишь, но ведь тебя в школе считают тупицей и вечно вызывают к директору.
— Да, это так.
— У Мэг проблема с математикой из-за того, — вмешалась миссис Мурри, — что они с папой привыкли играть в числа, и Мэг успела выучить очень многие короткие способы решений. А когда в школе ее насильно пытаются заставить решать задачи длинным путем, она злится и упрямится, а от этого у нее мозги как будто отключаются.
— В вашем доме есть еще такие же двоечники, как Чарльз Уоллес и Мэг? — поинтересовался Кельвин. — Я бы очень хотел с ними познакомиться!
— Было бы также неплохо, если бы у Мэг исправился почерк, — добавила миссис Мурри. — Я его кое-как разбираю и то с большим трудом, но вряд ли это удается ее учителям — они просто не хотят тратить на это свое время. Собираюсь подарить ей на Рождество пишущую машинку. Это значительно упростит всем жизнь.
— Если на свете есть человек, который все делает неправильно, так это я, — призналась Мэг.
— Какая длина у мегапарсека? — вдруг спросил Кельвин.
— Это одно из прозвищ, которые дал мне папа, — сказала Мэг. — Мэгапарсек. Примерно 3,26 миллиона лет.
— А что такое E=mc2?
— Уравнение Эйнштейна.
— Что обозначает Е?
— Энергию. — m?
— Массу. — с2?
— Скорость света в сантиметрах в секунду в квадрате.
— С какими странами граничит Перу?
— Понятия не имею. Но думаю, что это где-то в Южной Америке.
— Столица Нью-Йорка?
— Нью-Йорк Сити, конечно!
— Кто написал Босуэлловскую «Жизнь Сэмюэля Джонсона»?
— Да ну тебя, Кельвин, я сроду не дружила с английским.
Мальчик со стоном обратился к миссис Мурри.
— Да уж, не хотел бы я оказаться на месте ее учителей!
— Она — маленький кремень, это точно, — кивнула миссис Мурри, — но в этом я виню и ее отца, и себя тоже. Правда, она до сих пор с удовольствием играет в куклы.
— Мама! — в отчаянии вырвалось у Мэг.
— Ох, милая, прости, — запоздало спохватилась миссис Мурри. — Но я уверена, что Кельвин все понял как следует.
Кельвин вдруг так широко раскинул руки, будто собрался обнять не только Мэг с ее мамой, но весь их дом сразу, и воскликнул:
— Глазам своим не верю! Разве это не чудо? Я как будто заново родился! Я больше не одинок! Вы понимаете, как это для меня важно?
— Но ты же крутой баскетболист и все такое, — удивилась Мэг. — В школе ты первый ученик. И все тебя хвалят наперебой.
— Хвалят за всякую ерунду, — горько ответил Кельвин. — И не было на всем свете ни одного человека, ни единого, с кем я мог бы поговорить! Конечно, я общаюсь с одноклассниками и учителями, но на самом примитивном уровне, и вообще это не настоящий я.
Мэг тем временем накрывала на стол. Она достала из ящика несколько вилок и застыла, задумчиво вертя их в руках.
— Что-то я снова запуталась.
— А я-то как запутался! — подхватил Кельвин. — Но теперь я наконец-то уверен, что мы во всем разберемся!
Мэг было лестно и немного странно видеть тот восторг, с каким близнецы восприняли появление Кельвина в их доме. Они знали наперечет все его подвиги на баскетбольной площадке и явно испытывали к ним большее почтение, чем она. Кельвин съел пять тарелок супа, три жареных колбаски и с дюжину пирожков, и наконец Чарльз Уоллес потребовал, чтобы Кельвин почитал ему на сон грядущий. Близнецам, выполнившим все уроки, позволили полчаса посмотреть мультфильмы. Мэг помогла маме убрать со стола, а потом уселась заниматься. Но ей никак не удавалось сосредоточиться.
— Мама, ты все еще расстроена? — вдруг спросила она.
Миссис Мурри оторвалась от свежего выпуска английского научного журнала. Она заговорила не сразу. Но наконец призналась:
— Да.
— Почему?
И снова миссис Мурри задумалась. Она поднесла руки к глазам и стала внимательно их рассматривать. У нее были длинные, красивые и изящные, но сильные кисти. Она осторожно погладила толстое обручальное кольцо.
— Понимаешь, я ведь все еще довольно молодая женщина, — медленно начала она, — хотя знаю, что вы, дети, вряд ли это понимаете. Но я все еще очень сильно люблю вашего папу. И ужасно тоскую без него.
— И ты считаешь, что все это как-то связано с папой?
— Думаю, так оно и есть.
— Но что именно?
— А вот этого я не знаю. Но другого объяснения я не вижу.
— По-твоему, объяснить можно все и всегда?
— Да. Я верю в это. Но я также думаю, что мы, люди, слишком ограниченны, а потому иногда просто не в состоянии постичь эти объяснения. Но ты ведь понимаешь, Мэг, что наша неспособность понять еще не значит, что объяснения не существует.
— Я бы хотела все понимать, — вздохнула Мэг.
— Все мы хотим. Но это не всегда возможно.
— Чарльз Уоллес понимает гораздо больше, чем все остальные, верно?
— Да.
— Почему?
— Полагаю, это потому, что он… ну, он немного другой, Мэг.
— В каком смысле другой?
— Я и сама толком не знаю. Просто ты и сама видишь, что он не такой, как все.
— Не такой. И я не хочу, чтобы он был как все, — запальчиво заявила Мэг.
— Твое желание ничего не меняет. Чарльз Уоллес таков, каков есть. Другой. Новый.
— Новый?!
— Да. Во всяком случае так чувствуем мы с твоим папой.
Мэг не замечала, что стискивает в руках карандаш, пока тот не сломался с громким треском.
— Ой, прости! — нервно хихикнула она. — Я и правда все крушу на своем пути. Но это потому, что не терплю уверток!
— Знаю.
— Но ведь Чарльз Уоллес выглядит как самый обычный ребенок!
— Это верно, Мэг, но человек — это не только внешность. Чарльз Уоллес отличается своей психикой. В этом все дело.
Мэг тяжело вздохнула, сняла очки, повертела их в руках и снова нацепила на нос.
— Ну да, я знаю, что Чарльз Уоллес другой и что он умеет гораздо больше. Наверное, мне следует просто принять это и не пытаться понять.
— Наверное, это именно то, что я пытаюсь сделать, — с улыбкой призналась миссис Мурри.
— Ну да! — недоверчиво воскликнула Мэг.
— Может быть, оттого меня и не удивила наша ночная гостья, — снова грустно улыбнулась миссис Мурри. — Может быть, мне все же удается побороть свое неверие. Ради Чарльза Уоллеса.
