Сэм Левеллин - Гадкие Крошки
— Так судно утонуло? Так что мне — плакать? Так покупатель должен был думать своей головой — вот что это значит.
Из телефонной трубки доносились приглушенные крики.
— Так вы хотите свои деньги назад — ах да, ну как же. Так у меня тут большой-пребольшой бак с акулами, и они хотят кушать. Так приходите и возьмите ваши деньги, только мой сейф посреди акульего бассейна. — Тут он сменил тон на змеиное шипенье. — И акулы голодные. Ты слушай сюда, сукин…
Тут открылась дверь, и в Подержанные Сети и Траулеры вошли двое незнакомцев. Один — очень высокий и толстоватый, с грустными карими глазами, которые как-то странно вращались. Другой — очень молодой и маленький, темноволосый, с низким лбом, перепачканным смазкой, и глазами, похожими на две мощных дрели. У большого, как с удивлением заметил Хирам Фиш, под кителем был спрятан плюшевый мишка. Первой мыслью Хирама Фиша было: как они, к черту, сюда вошли? Потом он увидел, что его секретарша с кляпом во рту привязана к креслу, и тогда это стало понятней. Поэтому он улыбнулся, обнажив шестьдесят три ослепительно белых зуба, и освободил ум для второй и третьей мысли. А именно: «Сколько денег у этих людей?» И: «Как эти деньги поскорее отобрать?»
Меньший из двоих заговорил:
— У нас много денег, и все они в этом мешке. — Он потряс магазинным пакетом. — Нам нужен корабль.
— Траулер, — сказал человек с мишкой. — Хотим польшой отличный траулер.
— Так, так, — сказал Хирам Фиш, показав дополнительно еще тридцать зубов. — Моряки, вы пришли туда, куда нужно. Мы — Хирам Фиш, подержанные сети и траулеры, продаем подержанные сети и траулеры. То, что вы видите, вы имеете. Правильно, моряки?
— Путьте люпезны опращаться ко мне фаше Фысочество Старший Механик, — надменно произнес человек с мишкой. — А это механик Кассиан.
Хирам Фиш плавно поднялся на ноги.
— Хорошо, Ваше… э-э-э Высочество, пойдемте посмотрим на суда. Деньги можете оставить здесь. Мы их для вас постережем.
Они вышли на воздух и направились к гниющим у причала траулерам. Хирам Фиш заметил, что деньги механик Кассиан все-таки прихватил с собой. Что ж, ничего удивительного. Торговля подержанными траулерами — суровое дело. К счастью, и Хирам Фиш был человеком крутым.
Так он, по крайней мере, думал до этой встречи.
* * *С моря резиденция Блаа де Клаа выглядела как огромный беломраморный куб, стоящий по колено в пальмах. Переоборудованная шлюпка «Вежливые дети» подвалила к частной пристани. Шнифер Брякнулл в белой матроске и до блеска надраенных татуировках закрепил носовой и кормовой швартовы и сбросил маленький трап. Няни вскинули на плечи вещевые мешки с Необходимым Няниным Оборудованием и степенно сошли на пристань — самая маленькая первой.
— Очнишь, африканец, — с беззубой улыбкой сказал матрос первой статьи Брякнулл.
Чернокожий охранник, дремавший в будке, вздрогнул и проснулся.
— Эй! — крикнул он. — Вы кто?
— Мы няни, — сказала Маргаритка.
— Инструкций не имею, — сказал охранник.
Маргаритка задрала нос.
— Это ваша проблема, больше ничья.
— О-о, — протянул охранник нагло-ленивым голосом. — Да, тут у меня люди… дайте-ка сообразить… из Колонии Благонравия, так что ли?
— Так точно, — сказал няня Пит.
— Так. Что несем?
— Только вещевые мешки.
— Я про оружие.
— Разумеется, нет, — сказала Маргаритка. — Мы Добрые, но Строгие, и только.
— Хе, — сказал охранник. — Надеюсь, гробовщик снял с вас мерку. Змей любите?
Улыбка Маргаритки стала немного кривой. Она терпеть не могла змей.
— И насекомых. Знаете, таких маленьких паучков, что кусают насмерть?
— Как родного дядю, — сказала Маргаритка.
— Так они у ней есть. Только большие.
— Брр! — сказала Примула. С тех пор, как исчез Мальчик Дин, ее было почти не слышно. И она смертельно ненавидела пауков.
— Ну, — сказала Маргаритка, — всё это очень мило, но мы не можем стоять и болтать тут весь день. Няни, вперед!
— Ах, да, чуть не забыл! — крикнул им вслед охранник. — У них там еще большие кошки!
— Персидские? — спросил няня Пит.
— Бенгальские, — сказал чернокожий охранник.
— Не выношу кошек, — сказал няня Пит.
— Так-так, — сказала няня Маргаритка. — Что будем делать?
