Мила Блинова - Большой Кыш
В тот самый момент, когда Большой Кыш почувствовал аромат и свежесть ветра, дующего ему навстречу, его силы начали иссякать. Выскочив на поверхность, он рухнул на влажный мох мордочкой вниз и уснул.
Бяка не знал, как долго спал. Но когда он почувствовал, что у него замерз живот, и открыл глаза, то обнаружил, что кругом темнее темного, как в тоннеле. Где он? Что с ним? Тут из-за тучки вышла луна, и все прояснилось — наступила ночь. Что-то шаркнуло у кыша над головой, он инстинктивно схватился за мухобойку. К счастью, она была на месте, за кушаком. А вот чайником вооружиться не удалось: он пропал. Видно, откатился в сторону, в темноте не найти. Жаль! Чайник — лучшее оружие в мире: гремит сильно, бьет больно (особенно если хорошенько размахнуться). Вверху опять зашуршало. Бяка насторожился. Его ладошки вспотели, а пятки зачесались от недоброго предчувствия. «Надо спрятаться, пока я не приглянулся какому-нибудь ночному обжоре. Это вам не Маленькая Тень, здесь все живут по Закону большого леса: сильный поедает слабого, хитрый — глупого», — подумал он.
Бяка вспомнил, что у выхода из подземного тоннеля росли высоченные кусты борщевика. Он решил забраться под них и отсидеться там до утра. Сказано — сделано. Когда Бяка был на полпути к спасению, тучка опять закрыла луну. В кромешной тьме, цепляясь лапами за пучки травы, кыш пополз вперед. Он полз и полз, пока не уперся лбом во что-то шершавое, пахнущее плесенью. «Трухлявый пень, — догадался Бяка. — Все лучше, чем ничего». Нащупав в пне выемку, храбрый кыш нырнул туда и затаился. Кыш не мог видеть, что выемка слишком мала и его попка с хвостиком-пушком осталась снаружи.
Именно дрожащий хвост-пушок и привлек внимание большой совы, промышлявшей здесь этой ночью. Бяка услышал, как что-то громко ухнуло у него над головой. Неведомая сила, выковыряв его из пня, подхватила за жилетку и рванула вверх.
Уже в полете Бяка извернулся ужом и куснул что было силы огромную когтистую лапу, крепко сжимавшую его одежку. Но лапа этого даже не ощутила. Вот такие вот птицы водятся в этом лесу! Кышу показалось правильным то, что он, Большой Кыш, будет съеден большой птицей из большого леса. Это естественно и закономерно! Так думал Бяка, пролетая над лесом. Но все же пару раз он, наудачу, треснул птицу мухобойкой. В борьбе за свободу кыш потерял гульсии, но мухобойку держал крепко.
Луна так больше и не появилась. Бяка никак не мог рассмотреть своего похитителя, лишь ощущал ветер, поднимаемый его огромными крыльями, да слышал громкое уханье, заставляющее его уши сворачиваться в трубочки от страха. Наконец полет птицы замедлился, и Бяке в нос ударил смолистый запах ельника. Кыша сунули в какое-то отверстие и заткнули вход. Он понял это, когда ночные звуки леса вдруг смолкли. Кыш оказался в пугающей тишине и непроглядном мраке.
«Я в дупле елки, — догадался он. — Ну и ладно, переночую здесь. Похоже, мой похититель сыт. Он не стал лакомиться мной прямо сейчас и сунул меня в кладовку, про запас».
В дупле было сухо и тепло. Бяка нагреб ворох сухих хвоинок и мха, лег на эту подстилку животом и уснул, широко раскинув лапы.
ГЛАВА СОРОК СЕДЬМАЯ
Спаситель
Где ты, Большой Кыш?
Сяпа спасает Бяку.
Полет вниз.
Поход.
Перламутрово-розовый рассвет постепенно озарил мир.
Достав из торбы острый камень и отжав им кусок коры, закрывавший вход, Сяпа заглянул в дупло. Там он не увидел ровным счетом ничего. Ничего, кроме черной как сажа темноты. А из темноты могут выползти и напасть на слабое, беззащитное существо страх и ужас. Про них Сяпа знал с малолетства. Но он также знал и то, что страх — сам трусишка. И если ты с ним будешь построже, если дашь ему отпор, то непременно его победишь. Настырных страх не любит. Цыкни на него — он тут же задаст деру. И ужас с собой прихватит. Проверено не раз.
Сяпа сдвинул брови и грозно топнул лапой. Огляделся: ни страха, ни ужаса нигде не было видно. Кыш довольно хмыкнул и принюхался. Его чуткий нос (о радость!) уловил слабый запах полыни!
— Нет никого на всем свете, кто бы так любил натираться полынью, как Бяка. Значит, он где-то тут! — обрадовался кыш.
