Эхуд Токатли - Дети острова Таршиш
— И все это вы сделали своими руками! — изумился он.— А дома вы не очень-то помогаете родителям.
Дани улыбнулся и опустил глаза. Ребята только сейчас поняли, как много им дали месяцы, проведенные на Таршише. Они уже никогда не будут снова теми беззаботными детьми, какими попали на остров. Чувство ответственности и независимости, которое они приобрели здесь, останется с ними на всю жизнь.
Мальчики обошли весь лагерь. Было немножечко грустно прощаться с островом. Вскоре зайдет солнце, появятся звезды и они покинут их прекрасный дом, их сад у реки, высокую гору и большой лес — все, что было их маленьким царством в течение почти целого года. Каждый хотел обязательно увезти с Таршиша что-нибудь на память. Но что взять с собой, а что оставить здесь?
Они уже ощущали ностальгию по их маленькому острову. Где их земля — на Таршише или в Израиле? Конечно, у них один-единственный дом — Израиль, Эрец Исраэль[*]. Но смогут ли они жить там, как жили здесь, на Таршише? Поймут ли их родители и учителя, как много они приобрели за эти одиннадцать месяцев? Как будет чувствовать себя Дани, получая постоянные указания от родителей и учителей, если он сам руководил ребятами все эти месяцы? Сможет ли Ашер вернуться в обычный класс, после того, как заведовал всей природой на острове? Нелегко будет и Гиладу каждый раз спрашивать у родителей разрешение построить что-нибудь во дворе их дома. Найдет ли Шмиль такие возможности зарабатывать деньги, какие у него были на Таршише? А Рон? Как он будет без своих друзей, которые каждый раз обращались к нему за помощью и поддержкой?
Только Нафтали и Шалом не расстроились, что покидают остров. Нафтали был счастлив от предстоящей возможности снова встретиться со своими сверстниками. Ему надоело, что здесь все обращались с ним, как с маленьким. Он опять пойдет в школу и вдруг окажется, что он стал взрослее, чем его одноклассники. Шалому же очень хотелось домой, к книжным полкам, синагоге, маминой кухне с обилием замечательных специй...
Солнце зашло, на небе появились звезды. Отец сделал Авдалу[*] над чашей с домашним вином, приготовленным на Таршише, и ребята стали собираться. Шмиль, уединившись, стал торопливо выкапывать жемчужины и монеты, припрятанные в разных уголках лагеря. Упаковав свои вещи, мальчики собрались с ними на берегу.
Не было только Шмиля.
— Где же он? — нетерпеливо спросил отец.
— Шмиль! Где ты? — начали звать его ребята.
— Сейчас, сейчас,— донесся издалека голос Шмиля.— Я не могу найти...
Дани побежал на голос и увидел Шмиля, лихорадочно копающего землю под деревом.
— У меня было тут десять жемчужин! — сказал он с раздражением.— Я не могу их найти...
— Да забудь ты про эти жемчужины,— ответил Дани.— Ты что, не хочешь скорее отправиться домой?
— Но это же такой убыток!
— Пошли, Шмиль! Они ждут нас! У тебя и так всего вдоволь!
Шмиль колебался.
— Шмиль! Мы уходим!
Удрученный Шмиль встал и пошел вместе с Дани к берегу. На плече у него висел старый рюкзак, набитый сокровищами и сувенирами с этого маленького острова.
Догнав всех, Шмиль вручил отцу Дани и Нафтали большой глиняный кувшин.
— Мистер Леви,— застенчиво сказал он,— возьмите, пожалуйста. Я хочу вернуть деньги всем, кто внес свою лепту на организацию наших поисков.
В полном недоумении отец Дани и Нафтали смотрел на кувшин, полный золота и жемчуга.
— Слушай, Шмиль! — воскликнул он.— Это же целое состояние! Где ты все это нашел?
Шмиль рассказал изумленному отцу о золотых монетах из пещеры и о жемчужинах со дна океана.
— Ну, уж нет! — сказал тот, обнимая рыжеволосого мальчугана за плечи,— это ваше! Вы много потрудились ради этого, и ваши родители будут счастливы, получив такую помощь. Если родители решат вернуть часть денег тем людям, кто финансировал спасательную экспедицию, тогда я помогу разыскать их. Но это должны решить вы сами и ваши родители!
Шмиль положил кувшин обратно в рюкзак. Все отправились к лагуне, где их ждала шлюпка. Капитан и матросы взялись за весла, и лодка полетела к судну, стоявшему на якоре.
