Эмиль Офин - Формула ЧЧ
— Послушай, что с тобой? — спросил второй рыжий; он забыл про свой брикет, и капли растаявшего мороженого падали на землю.
А Клим продолжал скороговоркой:
— Случалось, что петлей якорной цепи его сшибало с ног, ударяя о палубу…
— Похоже, что он где-то ушиб себе голову, — сказал первый рыжий.
А другой предложил:
— Давай, Виктор, отведем его в поликлинику. Клим топнул ногой. Он был готов заплакать.
— Дураки! Это книжка такая…
— Книжка? Так, так. А почему ты решил продекламировать её нам? Что же это за книжка?
— Не знаю, — сказал Клим. — Никто не знает… Ему уже было совершенно ясно, что эти рыжие никогда не читали про «дьявольского» моряка.
Эх, все-таки одна слезинка вывалилась из глаза… Клим опустил голову и закусил нижнюю губу, чтобы не дрыгала. Теперь все пропало! Не возьмут его в барсовский поход.
Рыжим, видно, стало жаль Клима. Один из них сказал:
— Знаешь, дьявольский моряк, мы ничем не можем тебе помочь, честное мотоциклетное… На вот, возьми. Хочешь? — И он протянул Климу остаток своего брикета — больше половины.
Клим поколебался немножко. В общем, эти рыжие неплохие ребята. Почему бы не взять? Клим взял.
— Вот и молодец. Будь здоров и не кашляй. Пошли, Виктор.
Клим долго смотрел им вслед. Виктор повернулся и помахал ему издали рукой.
Интересно, сколько же в городе рыжих ребят? Наверно, очень много. Как же узнать, который из них тот рыжий? Клим огляделся. Но больше рыжих на улице не было, кроме одной девчонки с бантом в косице, похожей на морковку. Но ведь девчонка не считается. А вдруг…
Клим быстро догнал её. — У тебя есть брат?
— А тебе какое дело?
— Мне очень нужно. Скажи!
— Ну, есть.
— А он тоже рыжий?
— Дурак! — сказала девчонка.
Клим вздохнул. Лизнул брикет и поплелся обратно к школе.
* * *
По школьному двору с портфелями в руках шли форпостовцы и Инна Андреевна в легкой жакетке и в берете.
— Я вижу, у вас появились какие-то новые книги, — сказала учительница. — Вон та, например, что за поясом у Игоря. Покажи-ка её мне.
Она взяла книжку и присела на скамейку возле кустов сирени. Ребята столпились вокруг.
— Это «Устройство автомобиля», Инна Андреевна. Я взял в библиотеке.
— Тебе это посоветовал инспектор Щепкин?
— Да. Он сказал, что если ремонтируешь автомобиль, надо самому знать, как все устроено, а не дожидаться, пока объяснит Николай Курочкин.
— Я тоже достал такую книгу, — сказал Славка и похлопал по своему портфелю. — И уже прочитал половину. Вдруг сегодня в автошколе нас спросят о чем-нибудь.
— А вы запомнили, где помещается эта автошкола? Не заблудитесь?
— Конечно, запомнили, — сказал Игорь. — Ведь мы с Симкой ходили туда, договорились с Сергеем Павловичем насчет сегодняшней экскурсии…
— И я запомнил! — Из-за куста сирени появился Клим.
— Ты что здесь делаешь? — удивилась Инна Андреевна. — Разве ты ещё не в пионерлагере?
Клим потоптался на месте. Вытащил из кармана листок бумаги.
— Я уже в пятый перешел. Вот табель, без троек… Инна Андреевна, скажите им.
— Что сказать?
На Клима просто невозможно было смотреть: большие голубые глаза и протянутая рука с подрагивающим на ветерке табелем выражали отчаянье и надежду.
