Олег Раин - Слева от солнца
— Чего тогда шляетесь?
— Это ты шляешься. А я провожал девушку до дому, — Генка подумал, что разговор получается глупый и, чуть поколебавшись, протянул Мишане бусы.
— Что это?
— Подарочек для нее. Она просила, а мне случайно перепало.
— Ну?
— Что ну? Не мне же ей это дарить! Хочешь ухаживать, вот и отдай. Только про меня ни звука. А ей понравится, слово даю! Она сама проговорилась.
Мишаня ошеломленно молчал.
— Так это… Значит, мне, что ли?
— Ну, не совсем тебе. Я же говорю: для Катюхи, но от тебя, — Гена вздохнул. — Так что, берешь?
— Беру, — сипло выдохнул Мишаня. — Только это… У меня, короче, денег сейчас нет…
— А я деньгами и не возьму, — Гена серьезно посмотрел в глаза собеседнику. — Хочешь отработать, помоги Валере. Ему лишние руки не помешают, и ты в добром деле поучаствуешь.
— Ты это… Серьезно?
— Конечно. Электричество-то, считай, для всех делаем. И для Катюхи в том числе.
Последний аргумент оказался решающим, пальцы с бусами сами собой сжались.
— Так мы договорились?
Мишаня кивнул. Тихо добавил:
— Только чтобы все по-честному. Без трепа.
— Годится, — Гена первым протянул руку, и Мишаня, переложив бусы в карман, ответил крепким пожатием.
Фигура его снова качнулась и уже через несколько шагов растворилась в вечернем сумраке. Прислушиваясь к удаляющемуся поскрипыванию досок, Гена ощутил легкую грусть. Не получалось у него дружить с девчонками, хоть ты тресни! А Катюха, несмотря на всю свою занозистость, оказалась все-таки славной. К Шурику вон прикипела и к Генке интерес проявляла…
Он вдруг представил Варю на месте Катюхи и даже устыдился собственных мыслей. Нашел о чем думать! Варьке ведь всего десяток годков, совсем еще пигалица! Хотя… Рассудить здраво: разница в четыре года — не такая уж огромная. То есть, когда ему будет двадцать два, ей стукнет в аккурат восемнадцать, и получится все наоборот: она расцветет, станет царевной хоть куда, а он превратится в старичка — сгорбленного, очкастого, может быть, даже с морщинами возле глаз. Словом, полная жуть! И конечно, та же Варюха на него уже не взглянет.
Гена сердито засопел. Еще раз прикинул, жалко ли ему отданных бус, и решил, что абсолютно не жалко. Как ни крути, а Мишане они были нужнее.
* * *ОНИ приехали, как и положено всем чужакам, — в неурочный час и самый неподходящий момент. Приехали, когда Валера с Геной, зайдя по пояс в воду, проводили испытания турбины. Рисковать на авось Валера не стал и для начала сколотил из фанеры простенькое гребное колесо на четыре лопасти. Черенок от лопаты играл роль оси. Заходя в стремнину, они оценивали крутящий момент, а заодно спорили об уровне воды.
— Сейчас-то ровно тянет, а что будет весной? — Генка едва удерживал в руках черенок. Натертые ладони горели огнем, и, конечно, давно пора было выбираться на сушу.
— Весной вода, конечно, поднимется, — согласился Валера. — Потому и надо соорудить понтоны.
— Поплавковая система?
— Точно. Мертвую конструкцию изготовить, конечно, легче, зато и эффект будет ползучим.
— Каким, каким?
— Ползучим! — упрямо повторил Валера. — В смысле — то так, то эдак. А поплавки дадут стабильность.
— Ага, зимой и летом — одним цветом.
— Во-во! — Валера еще раз оглядел берега, кивнул Генке. — Ладно, хорош мерзнуть, — выбираемся. С главным вроде выяснили.
— Значит, оставишь размеры такими же?
— Да нет, немного увеличу. Правда, материал покрепче нужно поискать.
— Углепластик?
— Хватил! Где ты его найдешь! Хотя бы стеклотекстолит какой-нибудь подобрать. И прочно, и вес мизерный.
— Знаю. Раньше из него клюшки вырезали.
— Может, в городе кто и вырезал, а мы здесь свои клюшки из елок делали…
Они вынесли мокрую крестовину на берег, опустили в траву. Тут же сидел и Юрашка, — он как бы ловил рыбу. На прутик — без лески и крючка, что не мешало малышу каждые пять секунд с воплем «подсекать» очередную рыбину.
— Как дела, рыбак? — поинтересовался Генка. Зубы его постукивали, и он с удовольствием подсел к костру, вытянув над дымком руки.
— Хорошо! — отозвался Юрашка. — А прямо сейчас такая щукенция клюнула — чуть удочку не сломала.
— Щукенции — они такие. С ними осторожнее надо.
— Между прочим, хорошая щука ростом поболе Юрашки будет, — заметил Валера. — Такая и утащить может, — глазом не моргнешь.