Стоя на палубе, мальчики смотрели, как тает береговая линия Таршиша. Затем остров скрылся в темноте. Кое-кто едва сдерживал рвавшиеся наружу слезы. Капитан пригласил ребят на узел связи, чтобы они смогли поговорить со своими близкими в Израиле. Сколько было смеха и счастья, когда они вновь услышали голоса своих родных аб и им!
Затем все семеро впервые с прошлой весны легли спать на чистых простынях. Их сердца начинали учащеннее биться при одной только мысли о доме.
В ночь после первого дня Песаха, еще до того, как покинуть Таршиш, они уже начали считать дни по Омеру[*]. Когда кто-нибудь говорил: «Сегодня первый день Омера», они мысленно думали: сегодня первый день спасения с острова Таршиш! Затем они начали считать, сколько дней осталось до возвращения домой, в Израиль. За этими вычислениями время летело быстрее.
Катер больше суток шел без остановки, пока не бросил, наконец, якорь в порту одного из крупных островов. Дети и мистер Леви тепло распрощались с капитаном и его командой. Они пригласили моряков, ставших их друзьями, приехать к ним в гости в Израиль. Капитан обещал сделать это в ближайший же отпуск.
В порту они пересели на борт большого корабля и последний день Песах провели в просторных каютах океанского лайнера. Шалом собрал всех на молитву Аз Яшир, Песнь на море, которая очень подходила к данному моменту. Только теперь поняли дети, что вызволил их из заключения и уверенно ведет из темноты к свету Бог!
Наконец, корабль достиг порта назначения. Они ехали сначала автобусом, потом поездом к аэропорту, где были заказаны места на самолет.
В Израиле сотни людей собрались в аэропорту, чтобы встретить маленьких героев, чьи приключения освещались во всех израильских газетах, по радио и телевидению. Букеты цветов, плакаты с приветствиями, телевизионные камеры, сотни наполненных слезами глаз ждали семерых друзей. Когда они вышли из самолета, робко улыбаясь и щурясь от слепящего света вспышек фотокорреспондентов, то удивились множеству людей, собравшихся здесь по случаю их прибытия. Замешательство было естественным, ведь в течение долгих месяцев они видели лишь друг друга.
Едва ребята спустились по трапу, они тотчас встали на колени и поцеловали землю свой Родины. Радостные и возбужденные родители, братья и сестры, друзья и родственники обступили мальчишек.
И Шалом зашептал трепетными губами: «Барух Ата А-Шем Элокейну Мелех а-олам, ше-эхеяну ве-киеману ве-игияну ла-зман а-зе!»
Эпилог
Прибыв в Израиль, дети Таршиша разъехались по родным городам. Разлука была для них очень трудной. Они обменялись адресами и телефонами, и сразу же начали перезваниваться. А потом решили встретиться в Иерусалиме.
И вот мальчики у Яффских ворот в Старой части города, потом все вместе идут в Котель а-маарави[*]. Семерых героев буквально подхватила толпа друзей, родственников и просто любопытных, которые пришли сюда, чтобы сопровождать ребят во время их благодарственных молитв.
Так они впервые встретились после возвращения с Таршиша. Окруженные сотнями дружеских лиц, ребята остановились напротив Западной стены. Трудно описать чувства, охватившие их в этот момент, о котором они так мечтали, сколько говорили во время долгого пленения, молились все вместе и каждый по одиночке. И вот теперь они здесь, у святых камней Иерусалима, в окружении друзей, и их души с трудом воспринимают происходящее. Они стояли словно в чудесном сне, но все это было наяву...
Именно тогда ребята решили встречаться каждый год ранней весной, чтобы вспоминать удивительные события, которые им пришлось пережить вместе.
Может, вам повезет увидеть их на улицах Святого Города. Вот Дани, вот Нафтали, а вот серьезный Шалом. Вот Рон, Ашер, Гилад, вот непослушный Шмиль. Всмотритесь внимательнее в лица людей, и вы легко узнаете детей Таршиша!
Словарь
Аба и има.
Папа и мама
Авдала.
Древнеевр.: «разделение». Молитва, читаемая на исходе субботы и праздников, символизирующая отделение будней от праздников.
Акафот.
Обычай, во исполнение которого в Шмини-Ацерет с песнями и танцами со свитками Торы в руках семь раз обходят возвышение, на которое кладут Тору, чтобы читать ее.
Аллель.
Древнеевр.: «восхваление». Молитва, читаемая в праздники и полупраздничные дни.
Алия.
Восхождение к Торе во время чтения ее при общественном богослужении.