— Не поеду я ни в какой лагерь. Там нет гула прибоя и ветра путешествий. Я хочу с вами, в поход…
Вот оно что!.. Лера и Нинка зашептались, Симка пожал плечами. Все старались увернуться от умоляющего взгляда Клима.
— Да ведь он на первом же марше выдохнется, — сквозь зубы сказал Игорь.
Только бы не зареветь, как девчонка…
— Не выдохнусь! — Клим топнул ногой. — А рыжего я все равно найду. Я уже сегодня проверил двух рыжих! Игорь, ребята, возьмите…
— Возьмите его по крайней мере сейчас с собой в автошколу, — сказала Инна Андреевна и встала со скамейки. — Поспешите, ведь инспектор Щепкин ждет вас.
— А вы? Инна Андреевна, пойдёмте с нами!
— Зачем? Хватит, я в младших классах поводила вас за руку. Теперь это даже неудобно. Вон Вячеслав на целую голову выше меня.
— Ну да, выше! — сказала Лера. — Просто длиннее.
— До свиданья, — сказала Инна Андреевна. — Не увлекайтесь, помните, что скоро экзамены. Желаю удачи. Присматривайте по дороге за Климом.
Опять! Да что это в самом деле? Все словно сговорились напоминать Климу, что он маленький. «Присматривайте…» А чего за ним присматривать, когда он наверняка знает дорогу лучше всех: он ведь ходил к школе шоферов уже дважды. Стоял напротив на тротуаре и смотрел на вывеску «Автомотоклуб», на большую коричневую дверь, — а вдруг Сергей Павлович выйдет? Правда, ни в первый раз, ни во второй Клим его не дождался, зато сегодня!.. Сегодня можно будет вдоволь побыть со старшим техником-лейтенантом. Может, он будет учить шоферскому делу? Вот бы здорово!
Так размышлял на ходу Клим. Он шел всю дорогу впереди ребят и первым раскрыл коричневую дверь.
Глава пятая
СТАРЫЙ УЧИТЕЛЬ
В вестибюле возле гардероба расхаживал кудлатый парень с красной повязкой на рукаве кожаной куртки; от него попахивало бензином.
— Знаю, знаю, к кому вы идете, — сказал он басом. — Старший техник-лейтенант уже ждет вас. Жмите на полном газу вон туда. Понятно?
Через дверь под лестницей пионеры вышли на залитый асфальтом широкий чистый двор. Там было несколько боксов-гаражей. Возле одного из них, на котором висела табличка: «Практический автокласс», стоял Сергей Павлович.
Он взял под козырек и сказал серьезно:
— Здравствуйте, товарищи. Сейчас доложу директору, что вы прибыли. Он обещал заняться с вами. А я должен идти к курсантам принимать зачеты. Освобожусь попозднее. — Щепкин открыл ворота автокласса. — Вы пока подождите здесь. Заходите, пожалуйста.
Он козырнул пионерам ещё раз. Улыбнулся и ушел, стуча начищенными сапогами по асфальту.
Ребята вошли в «класс», расселись на табуреты возле столов, начали осматриваться.
— Ух, как здесь здорово!
— Вот это я понимаю!
— Прямо торжество конструкторской мысли, — сказал Славка.
— Ой! А это что за чучело такое? — воскликнула Нинка. — Глядите-ка, ребята.
Все поглядели и засмеялись.
Представьте себе светлое бетонированное помещение, где выстроились, как на параде, грузовики новейших марок, два мотоцикла, красный автопылесос и сверкающий полировкой бежевый «москвич»; а на стендах вдоль стен — двигатели, коробки передач, задние мосты, электрооборудование; и вдруг среди этого «торжества конструкторской мысли», будто клякса в тетрадке между красивых строчек, затесалась какая-то «бывшая» машина на раскоряченных колесиках с деревянными спицами — высокая, нескладная, похожая на допотопный шарабан, из которого навсегда выпрягли лошадей.
Пионеры повскакивали с табуретов, подошли поближе к этой машине. На медном тупорылом радиаторе стояла заводская марка: «Русский Балтик».
