Алексей Кавокин - Легат Пелагий
К рыцарю подошел старый бородатый воин. Он хромал, но держался величественно. Магистр тяжело встал и поклонился.
— Как дела у тамплиеров? — спросил бородатый.
— Шестнадцать рыцарей убито, — ответил магистр. — Лестницы были слишком коротки. Мы падали в ров, а на головы нам лилась смола и свинец. Хуже места для штурма придумать было невозможно.
— То же самое у нас, — сказал бородатый. — К воротам было не пробиться. Мы выдержали три атаки магриббинской конницы. Мои люди стоят голодными в строю со вчерашнего дня. Легат и слышать не хочет о том, чтобы заменить их свежей пехотой.
— Такой неудачной осады я не видел за всю жизнь, — жаловался Магистр. — Легат поставил лагерь в болоте, и половина армии уже лежит в лихорадке. Неужели не ясно было с самого начала, что войском должен командовать военный, а не священник? — Он вдруг замолчал, вглядываясь куда-то вдаль. — Что там такое, вы не видите, ваше величество? — спросил он.
— Папский флаг на восточной башне! — воскликнул бородатый. — Ничего не понимаю…
Робин и Кот услышали топот копыт и торжественный сигнал трубы.
— Воины креста! — кричал где-то невдалеке глашатай, — Дамиетта пала к ногам Папского престола. Легат приказал всем собраться на торжественную мессу на центральной площади города!
— Пять минут прошло! — встревоженно шепнул Кот, и Робин с сожалением оторвался от увеличительного стекла.
В это время Бабушка, которая все утро провозилась с чисткой ковра, решила наконец спуститься в столовую, выпить у камина чашку горячего шоколада и разгадать кроссворд (надо сказать, что Бабушка выписывала несколько журналов, публиковавших кроссворды, и решала их с необычайным энтузиазмом). С кроссвордом в одной руке и чашкой шоколада в другой, она спустилась по лестнице в зал и застыла на пороге пораженная. В бабушкином любимом кресле у камина сидела совершенно посторонняя старушка и играла на Охотничьем Рожке! Вне себя от удивления, Бабушка опустилась на ступеньку лестницы и стала слушать. Рожок пел совсем тихую, но очень мелодичную средневековую песенку про короля Дагобера:
Однажды премудрый Король Дагобер,
Могучий и храбрый воитель,
Отправился, многим давая пример,
Молиться в святую обитель.
Покинув свой замок в прекрасном Блуа,
Несется он вскачь вдоль Луары,
Навстречу плетется святой Элуа,
Отшельник и праведник старый.
Король, придержав за уздечку коня,
Святого хватает за платье:
Скажи мне, что смотришь ты так на меня,
Ужель я отмечен проклятьем?
Скажи мне, мудрец, почему надо мной
Сегодня смеются зеваки?
Ему отвечал простодушный святой,
Как смог бы ответить не всякий:
«Глазеть на тебя не устанет народ
От Сены до самой Гаронны,
Поскольку ты задом надел наперед
Сегодня свои панталоны!»
Несчастный король изменился в лице,
«Как мог я не видеть такого?
Я Франции пэров спросил во дворце,
Но правду узнал от святого!
Для подданых новый полезный закон
Издам я сию же минуту,
Чтоб зад и перед у своих панталон
Никто из них не перепутал!
Чтоб больше лукавый не вверг вас в обман,
Скорей, не жалея усилий,
На заднюю часть вы нашейте карман,
С рисунком из нескольких лилий!»
Не успел Рожок умолкнуть, как Бабушка обнаружила, что в кресле напротив старушки сидит дама средних лет в охотничьем костюме и с маленькой короной на голове. Она с явным удовольствие слушала пение Рожка. Когда старушка закончила, неизвестная дама сказала, улыбаясь:
— Меня всегда очень забавляла ваша песенка, любезная Мелизинда! Я нахожу, что в ней очень тонко передан французский характер: полное легкомыслие! Они думают только об одежде, да еще о еде! Более благородные помыслы им недоступны!
— Ах, милое дитя! — проворковала старушка. — Мне помнится, ты была совсем иного мнения, когда выходила замуж за этого красавца Людовика!
— За это ничтожество, вы хотите сказать, дорогая тетушка! Единственный из королей, побывавших в Акре, который не был ни злодеем, ни святым, ни рыцарем, ни дипломатом. Он был просто никем! Не удивительно, что Второй крестовый поход провалился так бесславно!