— А почему — глазом?
— Что почему?
— Ну, глазом почему не моргнешь? — уточнил Юрашка. — Моргают ведь веками. И еще ресничками. А глаз — он как бы на месте остается. И закрывается, как форточка, — Юрашка поморгал, показывая, как закрываются глаза.
— Ну, не знаю… Так почему-то принято говорить… — Валера переглянулся с Генкой. — Веки закрывают, глазами махают… То есть, тьфу ты! — моргают, — он хмыкнул. — А ведь действительно ерундовина! Моргать глазами… Видал, Ген, какой вундеркинд у нас растет! Уже над словом задумывается.
— Это точно. Я в его годы такими вопросами не задавался, — кивнул Гена.
— Да мне и сейчас такое в голову не придет!
— Кстати, а ты помнишь себя в его возрасте? — заинтересовался Генка.
— Я? — Валера на минуту задумался. — Честно сказать, не очень. Все какими-то обрывками… Помню, дрался с одним толстяком и никак не мог его побить. А он меня чуть ли не через забор перебрасывал. Очень мне было обидно… А в первом классе песню учили — про «некому березку заломати». Тоже запомнил. Потом в армии ее, кстати, тоже пели. На другой, правда, мотив. И удивлялись, что какой-то даме, понимаешь, взбрело на ум ломать деревце. Еще и канючит, что некому…
— А мы в детском садике про чибиса пели, который у дороги. Сидит и чего-то волнуется… Чудак, одним словом.
— И что?
— Да такая же чепуха, как с твоей березкой. Я рот открывал и не пел.
— Это верно! Какой только ерунде нас не учили… — Валера подошел ближе, палкой пошевелил в углях, одну за другой выкатил несколько дымящих картофелин. — А вот и деликатес, господа чибисы! Хватит мыргать глазками и шмыгать носами, подсаживайтесь!
Быстро очистив картофелину поменьше, Валера насадил ее на тоненький прутик, протянул облизывающемуся Юрашке.
— Держи, Лобачевский! Только осторожнее, не обожгись.
Гена тоже подхватил горячий кругляш, содрал черную скорлупу, пачкая щеки и нос, стал есть.
— Вкусняк! — одобрил Юрашка.
— Точно, объеденц… Ты куда это смотришь, Юраш?
— За мухами слежу. Вон в том пеньке у них, по-моему, домик. — Малыш указал перепачканным пальцем. — Еще к ним шмель прилетал, ругался. Только мухи его не боятся.
— А ты?
— А я… Я вообще-то маленько боюсь.
— Это нормально, — утешил Генка. — Многие боятся.
— И Валера?
— Конечно, — Генка покосился на бывшего сержанта. — Важно не то, что боишься, а то, что умеешь преодолевать страх.
— А если не получается?
Генка обнял Юрашку.
— Просто ты еще маленький! Все у тебя получится, вот увидишь. Не сейчас, так потом, когда вырастешь.
— Так это же долго же! Я же ждать устану.
— А ты не жди, просто живи и все…
— Опачки! Это еще что за артиллерийский снаряд к нам несется? — Валера, щурясь, приложил ладонь к глазам.
— Где?
— Да вон бежит-летит…
— Да это же Костик! — угадал раньше всех Юрашка. — Наверное, картошки нашей захотел. Вот и торопится.
— Точно! — Генка хмыкнул. — У него чутье, как у пса пограничного!
Но Костик бежал вовсе не за картошкой. Личико у него было взволнованное, а глазки восторженно блестели.
— Там такие машинищи приехали! — прокричал он. — Красивые, пузатые. Одна серебристая, другая черная… И фары такие — с ободочками, как золото. И снизу, и сверху — штук сорок, наверное…
— Хватит про фары трещать, ты дело говори! — Валера нахмурился. — Сколько машин, зачем приехали?
— Машины две, — отдуваясь доложил Костик. — Остановились на улице, возле Катькиного дома.
— А что им нужно?
Цапнув картофелину, Костик одной босой ногой почесал другую.
— Известно что! Они Генку ищут.
— Меня? — Гена переглянулся с Валерой. — А пузатые — это «Газели», что ли?
— Да не-е, это другие, — Костик зачертил картофелиной в воздухе. — Такие вот здоровские…
— Джипы, наверное? — Гена щепкой нарисовал на земле профиль иномарки.
— Ага, шочно! — с набитым ртом Костик быстро закивал. Губы и щеки он моментально перепачкал, зато и с картофелиной управился втрое быстрее Юрашки и вдвое проворнее Валеры. — А еще одну можно?
— Да хоть три! — Генка отряхнул ладони и поднялся. — Схожу, посмотрю, кто там пожаловал.
— Снова какой-нибудь сюрприз?
— Да нет. Больше вроде ничего не заказывал.
— Тогда кто это может быть? Может, переполох из-за полигона?
