Милош Кратохвил - Удивительные приключения Яна Корнела
Оба пиратских корабля исчезли за нашей кормой, а третий, средний, которого мы, по-видимому, как следует не задели, теперь обходил нас и поворачивался своей носовой частью прямо против полупогруженного борта нашей галеры. Только теперь несколько наших гребцов вырвали кляпы из своих ртов — позже мы узнали от Жака, что подобное наказывалось смертью, — и начали орать на надсмотрщиков, требуя отомкнуть им кандалы.
Гребцам ответил сам капитан: недолго думая, он выстрелил по ним из обеих пистолетов. Но ему вряд ли удалось задеть кого-нибудь своими выстрелами, — ослепленный гневом и встревоженный другими, более важными, хлопотами, капитан не имел свободной минуты для прицеливания. Он крикнул офицеру, чтобы тот стянул всех солдат с носовой части на угрожаемую сторону, откуда стрелки могли бы встретить приближающийся корабль своими мушкетами.
Солдаты перелезали через гребцов, ударяли их прикладами по головам, спешили слепо исполнить приказ, не задумываясь над тем, насколько он был смешон и глуп. Действовать подобным образом — все равно, что бросать горохом в рассвирепевшего быка.
Мы видели уже совсем ясно носовую часть пиратского корабля: она была украшена фигурой дракона с раскрытой пастью.
Никто из нас уже не греб, и ни у кого не было во рту кляпа, — мы кричали на надсмотрщиков и капитана, одни проклинали их, а другие взывали к богу.
Потом мы заметили, как шайка надсмотрщиков и офицеров, возглавляемая капитаном, сломя голову помчалась на корму и стала спускать спасательную шлюпку. Н-да! Крысы бегут с тонущего корабля! Однако мы сами тряслись в предсмертном страхе, и нас уже не могла позабавить их драка из-за мест, — офицеры кололи надсмотрщиков шпагами, а надсмотрщики защищались плетьми. В конце концов капитану, двум офицерам и нескольким матросам удалось отчалить от галеры на переполненной шлюпке. Мы пожелали им попасть чертям в лапы и захлебнуться нашей кровью.
Один из двух надсмотрщиков, не попавших на шлюпку, прыгнул вслед за ней в море, видимо, надеясь доплыть до нее, что было безнадежным делом, другой же, подгоняемый неведомо какой мыслью, помчался по мостику на носовую часть. Когда он пробегал мимо нас, Жак молниеносно вскочил со скамьи и схватил его за ногу. Надсмотрщик бухнулся к нам, как подкошенный, и Жак очутился на нем верхом; одной рукой он сжал ему горло, другой — сорвал с него пояс. В этот момент мы поняли, в чем дело: ключи!
У нас сразу же вылетело из головы все остальное.
Мы не обращали внимания на пиратский корабль, уже подошедший к нам настолько близко, что он мог в любую минуту наскочить на нас.
Все наши помыслы сосредоточились только на одном — как бы овладеть ключами и отомкнуть наши кандалы! Мы даже не слышали усилившегося рева остальных гребцов, совершенно не замечали того, что между нами и по нашим головам бегут и спотыкаются солдаты, панически бросившиеся к противоположному борту галеры, — ничего, совершенно ничего не существовало для нас на свете, кроме желанных спасительных ключей.
И вот они уже в руках Жака! Он опустился на колени у ног Криштуфека. Один поворот — и железные кольца его кандалов раскрылись. Вслед за тем они спали и с моих щиколоток. Едва я набрал в легкие воздуха для ликующего крика, как вдруг сердце у меня сжалось от стремительного напора доселе не испытанного мною ужаса. Я не успел очухаться от радости, а над моей головой уже появился грозный железный таран, выраставший из груди дракона, увенчивавшего нос пиратского корабля. В следующий миг раздался страшный удар, и я взлетел кверху.
Перед моими глазами замелькали скамейки, бревна, человеческие тела, переломанные весла. Вся кормовая часть галеры неожиданно вздыбилась к небу. Не знаю, как я очутился во время этого удара в воде. Что-то ударило меня по голове, — я едва не лишился сознания и только после отчаянного усилия воли смог внушить себе: «Тебе нельзя, ни в коем случае нельзя терять сознание!» Я пришел в себя — это походило на чудо, — и обморочный туман перед моими глазами начал понемногу рассеиваться. Положение, в котором я оказался, в моем сознании прояснилось не сразу.
Я смутно сознавал, что нахожусь в воде, галера куда-то таинственно исчезла, а передо мной, почти на расстоянии вытянутой руки, проходит пиратский фрегат.
