Владислав Крапивин - Семь фунтов брамсельного ветра
– Не надо, – невозмутимо отозвался Иван Петрович. – Мы знаем, кто Стругацкие и что такое книга… Глеб Олегович, не мешай Жене Мезенцевой.
– Благодарю! – Я нырнула за дверь. И сказала уже оттуда, щелкнув задвижкой: – Не надо стоять рядом и подслушивать. Я не стану беседовать через унитаз с сообщниками. Это умел только майор Пронин…
Кажется, они коротко посмеялись и, судя по шагам, отошли.
Тогда я схватила с полочки за полотенцем телефон.
Нажала кнопки.
– Да! – откликнулся веселый полузнакомый голос.
Я сказала сдавленно:
– Передайте, пожалуйста, Борису…
– Да-да! Я Борис…
– Они уже здесь!
Борис отозвался без всякого драматизма:
– Ну и прекрасненько. Это Женя?.. Женя, вы и Ильей постарайтесь подольше их там поразвлекать беседой. Минут пятнадцать хотя бы…
– Ладно.
– И вот еще… Если можешь, отопри незаметно входную дверь.
– Постараюсь.
– Ну, будь молодцом… – И запикало в пространстве.
И я поняла, что буду молодцом.
2
С постным лицом я пришла в большую комнату. Все посмотрели на меня, а потом Иван Петрович и Гле-Гле снова повернулись к Илье. Тогда я поймала его взгляд. Качнула часиками и трижды растопырила пятерню. Он опустил ресницы: понятно, мол. И продолжил разговор:
– Я все же не понимаю, господа. Вы, по сути дела, вторглись в чужое жилище. Ваши удостоверения не дают такого права. Нужен ордер…
– Не обязательно, – веско сообщил усатый Иван Петрович. – В некоторых случаях не нужен…
– И сейчас такой случай?
– Но Илья… Сергеевич! – тонко воскликнул Гле-Гле. – Мы же просто хотим побеседовать! Лучше ли будет, если вас вызовут повесткой и станут допрашивать по всем правилам, с ведением протокола?
– Конечно, лучше! Во-первых, протокол это документ. Во-вторых я тут же потребую адвоката.
– У вас есть личный адвокат? – сказал невозмутимый Иван Петрович.
– Есть, – веско сообщил Илья.
– Но он совсем не нужен, – вмешался опять Гле-Гле. – И протокол тоже! Мы хотим, чтобы состоялся неофициальный, добрый разговор. Так сказать, по-человечески.
– Так сказать, этого недостаточно для разговора.
– Чего? – мигнул Гле-Гле.
– Вашего желания. Надо, чтобы и мы хотели этого. Я и сестра.
– А почему вы не хотите-то? – добродушно удивился Иван Петрович и опять стал похож на Тарапуньку. Сейчас скажет: “О це чудное дило, нэ маю понятия…”
– А почему мы должны хотеть? – спросил Илья.
– Да хотя бы из соображений общей пользы! – Иван Петрович оглянулся, нашел глазами стул и присел, поддернув на коленях отглаженные брюки. – Подполковник Будимов, был уверен, что вы окажете содействие, когда советовал обратиться к вам.
– Он все еще подполковник? Я думал, уже генерал…
– Не понимаю вашей иронии, молодой человек, – огорчился Иван Петрович. – Виктор Викторович, говорит, что был другом вашего отца.
– Да, он любит так говорить… Раньше в гости заходил, с букетами. Почему он сейчас-то сам не пришел?
– Занят, – быстро сказал Гле-Гле.
– Чем, если не секрет? – Илья умело тянул время.
– К сожалению, секрет, – сухо сказал Иван Петрович. – Служебный… А мы… может быть, коснемся наконец сути дела?
– Касайтесь, – наклонил голову Илья и поймал упавшие с носа очки. Посмеялся: какой, мол, я неловкий.
– Вы, видимо, догадываетесь… У вашего отца, капитана Мезенцева, остались кое-какие служебные материалы. Я подчеркиваю, служебные. Они представляют для нас некоторый интерес…
– Где же вы раньше-то были? – сказал Илья.
– Раньше это раньше. А теперь это теперь, – заметил Гле-Гле, который тоже присел без приглашения. В кресло у компьютера.
– Очень верное и глубокомысленное суждение, – согласился Илья. – Такие любит делать ваш однофамилец доцент Василюхин. – На этой почве у него случаются разногласия со студентами…
– Но у нас разногласий, я надеюсь, не будет, – опять вступил в разговор Иван Петрович. – Нам нужны две вещи…
– Даже две?
– Да. Во-первых, чтобы вы стерли все с вашего компьютера. Во-вторых, чтобы вернули дискету.
– Что значит “вернули”! – слегка нарочито возмутился брат. – Она изначально принадлежала отцу. А сейчас нам – по праву наследства!
Иван Петрович пообещал официальным тоном:
– Сама дискета, если она дорога вам, будет возвращена, мы только перепишем с нее тексты.
– И сотрете их с нашей дискеты, не так ли?
– Ну, естественно. А зачем вам эти весьма специфические материалы?