— Ах-ах, эти ветреные королевы! — с укором прервала ее старушка, — согласись, дорогая, что, если бы ты не бросила несчастного Луи и не ушла к этому Плантагенету, возможно, поход закончился бы совсем по-другому…
— Ну, знаете, Мелизинда, вот уж об этом я нисколько не жалею! В конце концов, мой старший сын сослужил христианам лучшую службу, чем этот подлый убийца, сын Людовика!
— Да, Ричард Львиное Сердце был благородным рыцарем, — согласилась старушка, — и я пожалуй соглашусь, дитя мое, что Филипп-Август благородным рыцарем не был…
— Да он был просто злодеем! — воскликнула королева. — Вы слышали, что он связался с асассинами? Я уверена, это он подстроил гибель Ричарда, чтобы завладеть моей Аквитанией!
— О-о… — протянула старушка, — боюсь, дело тут было не в одной только Аквитании. Но честно говоря, ангел мой, я потревожила тебя совсем не для того, чтобы обсуждать эти старые сплетни, — тут старушка приняла серьезный и торжественный вид, — я хочу, чтобы ты напомнила мне один кулинарный рецепт.
— Боже мой! — удивилась королева. — Но я ничего не смыслю в кулинарии! Всю жизнь питалась жареной на вертеле дичью и пирогами с голубятиной!
— О нет, моя воинственная Алиенора, — засмеялась старушка, — этот рецепт ты знаешь превосходно! Скажи мне, как легат Пелагий пек свои любимые миндальные печенья?
Королева расхохоталась.
— Ах, легат Пелагий! Мы его прозвали «памплонский пирожник»! Беда только, что отведав его печений, многие засыпали.
— И немногие потом просыпались? — предположила старушка.
— Вот именно!
Старушка кивнула головой:
— Это я и хотела уточнить.
— А рецепт совсем простой, — продолжала королева, — два фунта толченого миндаля, семь унций меду, ложка синильной кислоты, мера муки, полфунта изюма, вода и две унции сливочного масла.
Тут Бабушка неловко повернулась и плеснула шоколадом на журнал с кроссвордами. Как обычно в таких случаях, Бабушка вскрикнула:
— Ну что ж ты будешь делать!
Королева Алиенора Аквитанская (а это, конечно, была она) смерила взглядом несчастную Бабушку, перепачканную в шоколаде, энергичным движением поднялась и приветливо кивнула старушке, продолжавшей сидеть в кресле, как ни в чем не бывало:
— Прощайте, тетушка Мелизинда! Меня ждут на балу английских призраков. Хоть я и не англичанка, опаздывать не следует!
И королева растаяла в воздухе как раз в тот момент, когда в зал скатились по лестнице Кот и Робин.
— Это наша гостья, миссис Литтлмаус! — сказал Бабушке Робин.
— Здравствуйте, миссис Литтлмаус! — вежливо сказала Бабушка. — Видите, какую я устроила катастрофу с этим шоколадом!
С этими словами Бабушка побежала на кухню за тряпкой для вытирания пола, а Робин подошел к старушке и протянул ей увеличительное стекло.
— Ну как, понравилось? — спросила старушка.
— Еще бы! — ответил Робин. Старушка встала с кресла.
— Вот ваш Рожок. Я вижу, вы с ним бережно обращались, а значит он может пока побыть у вас. Только обещайте, что вы не будете лить в него воду.
— Ну конечно, не будем! — сказал Робин, а Кот даже плечами пожал от такой странной мысли.
— Теперь я ухожу, — объявила старушка, — но если однажды у вас к чаю будут подавать миндальные печенья, то я, пожалуй, зайду еще разок.
— Всегда рады вас видеть, миссис Литтлмаус, — ответил Робин. Они с Котом отволокли саквояж и зонтик старушки к двери, отодвинули засов и распахнули ворота. На улице по-прежнему лил проливной дождь. Старушка взяла саквояж, открыла зонтик, вышла из ворот замка и исчезла, как будто ее и не было.
Глава 4
Бабушка склонилась над кроссвордом. Самые сложные слова «семантика», «телекоммуникация» и «хризопраз» были уже найдены. В кроссворде осталось лишь несколько коротких неразгаданных слов, многие буквы в которых были Бабушке уже известны.
— Котуня! — позвала Бабушка. — Что за грызун из четырех букв, последняя — мягкий знак?
— Мышь! — сказал Кот, немного подумав. Он играл с Робином в шахматы на другом конце гостиной, и положение на доске было благоприятным для Робина.
Бабушка продолжала разгадывать:
— Символ на гербе Ватикана, четыре буквы, третья «ю», — ну, это, конечно, ключ. А вот этого я не знаю: «Элемент оборонительного пояса портового города». Четыре буквы, первая «ц»…
— Цепь! — подсказал Робин.