— Действительно, чучело, — сказала Лера.
— Доисторическое ископаемое, — сказал Симка.
— Его бы надо в музей транспортных средств отсталой царской России, — сказал Славка.
А Клим сказал:
— Тс-с-с… — и приложил палец к губам.
Все обернулись и увидели незнакомого мужчину.
Заложив руки за спину, он стоял в раскрытых воротах. Ветер трепал его редкую седую бородку, а солнце освещало сухую фигуру в застегнутом на все пуговицы френче и отражалось в круглых очках так, что ребятам вдруг почему-то сделалось неловко.
— Здравствуйте, товарищи пионеры. Я вижу, здесь у нас не всё вам нравится?
Ребята смутились; ясно, этот старик слышал их разговор. Ну, и пусть! Что тут особенного, в конце концов? Славка ответил за всех:
— Нет, нам нравится. Но нам непонятно: зачем здесь эта машина? Разве можно по ней чему-нибудь научиться? Вот я и сказал, что её надо бы в музей.
Старик молча слушал высокого молодого Славку, и, может, потому, что ему приходилось смотреть снизу вверх, ребятам показалось, будто его бородка торчит по-боевому.
— В музей, говоришь? Ну что ж, может, ты и прав… — Он задумчиво посмотрел на «Русский Балтик», и очки его опять блеснули. — Я вот шел сюда и прикидывал: о чем бы мне с вами поговорить, что показать. А вы сами облегчили мне эту задачу. Садитесь… Сейчас я, как видите, очень пожилой человек, а когда-то, когда я был ещё мальчишкой, произошел со мной один случай… Впрочем, расскажу все по порядку. Отца не помню, а мать работала тогда судомойкой здесь, в Питере, в госпитале на Суворовском проспекте. В начале девятьсот семнадцатого года наступило тревожное время. Мать отправила меня к бабке в Малую Вишеру. Пожил я там с полгода, бабка моя вдруг в одну ночь померла. Хозяйства у неё не было никакого, в прачках она служила; деваться мне стало некуда, кроме как пробираться обратно в Питер к матери. В ту пору поезда по Николаевской дороге ходили кое-как. Ни денег у меня, ни жратвы. А было мне от роду всего тринадцать лет. Где на товарный прицеплюсь, где — пешком. Словом, добрался я, наконец, до станции Фарфоровский Пост. Проплутал меж лачуг и заводских корпусов и вышел на проспект к Неве, около железнодорожного моста. Ну, думаю, теперь не собьюсь — Нева приведет к Смольному, а там до госпиталя рукой подать. И начал я тут осматриваться, нельзя ли прицепиться на какой-нибудь трамвай. Смотрю, в городе творится что-то: пролетки взад-вперед носятся, люди ходят толпами, песни поют, несут флаги — кто красные, кто черные. На меня, конечно, никто внимания не обращает, а я сомлел: есть хочу до смерти, живот подводит. Солнце печет, прямо сил нет, ноги не идут, в голове мутится. Присел я у дороги под опору моста, в тень, а сам думаю только про то, как я к мамке приду и как она отведет меня на кухню к хромому солдату Никифору; у того на сковородах шипит, в котлах булькает и щами так хорошо пахнет!.. Встал я, хотел поскорее в госпиталь идти, да мост надо мной словно бы качнулся, в глазах стало темно. Издали чуть доносится песня: «Вихри враждебные воют над нами…» Как будто сон на меня нашел. А потом слышу, тарахтит что-то совсем рядом и кто-то меня теребит. Открыл я глаза, очнулся. Вижу, надо мной наклонился дядька в кожанке, росту огромного — все небо заслонил. Лицо длинное, нос картошкой. А за ним тарахтит легковая машина. Медный радиатор сопит паром, как, бывало, бабкин самовар, а на радиаторе надпись: «Русский Балтик»…
