Николай Томан - Город может спать спокойно
— Ну ладно, — снова перебивает его Бурсов. — Об этом-то как раз и не следует болтать, какие бы обидные слова ни пришлось услышать.
— Слушаюсь, товарищ подполковник! — сразу повеселев, бодро восклицает Азаров.
Некоторое время они идут молча, внимательно всматриваясь в окружающую местность.
— Вот веду я вас за пределами лагеря без всякой охраны, — нарушает молчание Азаров, — и вы, наверно, думаете: «И чего эти трусы не разбегаются? Вроде никаких препятствий вокруг». Но ведь тут сплошь все минировано, и не нами, а немецкими саперами. К тому же смотрите, какая тут равнина — все как на ладони. Далеко не убежишь даже ночью — прожекторами все тут просвечивается не хуже, чем днем.
— А пробовал кто-нибудь?
— Нет, не пробовали.
— Не нашлось разве смелых людей?
— Найти-то нашлись, да эсэсовцы их опередили. Выведали каким-то образом о готовящемся побеге и вывели сразу половину лагеря за проволоку, не разбираясь, собирался кто-нибудь из них бежать или и не думал даже. Выстроили их перед минными полями, а сзади автоматчиков поставили. Всех остальных подогнали к проволоке с другой стороны и приказали смотреть. Капитан Фогт, а вернее, гауптштурмфюрер Фогт специальную речь произнес:
«Мне стало известно, что вы… нет, не все, а только пять человек, хотели совершайт побегство. Я вас не виню за это. Каждый патриот своя родина всегда должен думайт о побегстве из плена. Но думайт надо корошо. А не… как это у вас говорится?.. не с кандачка. Правильно я говорю? Так вот, чтобы потом быть умнее и не делайт больше глупства, вы все сейчас совершайт бегство через этот минный поле. Кто не побежит, тот получайт пуля в свой спина».
Потом Фогт повернулся к автоматчикам и скомандовал: «Ахтунг!» А пленным добавил: «Вам будет это короший наука. Но если кто-нибудь из вас будет такой счастливчик, который перебежит через весь минный поле, клянусь словом официра — он будет получайт свобода. Вы все знайт случай с лейтенант Азаров. Я должен был его повесить за разбитый морда мой фельдфебель. Но он перебежал минный поле и не подорвался. Вы все знайт, какой почесть он теперь имейт. Я обещайт всем, кто перебежит на тот сторона, жизнь и свобода».
Затем гауптштурмфюрер Фогт театральным жестом подал команду: «Вперед!» — глухим голосом продолжает свой рассказ Азаров. — И все побежали, потому что не сомневались, что эсэсовцы, не задумываясь, разрядят в них свои автоматы. И все погибли. Тех, которые не подорвались насмерть на минах, потом добили эсэсовцы. А мы стояли по другую сторону проволочного забора со сжатыми кулаками и стиснутыми от бессильной ярости зубами.
«Вот и все, — сказал нам очень довольный преподанным уроком гауптштурмфюрер Фогт. — Теперь вы понимайт, что такое есть глупство?»
— И вы поняли? — сердито спрашивает Бурсов.
— Да, мы поняли, что любая попытка смельчаков-одиночек не будет лучшей. Для такого дела нужна серьезная организация, а у нас ее не было.
— Не было? — переспрашивает подполковник.
— Да, не было, — спокойно повторяет Азаров, но Бурсову кажется, что он не случайно употребляет глагол «быть» в прошедшем времени.
Мастерские по производству самодельных мин находятся в одноэтажном деревянном строении барачного типа. В них три отделения: столярное, монтажное и зарядное. Ожидая прихода доктора Штрейта, Бурсов и Огинский внимательно осматривают зарядный цех. На его стеллажах видят они не только советские мины, но и почти все системы немецких.
— Настоящий музей, — усмехнулся Бурсов. — Непонятно только, зачем им все это?
Но тут появляется доктор Штрейт и поясняет:
— Мы собрали здесь всю ныне существующую минную технику, чтобы попытаться создать новую, универсальную мину. Такую, которая воплотила бы в себе все достоинства представленных тут образцов. Это заветная мечта капитана Фогта. Над подобной идеей работает, конечно, военно-инжёнерное ведомство нашей армии, но капитан Фогт хочет внести в это свой вклад и подарить нашим инженерным войскам мину, идеальную во всех отношениях. Кое-что мы уже придумали. Сейчас мы работаем над проблемой наиболее надежного взрывателя. У нас тут множество образцов замыкателей, воспламенителей и взрывателей. Вот, посмотрите, пожалуйста.
И он подводит их к полкам, уставленным замысловатыми цилиндриками с разнокалиберными сережками колечек на предохранительных чеках. Тут тоже техника почти всех армий, особенно разнообразны конструкции взрывателей.
