Эмиль Офин - Формула ЧЧ
— Вот видишь! Все бортовые приборы и устройства работают нормально! А ты боялась…
Так астроном Михаил Николаевич Еремин спустился с заоблачных высот на свою родную планету и впервые увидел и понял, как она непередаваемо прекрасна.
Одно дело пронестись в самолете над еле видной землей куда-нибудь на курорт или смотреть из окна вагона на мелькающие поля, перелески, реки; и совсем другое — вот так, держа руль в собственных руках, колесить по неизведанным дорогам. Никаких маршрутов!
Пойду
направо —
очень хорошо.
Надо мною
небо —
синий шелк.
Никогда
не было
так
хорошо!
Дымок бивачного костра, вкуснейшая рыбная уха и полное отсутствие ацидофилина, который опостылел до тошноты. Вместо него — парное молоко в любом колхозе. Новые места, новые встречи. Поговоришь с человеком о том, о сём, выкуришь по сигаретке — и снова в путь. А Зоя-то Романовна как помолодела! На щеках румянец, глаза сияют, словно звезды первой величины; ей необычайно к лицу эта оранжевая косынка и ситцевый сарафан в полоску. И она почти перестала пилить мужа за быструю езду. Видно, страх у неё совсем прошел.
— Знаешь, Мика, мне теперь жаль, что мы отправили Петю в пионерлагерь. Ему было бы с нами очень хорошо.
Так сказала на десятый день путешествия во время очередного привала Зоя Романовна и вздохнула: «Как он там живет, мой Петушок?»
Михаил Николаевич лежал на коврике под лиственницей. Не отрывая глаз от книжки, сказал сурово:
— А кто настоял? Ты же уверяла, что мы все трое, во главе с нашим Петушком, свернем себе шею.
— Но ведь я не могла тогда предположить, что ты окажешься таким — ну просто талантливым водителем!
О, эти женщины! Как они ухитряются найти дорогу к сердцу автомобилиста! Ничего более приятного Зоя Романовна не могла бы сейчас сказать.
Михаил Николаевич сразу отбросил суровость, а вместе с ней и книжку.
— Потерпи, дорогая. Через несколько дней мы приедем в лагерь и заберем Петьку.
— Я хотела бы сразу, сейчас.
— Сейчас неразумно. Пусть использует путевку до конца.
— Ну, хотя бы взглянуть на него…
— Послушай, Зоя, сейчас уже за полдень, а до пионерлагеря отсюда около ста километров. Вот карта, взгляни.
— Что значат какие-то сто километров для такого водителя, как ты!
— Гм… Гм… Оно, конечно… — Михаил Николаевич поднялся на ноги, молодцевато погладил лысину, окруженную рыжеватым пушком. — Собирайся. А я пока прогрею мотор.
На лесной поляне началась предотъездная суета. Зоя Романовна мигом сняла с ветки орешника выстиранные в ручье носки, собрала вилки, ложки, тарелки, выплеснула в костерок воду из чайника, быстро постелила на сиденье коврик.
Михаил Николаевич действовал неторопливо. Как подобает умелому водителю, он сначала прогрел мотор, потом заглушил его. Обошел вокруг машины, пиная ногами покрышки, протер чистой ветошью переднее стекло и только после этого сел за руль.
— Ну, с богом.
Но «с богом» не получилось. С первого раза мотор почему-то не завелся. Со второго и с третьего — тоже.
— Что нас задерживает, Мика?
— Одну минутку…
Михаил Николаевич вылез из машины, поднял капот. Черт! Сколько здесь всяких трубок и проводов. Он неуверенно потрогал горячий карбюратор, ощупал свечи. Потом снова сел за руль и включил зажигание.
Повторилась та же история: стартер воет, а двигатель не хочет заводиться.
Вот тебе и талантливый водитель!.. Все сведения насчет возможных неисправностей во всех проводах и трубках как-то разом вылетели из головы. Михаил Николаевич оглядел глухую, затерянную в лесу поляну.
— Гм… Пленники космоса. Вероятность помощи практически равна нулю. Хоть бы какой-нибудь марсианин явился на выручку, что ли!
— Неуместные шутки, — сухо сказала Зоя Романовна.
— Может, все-таки карбюратор барахлит. А, Зоя?..
— Ну, уж это тебе лучше знать.
Глаза Зои Романовны больше не сияли, как звезды первой величины.
Михаил Николаевич виновато вздохнул и включил стартер ещё разок. Напрасный труд — мотор не заводился.
Наступила, тишина.
И вдруг в этой гнетущей тишине отчетливо прозвучал голос:
— Ну, зачем вы зря разряжаете аккумулятор? Так нельзя!