Его не задел ни один наш снаряд, и он гордо и величаво проплывал мимо нас. Перед моими глазами мелькали жерла его пушек, торчавшие из бронированных люков. Волны, поднятые им, отбросили меня с его пути, и через минуту его руль прошел рядом со мной. Только теперь перед моими глазами открылся необъятный морской простор, и то, что я увидел, было поистине ужасно. Неподалеку от меня погружался на дно ют нашей галеры; я видел каюты на кормовой палубе, кормчего, судорожно цеплявшегося за руль, несколько солдат у перил и ближайшие ряды скамей с гребцами. Кормовая часть сначала поднялась кверху, пока не встала почти вертикально к морской поверхности, а потом пошла в воду, как кинжал в ножны. Я быстро повернулся в другую сторону, но от носовой части не осталось уже и следа.
Только теперь я понял: пиратский корабль разрубил нашу галеру пополам и прошел через нее, как нож сквозь масло.
Море разбушевалось, и вблизи ничего нельзя было увидеть. Хотя порой передо мной открывались его дали, однако я не мог рассмотреть их через гребни ближних волн, которые захлестывали меня и доставляли мне немало хлопот. Однако мое положение облегчалось тем, что на мне оставались одни полусгнившие лохмотья, — они не увеличивали моего веса и не тянули меня ко дну.
К счастью, я провел свое детство на берегу реки и был хорошим пловцом. Кроме того, мне, попавшему в такую беду, совершенно некогда было задумываться о своем будущем, что станет со мной потом, — все мои мысли были заняты одним — во что бы то ни стало преодолеть опасные препятствия, подобные тем, которые встречаются человеку, выкарабкивающемуся из пропасти по зарубкам.
Я не распылял своего внимания на преждевременные заботы, — думал только о настоящем, старался продержаться на волнах в самую ближайшую минуту.
Как раз в тот момент, когда на меня стремительно катилась волна, из воды показалась чья-то черная рука. В следующий момент она исчезла, — гребень волны перекатился через нее. Но я не забыл этого места. Хотя волна подбросила меня и оглушила немного, однако я продолжал усиленно всматриваться в полированную поверхность воды, и вот уже все исчезало из моих глаз, — меня захлестнула следующая волна. В то время, когда мне снова удалось заметить перед собой какое-то пятно, к которому меня легко могла бы подбросить новая волна, я хлебнул воды и был ослеплен пеной раздробившегося прямо за моей спиной гребня, а потом опустился на что-то твердое и ухватился за чьи-то волосы. Вероятно, все это было делом одного момента, но мне показалось, что оно длится целую вечность. Я лег на спину и поплыл, поддерживая одной рукой голову негра, который уже почти захлебнулся. Мне нечего было опасаться его, — он не мог вцепиться в меня, как это делает большинство утопающих, губя и себя и своего спасителя. Бедняга совершенно не шевелился и не сопротивлялся, когда я схватил его. Нельзя было определить, тащу ли я живого человека или труп. Мне удалось лишь узнать его. Это мой товарищ, сидевший у весла рядом со мной.
Жак, очевидно, еще успел отомкнуть ему кандалы.
Жак… Каков же его конец? Нас-то он освободил, а сам…
Но нет, не стоит его хоронить заранее. Теперь следовало бы осмотреться, — не найдется ли где-нибудь чего-либо такого, что подало бы хоть маленькую надежду на спасение. Мне ничего не приходило в голову. Я знал только одно — плавая таким образом, долго не продержишься. Меня начало знобить, и мною все более и более овладевал страх. Я почувствовал, как меня стала одолевать такая опасная мнимая усталость, которая нападает на человека, когда он заблудится во время метели: все тело начинает тосковать о минутной передышке, лишь о минутной, но такая минута отдыха означает только одно — смерть.
Первой мыслью, которая пришла мне в голову, когда я снова начал понемножку соображать, было: должно же где-нибудь поблизости плавать что-либо деревянное. Ведь вся галера разлетелась на куски, и уцепиться за какой-нибудь такой обломок на первый случай было бы не так уж плохо. Поэтому я начал внимательно оглядываться по сторонам. Первое, что я увидел, были четыре парусника, которые удалялись к югу, туда же, куда исчезли пиратские корабли. Они теперь меня уже не интересовали. Потом неподалеку я заметил какую-то доску — она была такая коротенькая и слабая, что я даже не попытался подобраться к ней. А потом, потом ничего. Ни одной щепочки. Но это все-таки невозможно.
Мною снова овладел такой панический ужас, что я даже перестал на минуту двигать руками и ногами и тотчас же пошел ко дну вместе со своим негром. Резким рывком ног и руки я вынырнул у самой поверхности воды и тут вдруг — бац! Меня так ударило по голове, что под водой из моих глаз даже искры посыпались. Вода попала мне в рот — я стал захлебываться и метаться, как помешанный. К счастью, тело пловца совершает необходимые движения даже тогда, когда голова его уже не способна соображать. В следующий момент я очутился на поверхности, — мне помогла волна, которая сначала вынесла меня кверху, а потом подтолкнула вперед — прямо носом к большому обломку палубы, который мне наконец-то посчастливилось найти. Это была как раз та неприятная штуковина, о которую я, сам того не сознавая, минуту тому назад треснулся головой.