Заметив, какие огоньки вспыхнули в глазах Бурсова при виде всех этих систем, майор Огинский сразу же соображает, как важно было бы подполковнику получить доступ к этим взрывателям.
— Подполковник Бурсов, — равнодушным тоном произносит он, — большой специалист по части взрывателей.
— Ну что ж, это может нам пригодиться, — одобрительно кивает доктор Штрейт, повернувшись к Бурсову. — А сейчас мы обсудим план наших действий на завтра. Экспериментировать вы, конечно, будете над вашими русскими минными полями. А чем обстреливать? Какими системами орудия?
— Минометами, — заявляет Бурсов.
— Вы думаете, это лучше артиллерии?
— Это даст нам возможность забрасывать минометные мины на заградительные минные поля почти перпендикулярно их плоскости. А это, как вы сами понимаете…
— О да, я это хорошо понимаю, — часто кивает головой доктор Штрейт. — У вас уже есть какой-нибудь опыт такого способа обстрела?
— Да, имеется. Явное преимущество этого способа оказалось бесспорным, — подтверждает Огинский, сообразив, что Бурсов неспроста предлагает вести обстрел минометами. — Нам не удалось, к сожалению, завершить эти эксперименты. Их прервало наступление немецких войск.
— Ну что ж, очень хорошо! Я думаю, что завтра мы сможем продолжить ваши опыты. Сколько же нам понадобится минометов?
— Пока хватит и одного, — подумав, отвечает Бурсов. — Сначала нужно ведь экспериментальным путем найти необходимое нам бризантное взрывчатое вещество, которым мы будем начинять мины этого миномета.
— А вы разве не знаете еще такого вещества? — разочарованно спрашивает Штрейт.
— Кое-что мы уже нащупали, конечно, — приходит на помощь Бурсову Огинский, — но теперь нам придется обстреливать не немецкие минные поля, а русские. Это значит, что будем мы иметь дело уже с иной конструкцией мин, их взрывателей и в какой-то мере самого взрывчатого вещества.
— Да, это верно, — со вздохом соглашается доктор Штрейт. — Это я чуть не упустил из виду. Учтите, однако, что нам нужно очень торопиться.
— Мы понимаем это, господин доктор, — заверяет Штрейта Бурсов.
Вечером, после отбоя, когда Бурсову кажется, что все уже спят, он слышит вдруг тихий шепот майора Нефедова:
— Вы не спите, товарищ подполковник?
— Нет, не сплю.
— Хотелось бы с вами поговорить.
— Пожалуйста.
— Вы ничего не слышали там, у лагерного начальства, о нашей судьбе?
— О какой судьбе?
— Собираются ведь уменьшить численность нашего лагеря. Оставить человек двадцать, а остальных отправить в другие, обычные лагеря военнопленных, в так называемые шталаги. Начальство капитана Фогта считает, видимо, что такому количеству пленных делать тут нечего.
— Нет, я ничего об этом не слышал.
Майор Нефедов некоторое время молчит, затем продолжает еще тише прежнего:
— А вы бы могли помешать этому.
— Помешать?
— Да, в том смысле, чтобы найти нам какую-нибудь дополнительную работу.
Бурсов не совсем его понимает. Нефедов поясняет:
— Вы ведь будете обстреливать наши советские минные поля? Вот и используйте это для того, чтобы такие поля мы установили по вашим схемам. И не одно, а несколько. Вы понимаете меня?
— Это идея! — радуется Бурсов. — Завтра же мы заявим доктору Штрейту о необходимости таких полей.
Потом они снова лежат молча, и им теперь долго не удается заснуть. Похоже, что не спит и Огинский. Или, может быть, проснулся от их разговора.
— И знаете еще что? — после продолжительного молчания произносит Нефедов. — Если вы задумаете предпринять что-нибудь, имейте в виду и меня. Я знаю, на что иду и чем все это может кончиться — насмотрелся тут на многое… Но меня это не пугает, лишь бы поскорее к своим… Учтите это, товарищ подполковник. Если чем-нибудь смогу быть полезен в ваших планах, с радостью все исполню.
— Хорошо, товарищ Нефедов, мы это учтем.
— А что касается нашей работы тут, у немцев, то мы вредим им, чем можем, ежесекундно рискуя при этом головой. Мы ведь только прикидываемся такими смиренными. Вот я, например, возглавлял группу, занимавшуюся переводом советских военно-инженерных наставлений и захваченных в наших штабах документов. А знаете, как мы их переводили? Где только было возможно, искажали смысл, рассчитывая, в случае чего, сослаться на плохое знание немецкого языка. Или вот теперь, на производстве самодельных мин…