— Всё, Что В Наших Силах! — хором откликнулись другие две няни.
Они оставили свой багаж в роскошной квартире для нянь. Уложили в вещевые мешки предметы первой необходимости.
— Иди первым, Пит, — сказала Маргаритка.
И Пит пошел первым.
* * *Детское крыло было великолепной постройкой в греческом стиле, со стеклянными дверьми на террасу и мозаичным фризом с миленькими Винни-Пухом, Пятачком и осликом Иа-Иа. На террасе перед лестницей под жарким солнцем Нью-Топии блестели осколки разбитой бутылки, а шаловливая детская ручонка подрисовала Пуху, Пятачку и ослику Иа-Иа очки и неприличные части. Из дома доносились звуки металлической музыки.
Под знойным полуденным солнцем няни затопали вверх по лестнице. На площадке валялась пара испачканных тренировочных штанов.
— О, Господи, — устало вздохнула няня Маргаритка.
— Тоже мне ловушка, курам на смех, — сказала няня Примула.
Няня Пит наступил на штаны и немножко потоптал их своими башмаками сорок пятого размера. Потом, проверив, нет ли где скрытых проводов, поднял треники и встряхнул. На пол высыпались части скорпионов.
— Можно подумать, мы вчера родились, — с досадой буркнул он. — Вперед!
Когда они открыли тяжелую бронзовую дверь, металлическая музыка смолкла, и в воздухе повисла тяжелая, густая тишина. Няни очутились в прихожей с высокими желтыми окнами. Стекла их заслоняло что-то вроде тюлевых занавесок. Только это были не занавески.
Это была паутина.
Попривыкнув к сумраку, няни обнаружили, что со всех сторон на них пялятся сотни блестящих глаз.
— Ой, — сказала Примула.
— Всё в порядке, — отозвалась Маргаритка и вытащила из вещевого мешка большой распылитель. — Прочь, козявки! — крикнула она, раз за разом нажимая на деревянную рукоятку.
Глаза потухли. Послышался топот множества членистых ножек и жалобные крики из сада, где охранники знакомились с оборотной стороной популярной энтомологии.
— Очевидно, мы имеем дело с очень умными детьми, — заметила Примула.
— Весьма похвально, — проговорила Маргаритка, с трудом шевеля оцепенелыми губами.
Они прошли в следующую дверь. Здесь свет пробивался сквозь маленькие круглые окошки в куполе. На полу что-то неприятно шуршало.
— Брр! — вырвалось у Маргаритки.
— Одну минутку, — сказала Примула и извлекла из вещмешка жестяную коробку с печеньем.
По щиколотке Маргаритки что-то ползло. Оно обвило щиколотку, сжало, а потом поползло дальше, к колену. Оно было тяжелое и холодное. Даже сквозь специальные Толстые Нянины Колготки чувствовалось, что оно покрыто чешуей. Оно остановилось на уровне колена — должно быть, чтобы отдышаться, — и зашипело, как проколотая велосипедная шина.
— По моей ноге кто-то ползет, — произнесла Маргаритка голосом, тонким и пронзительным, как шило.
— Не иначе, шайка, — сказал няня Пит.
— Шайка? — переспросила Примула.
— Шайка, лейка, змейка, — рявкнула Маргаритка. — Может быть, снимете ее с меня?
— Няня, где твое хладнокровие? — подбодрила ее Примула.
Послышался скрип крышки, снимаемой с жестянки, и мягкий стук падающих на пол катышков.
— Что это? — спросила Маргаритка, стуча зубами.
— Мышки.
— Мышки?
— Особые мышки, — пояснила Примула. — Если быть точной, эссенция мышек. С почечным жиром, цементом и щепоткой обогащенного урана…
— Нечего их кормить, просто прогоните их.
— Десять секунд, — сказала Примула.
Когда ваше колено обвито чем-то длинным и холодным, возможно, коброй, вам не остается ничего другого, кроме как ждать. После этого Маргаритка была намерена бежать, бежать и бежать.
Тяжелая лента, обвивавшая ее ногу, ослабла. Потом что-то шмякнулось на пол. Потом что-то хрупнуло и послышался глотательный звук.
Примула чиркнула спичкой о зад своей Огнеупорной Няниной Юбки и сказала:
— Уснули на несколько месяцев.
На полу лежали три десятка змей. Маргаритка легко опознала их по своей «Детской энциклопедии гадов». Тут были по большей части королевские кобры, пяток гремучек и один маленький, но чрезвычайно смертоносный крайт. Все они вспучились посередине и выглядели сонными. Когда няня Пит пнул одну змею башмаком, та слабо застонала и рыгнула.
Маргаритка собрала в кулак остатки мужества.
— Вперед! — крикнула она.
Из-за двери послышался ответный крик. Вернее, не крик, а хриплый рев.
— Опаньки, — произнес Пит, как будто через силу. — У меня аллергия.