Михаил Николаевич и Зоя Романовна одновременно повернули головы. В трех шагах от машины, под кустом орешника среди огромных лопухов, сидел на корточках: коричневый гном; на голове у него красовался колпак из газеты, на загорелом теле болтались только красный галстук и узенькие трусы, а в руке он держал лукошко с грибами.
Пока удивленные супруги рассматривали гнома, он оставил в лопухах свои грибы, приблизился к «Волге» и, встав на цыпочки, потрогал двигатель.
— Ого, какой горячий! Чувствуете, как пахнет бензином?
Супруги послушно сморщили носы. Действительно, бензином пахло очень сильно.
А гном между тем смело уселся за руль и попробовал было дотянуться до педалей. Но это ему не удалось: педали поместительной «Волги» были слишком далеки от коротких ног. Однако гном не растерялся, сполз с сиденья, надавил обеими руками на педаль газа и приказал:
— А вы включайте стартер.
Михаил Николаевич, как завороженный, машинально поднял руку и повернул ключ на щитке приборов.
Взвыл стартер, вздрогнула «Волга», мотор вдруг ожил — закашлял, застрелял в глушитель и — о чудо! — взревел оборотами, а потом заработал чисто и ровно.
Гном выпрямился и сказал, как на уроке:
— Воздушной заслонкой карбюратора нужно пользоваться только при пуске холодного двигателя. У вас получилась так называемая богатая смесь.
Супруги молчали.
А коричневый гном смотрел на них и спокойно улыбался, будто совершать такие добрые дела было его прямой обязанностью.
— Откуда ты появился, маленький марсианин? — спросил потрясенный Михаил Николаевич. — Где твой летательный аппарат?
Гном удивленно посмотрел на Михаила Николаевича и как бы даже немножко подозрительно:
— Какой летательный аппарат? Я приехал сюда на «Кузнечике».
Супруги переглянулись,
— Нет, это нереально, — заявила Зоя Романовна. — Чудеса да и только!
— Да какие же чудеса? Что вы, тетя? — серьезно сказал гном. — «Кузнечик» — это такой наш автомобиль. Ну, «пикап». А я вовсе никакой не марсианин. Я — бортмеханик, пионер Клим Горелов из пятого «б».
— Иди-ка сюда, Клим из пятого «б». — Зоя Романовна протянула ему две большие конфеты, из тех, что припасла для своего Пети, — чернослив в шоколаде. — Да знаешь ли ты, как ты нас выручил? На вот, бери!
Клим взял. Однако сказал:
— Я не за конфеты, тетя. Я вас выручил по формуле че-че.
— По какой формуле? — переспросил Михаил Николаевич. — Странно… Я знаю много формул, но о такой что-то не слыхал.
— Это придумал Славка. Наш «профессор».
— Так у вас ещё и профессор есть? Славка? Интересно бы с ним познакомиться. Где остановился ваш «Кузнечик»?
— Да вот по этой дорожке. За мостиком, около озера. Совсем недалеко. Поедемте, дядя!
— Конечно, поедем, — решительно сказала Зоя Романовна. — Клим — наш спаситель, и мы обязаны подвезти его. Это наш долг. Садись-ка сюда, ко мне.
Какая отличная тетя. А конфеты-то какие вкусные! Но все же Клим уселся рядом с водителем — мало ли что. Вдруг опять не станет заводиться.
— Да с таким бортмехаником я готов хоть на Луну отправиться! — сказал Михаил Николаевич и хлопнул Клима по спине. — Это будет понадежнее, чем «с богом».
Голубая «Волга» плавно тронулась с места и скользнула в прохладную лесную глухомань. Уединенная поляна осталась позади. О том, что на ней побывали люди, напоминали обугленные ветки валежника и примятая трава…
Глава одиннадцатая
СИМПАТИЧНОЕ ЗНАКОМСТВО
Трое мальчишек лежали под солнцем на берегу озера, раскинув руки и ноги. Услыхав шум мотора, мальчишки перевернулись на животы, задрали головы. Потом вскочили, вскарабкались по круглому откосу и окружили подъехавшую машину.
Один сказал в рифму:
— Глядите-ка, вернулся странник — наш следопыт и бортмеханик!
Второй сказал просто:
— Ишь ты, на «Волге» подкатил!
— Последняя модель, восемьдесят сил, верхнеклапанное распределение, гидравлические амортизаторы двойного действия, — сказал третий.
Мальчишки невольно взглянули туда, где в тени сосен стоял заботливо спрятанный от солнца скромный «Кузнечик». Конечно, он не такой шикарный, как эта сверкающая полировкой машина с застывшим в прыжке оленем. Но… подумаешь, олень! Этот олень — индивидуальный, а «Кузнечик» — общественный, коллективный!
