Тамара Крюкова - Триптих в чёрно-белых тонах
Разрыв с Вадимом казался ничтожным эпизодом по сравнению с тем, что она испытала сейчас. В этот миг она узнала, насколько больно окончательно и бесповоротно потерять всё. Она продолжала стоять, тупо глядя на арку, где скрылась машина с Саввой.
Какая-то старушка вынесла к бакам мусор. Клавдия вышла со двора и, как во сне, побрела по улице. Теперь она точно знала, что белым и пушистым ничего не достаётся.
Вся её злость обратилась на Вадима. Ненависть вспыхнула с новой силой. Из-за этого негодяя она потеряла самого дорогого человека. Какая же она была дура, что проявила слабость и не довела месть до конца! Надо было заставить Вадима заплатить за то, что он разрушил её жизнь.
Странно, но она не испытывала ни обиды, ни злости на Савву, а только чувство утраты. В той части души, где он когда-то жил, зиял чёрный провал. Она словно потеряла часть себя. Сердце заполняла скорбь по тому, чего у неё уже никогда не будет. Только Савва умел каждый день превратить в праздничный фейерверк, но в его жизни появилась другая девушка, Алка. А может быть, она была с ним всегда? Нет, Савва не мог лгать. Только не Савва.
Клавдия чувствовала опустошение, как будто от неё осталась лишь оболочка. Она слишком заигралась и окончательно запуталась, где она настоящая и осталось ли в ней хоть что-то настоящее. Перед ней промелькнула вся её жизнь рядом с Саввой. Говорят, такое случается перед смертью. А кто сказал, что она жива?
Мегаполис никогда не спит. Как многоглавое чудовище, он бодрствует сутки напролёт. И всё же к ночи суета замирает. Редкие машины проносятся по дороге, и шелест шин походит на прерывистое дыхание спящего зверя. А в тёмных домах бдят одинокие, горящие глаза окон, за которыми не спят полуночники.
Клавдия, словно призрак, брела по улице, не чувствуя ни усталости, ни холода. Она не смотрела на часы и не задумывалась, успеет ли вернуться домой до закрытия метро. Ей было всё равно. Время остановилось в тот миг, когда Савва уехал с Алкой.
Клавдия вышла на пустынную набережную и поднялась на мост. От воды тянуло холодом, но она даже не потрудилась обвязаться шарфом. Размазанные отражения фонарей колыхались на чёрной воде. Мир был пуст, лишь где-то вдалеке мерцало созвездие окон.
Клавдия обратила внимание на троицу незнакомых парней, только когда они подошли вплотную.
— Смотрите, какая крутая девчонка. Ты чё, типа, готка? — насмешливо обратился к ней высокий, сутулый парень, похожий на птеродактиля.
Клавдия попыталась его обойти, но он, ухмыляясь, встал на дороге.
— Пропусти. Мне надо идти, — устало произнесла Клавдия.
— Да ты что! А по тебе не скажешь, что торопишься. Может, поболтаем? — спросил толстяк в штанах, мотающихся между колен.
— Отстаньте, правда. Мне и без того тошно.
— Ай-ай-ай! Девочка в грусти. Чё, готы тебя не веселят?
— У них веселилка не доросла. Всё в череп ушло, — рассмеялся птеродактиль.
— Послушайте, что вам надо? Идёте своей дорогой и идите, — сказала Клавдия.
— Слышь, Колян, она нас послала, — продолжал ёрничать толстяк.
— Да ты чё? А ну повтори ещё раз, куда нам идти? — птеродактиль манерно оттопырил ухо.
Клавдия молча попыталась пройти между парнями, но они снова преградили ей дорогу.
— Что вы ко мне пристали? Я ведь вас не трогала!
— А ты потрогай. Мы не против, правда? — птеродактиль подмигнул приятелям.
— У нас веселилка в порядке, — пошутил толстяк и многозначительно похлопал себя по ширинке.
— А чё, это мысль. Прикинь, потом будем говорить: «А имели мы этих готов», — радостно поддакнул птеродактиль.
Он шагнул к Клавдии. Она инстинктивно отступила назад. В её голосе, откуда ни возьмись, появилась жёсткость:
— Отвали. И убери свои поганые лапы!
— А теперь она послала лично тебя, Колян. Девочка плохо воспитана и грубит. За такие дела полагается, — подначивал толстяк.
— Дельный совет, — сказал птеродактиль и стал расстёгивать ремень.
— Ребята, вы чего? Кончайте, — пытался урезонить их третий парень, который до этого молчал.
— Именно это я и собираюсь сделать, — засмеялся птеродактиль.
— Не валяй дурака.
— Я буду последним, вшивым лохом, если тебя отпущу. Вы, готы, всех уже задолбали!
Он угрожающе наступал на Клавдию. Она пятилась. Толстяк перекрыл ей путь с другой стороны.
— Успокойся, я не готка.