Передвинув торбу за спину, Сяпа растопырил лапы в разные стороны, высунул язык и двинулся вдоль по стенке. Этому древнему способу передвижения в темноте его научил Ась. Способ был хорош тем, что, во-первых, лапы и язык всегда предупреждали тебя о препятствии заранее, во-вторых, идти после языка было не так страшно, в-третьих, чувствительный язык прекрасно определял на вкус все встретившиеся на пути предметы. Вот Сяпа почувствовал вязко-смоляной вкус еловой древесины, затем кислую труху, потом душно-сладкий птичий пух, а вот… вот… что-то солененькое. Тьфу. Ну конечно же, это вкус потной, испуганной мокрицы. Сяпа сплюнул мокрицу и услышал, как та в панике бросилась от него наутек. «Все не то!» — обиделся на судьбу Сяпа, развернулся и пошел в обратную сторону. Через мгновение его чуткий язык ощутил устойчивый горьковатый привкус едкой полыни.
— Бя-ка! — сдавленным шепотом позвал Сяпа.
— Что? — раздался в ответ сонный голос Большого Кыша.
— Это я, Сяпа! — радостно сообщил маленький. — Поторапливайся, надо поскорее выбираться отсюда, пока сова не вернулась. Тебе повезло: птица накануне плотно поужинала и оставила тебя на десерт, как земляничную разминашку.
— Я бы ей показал разминашку! — пробурчал Бяка, с неприязнью вспоминая громадную когтистую лапу и шаря вокруг в поисках мухобойки. — Я бы ей перья-то из хвоста повыдергал!
Сяпа хрюкнул, представив сражение кыша-одиночки и огромной совы. Но времени на фантазии больше не было. Он схватил Бяку за лапу и потянул за собой к выходу. Добравшись до края дупла, приятели сели передохнуть. Светало. Сяпа взглянул на Бяку и улыбнулся: обычно аккуратный и опрятный, он выглядел весьма встрепанным и помятым — шерстка свалялась колтунами, уши забились смолой, а в усах запуталась паутина.
— Как же мы спустимся вниз? — хмуро осведомился Бяка.
— На пропеллерах. Надо только прицепить их к палочкам, — ответил Сяпа.
Бяка лег на живот и по-пластунски пополз вперед по еловой ветке. Вскоре два прутика были доставлены Сяпе. «А Бяка смельчак! — подумал маленький кыш. — Я бы так не смог. На такой высоте и без страховки». Запасливый Сяпа достал из торбы два компактно сложенных пропеллера, сделанных из жестких вороньих перьев, расправил их, насадил на принесенные Бякой палочки.
— Хватайся быстрее! — скомандовал Сяпа. — Вытягивай вверх лапы с пропеллером и прыгай вниз. Да хвост подожми, чтобы им за что-нибудь не зацепиться.
Бяке не надо было повторять дважды. Зажав в зубах мухобойку, он решительно оттолкнулся от края дупла и сиганул вниз. Пропеллер с кышем весело закрутился.
«Эх, жаль, Кроха не видит, как я лечу!» — торжествовал Большой Кыш.
Увы, полет вскоре закончился — его задние лапы мягко коснулись земли. У Бяки продолжало мелькать и рябить перед глазами. Он попытался пройтись, но не смог. Кыш плюхнулся на влажный от утренней росы мох и посмотрел наверх. Сяпа, скрючившись от страха в неестественной позе, с зажмуренными глазами и поджатыми ушами, вращаясь волчком вместе с пропеллером, быстро опускался следом. В десяти хвостах от земли малыш неожиданно выпустил из лап пропеллер, который тут же подхватил и унес ветер, и приземлился, как всегда, головой вниз, увязнув в моховой кочке по самые плечи.
— Как ты меня нашел? — расспрашивал Бяка Сяпу, когда они вышли на тропинку, ведущую в Большую Тень.
— Раскидал чайники и гульсии по всему лесу, а теперь удивляется, — хмыкнул Сяпа. — Когда я вышел из подземного хода, то сразу отправился в рощу. Заблудился и вернулся к тоннелю. Смотрю — чайничек-выхухоль валяется у пня. Признаюсь, Хнусь с Бибо рассказывали мне про твою посудку. Ну я и понял, что ты за мной увязался следом.
Сяпа вынул из торбы подобранные им Бякины гульсии и чайник, протянул хозяину. Бяка обулся, взял чайник и, нахмурившись, сказал:
— Я никогда ни за кем не увязываюсь, я сам по себе.
— Вот-вот. И я так подумал. Думаю, раз этот кыш сам по себе, пусть сам и выпутывается. А потом понял: ты попал в переделку, ведь за просто так ты свой чайник никогда не бросишь. Решил искать. В траве нашел твою левую гульсию, а на елке увидел правую. Хорошо, мне луна со Светляком помогли, а то ни за что бы мне тебя в темноте не найти.
— А потом? — буркнул Бяка.
— А потом я сову увидел. Она спала на соседнем дереве. Тогда я догадался, кто тебя сцапал. Спрятал барабан под куст и полез на елку. Повезло, что она ветвистая оказалась, только смолистая очень. Но я в лист вяза завернулся, чтобы не прилипать. Снаряжение для лазания у меня всегда с собой. В общем, добрался кое-как до дупла, выковырял совиную затычку и принюхался: пахнет мятой и полынью, значит, ты здесь. Вот и все.