– А вам? Чтобы спрятать концы?
– Молодой человек! Не вам об этом судить! – подскочил в кресле Гле-Гле.
– Конечно, не мне, капитан, – покладисто отозвался Илья. – Это дело специалистов… Кстати, не терзайте клавиатуру, на жестком диске ничего нет. Я все стер, как только вы позвонили, был готов. Я же понимал, что услышав пароль, вы явитесь незамедлительно… Моя сестра была так неосмотрительна.
Иван Петрович задумчиво потрогал подбородок.
– Я не понимаю, о чем вы… Ладно, вы стерли тексты с компьютера. А дискета? Вы не откажетесь вручить ее нам?
– Какая жалость, – сказал Илья. – Совершенно не помню, куда положил ее… Может быть устроите обыск? Без ордера и понятых…
“Тарапунька” и Гле-Гле переглянулись. Гле-Гле поднялся:
– С вашего позволения, покурю на балконе. Всегда хочется курить, если волнуюсь…
– А вы не волнуйтесь, – сказала я.
– Покурю и перестану… – Гле-Гле бочком скользнул в открытую балконную дверь. И вернулся почти сразу.
С дискетой.
– Вышел, а она там лежит… Это та самая?
– Видимо, сначала наблюдали с улицы, из машины, – сказал мне Илья довольно хладнокровно. – Профессионалы.
– Работа такая, – подтвердил Гле-Гле и протянул дискету “Тарапуньке”. – не обижайтесь, Илья Сергеевич.
Илья, кажется, не обиделся. Сказал с ноткой уважения:
– Да, с вами состязаться трудно… – Но подождите же! – это он потому, что Иван Петрович собрался сунуть дискету во внутренний карман. – Она в самом деле отцовская. Память же! Ну, сотрите запись, а сама дискета пусть останется у нас!
– Но сперва надо переписать, – сказал Гле-Гле. – Перепишем и вернем.
– От вас дождешься! – Тон у Ильи сейчас был, как у обиженного мальчишки. По правде? Или… – Перепишите здесь! Я дам чистую дискету!
– Глеб Олегович, вам не кажется, что у юноши какой-то умысел? – сказал Иван Петрович.
– Не думаю. Я все сделаю сам… Ну, где же чистая дискета? Ее мы, кстати, потом тоже вернем, не волнуйтесь.
– Если не вернете, не разорюсь… – Илья вынул из ящика под компьютером красную дискету. – Пользуйтесь, капитан.
Гле-Гле опять обосновался в кресле и вставил отцовскую дискету в щель дисковода. Илья стоял у него за спиной. Спросил:
– Пароль-то помните?
Гле-Гле хмыкнул.
– Придется признать, что помним. Вы все равно не скажете… Что за ерунда? Почему не открывается диск “А”?
– Он и не откроется. Вы неправильно вставили дискету. Не той стороной.
– Вы что, за идиота меня считаете?
– Проверьте…
Гле-Гле дернул плечами, нажал кнопку дисковода. Дискета выскочила из щели наполовину. Илья рубанул пальцами сверху вниз. Дискета изогнулась, из нее высунулся полукруглый черный край. Илья дернул его и сжал в кулаке выхваченный пленочный диск. Отшвырнул скомканную пленку и шагнул назад.
– Извините, я такой неуклюжий. Хотел поправить… К сожалению, теперь дискета вам не пригодится, поверьте, я специалист…
Гле-Гле стремительно встал из кресла, отвел руку.
– Не смейте! – я кинулась к нему.
– Глеб, не надо, – быстро остановил его Иван Петрович. – Девочка, успокойся…
Я часто дышала, загораживая Илью.
– Дело не поправишь, – подвел итог Иван Петрович, не теряя спокойствия. – М-да, ситуация… Значит, вы, молодой человек решили: не нам и не вам?
Илья поправил очки, сложил на груди руки.
– Почему же? Только не вам . И то лишь на какое-то время.
– Вы… что же? Хотите сказать, что…
– Я не исключаю, что в нужный момент запись станет достоянием интернета. Пользуйтесь тогда на здоровье…
“Тарапунька” впервые скрипнул зубами:
– Успели, значит…
– Не вы одни работаете оперативно… – сказал Илья. По-моему, с удовольствием.
– Ты ответишь, – пообещал Гле-Гле.
– За что? – удивился Илья. – За то, что, помогая вам, случайно испортил свою собственную дискету? Ладно, подавайте в суд.
– Какой подонок, – сокрушенно выговорил Гле-Гле. Его физиономия стала совсем бабьей.
Илья улыбнулся:
– Зачем вы так себя, капитан? Не огорчайтесь. У каждого бывают неудачи…
– Мало тебе, сволочи, досталось в прошлом году! – Гле-Гле быстро и густо наливался свекольной краской. Белобрысые прилизанные пряди от этого казались вовсе белыми. – Старший сержант Панкратьев может снова…
Илья не дрогнул.
– Он все еще старший сержант? Его подвиги достойны офицерского чина… Кстати, челюсть у него не болит?