— А мне плевать! Я возьму тебя. И знаешь почему? Потому что каждый должен платить!
Фраза хлестнула Клавдию, как бичом. В разговоре с Саввой она сказала эти же слова. Бумеранг вернулся.
Савва! Савва! Где ты?! Крик застыл у неё на губах, так и не вырвавшись наружу. Савва её не услышит. И всё же мысль о нём придала ей силы. Клавдия стиснула кулаки и жёстко отчеканила:
— Ты не притронешься ко мне.
— Я тебе плохо объяснил? Или ты тормозишь? Лучше давай по-хорошему или будет больно.
Клавдия упёрлась в парапет. Отступать дальше было некуда. Она покорно согласилась:
— Хорошо. Но я сама. Не подходи.
— Надеешься сбежать? — ухмыльнулся парень.
Оставив его реплику без ответа, Клавдия медленно потянула застёжку. Молния, не спеша, разъехалась. Клавдия тряхнула головой. Волосы взметнулись белым крылом и снова рассыпались по спине.
— Стриптиз? Это я люблю, — птеродактиль обменялся с толстяком насмешливыми взглядами.
Движения Клавдии завораживали. Полупальто медленно сползло с плеч. Потеряв бдительность, парни глазели на её неспешный танец. Она рывком сдёрнула с себя пальто, бросила в лицо птеродактилю и вскочила на парапет.
— Ты что, чокнутая? — закричал он.
Клавдия балансировала на бордюре.
— Если хоть на шаг приблизишься, я прыгну.
Выходка дерзкой девчонки окончательно взбесила парня. Он пнул её пальто ногой, зло сплюнул и сказал:
— Всё! Ты меня достала, поняла? Чё, надумала открыть купальный сезон?
Он шагнул к ней, ни на минуту не сомневаясь, что она не выполнит угрозы. Никто в здравом уме не станет прыгать с моста, когда в реке только недавно сошёл лёд.
Времени на раздумья не осталось. Клавдия вздохнула и прыгнула вниз. Удар был болезненным, как будто она упала не в воду, а ударилась об асфальт. Тело обожгло холодом. Она вынырнула, чтобы глотнуть воздуху, и снова погрузилась в глубину. Ещё один глоток, и опять погружение. Было странно, что душа умерла, а тело продолжало бороться за жизнь. Клавдии почему-то вспомнились улетающие в небо белые воздушные шары. А потом её окутала чернота.
ЭПИЛОГ
Клавдия очнулась и увидела склонившуюся над ней маму. Антонина Павловна осунулась. Под глазами пролегли тени.
— Девочка моя, солнышко. Наконец-то пришла в себя.
На глаза матери навернулись слёзы. Она смахнула их платком.
Клавдия попыталась подняться, но от накатившей слабости снова опустилась на подушку.
— Где я? — она обвела взглядом белую комнату.
— В больнице. Теперь всё будет хорошо, — сказала Антонина Павловна и не смогла сдержаться, выплеснув наружу мучившую её боль: — Как же так? Зачем ты это сделала?
Клавдия вспомнила троицу парней на мосту.
— На меня напали трое. У меня не было выбора, мама.
— Да-да. Всё будет хорошо, — повторила Антонина Павловна, как будто сама убеждала себя в этом.
— Как я здесь оказалась?
— Благодари своих спасителей. Офицеры. В Чечне воевали. Приехали в Москву на встречу однополчан. Возвращались по набережной из ресторана и чудом увидели, как ты тонешь. Чуть раньше или чуть позже — и всё, — Антонина Павловна снова беззвучно заплакала.
— Мам, ну что ты. Всё ведь обошлось. Я скоро поправлюсь. Не плачь, пожалуйста.
— А у меня для тебя сюрприз, — сквозь слёзы улыбнулась Антонина Павловна. — Сейчас позову твоего Савву.
— Он здесь? — онемевшими губами проговорила Клавдия.
— Почти всё время у тебя просидел. Я его отправила поесть.
— Но как ты его нашла?
— Не спрашивай. Слава Богу, что у него такое приметное имя. В училище он единственный Савва.
Клавдия уцепилась за Савву, словно хотела убедиться, что это не сон, не видение, не мираж. Ей так много нужно было сказать ему, но она вдруг испугалась, что главные слова потеряли силу. Она разменяла и растратила их не тогда и не на того. От бессилия и невозможности высказать, что творится у неё на душе, Клавдия заплакала.
— Ну что ты? Всё хорошо, — сказал Савва и присел на край кровати.
— Я никогда не буду прежней. Девушки в белом больше нет, — в отчаянии сказала Клавдия и ещё крепче ухватилась за него.
— В природе не существует белого цвета. Я покажу тебе, что мир яркий, — улыбнулся Савва.
Клавдия подняла на него глаза. Слёзы ещё дрожали на ресницах, и от этого ей показалось, что она смотрит сквозь радугу.
Клавдия улыбнулась. Савва был с ней.
Мир обретал краски.
