Михаил Колосов - Бахмутский шлях
— Согласный, — хмуро сказал он. — Разве я против, что ли…
Миша Зорин и Саша Глазунов устроились хорошо. Сначала один оформился в депо, потом, дня через два, другой поступил осмотрщиком вагонов. На работе они вели себя так, будто друг с другом совсем не знакомы. У каждого из них был свой участок, который они готовили к взрыву. Ежедневно они приносили с собой по куску тола, похожего на стиральное мыло.
В это время нашлась работа и мне: я каждый день носил Лешке обед и, чтоб ускорить дело, по куску-два «мыла», как мы для маскировки называли взрывчатку.
Наступил день, когда мама в последний раз налила в глиняный горшок борща, сверху поставила в железной мисочке кукурузную кашу, завязала в узелок, и я пошел, прихватив с собой последние два куска тола.
Мама не знала о готовящемся взрыве депо, но догадывалась, что мы заняты чем-то очень серьезным. Улучив момент, она в сенцах остановила меня, обратилась ласково:
— Скажи, сынок, что вы затеваете?
— Ничего, — я сделал удивленное лицо.
— Что-нибудь опасное? Что ж вы от матери скрываете, чужая я вам, что ли? Может, я помогла бы вам чем-нибудь, а может, отговорила… А вы все скрытничаете.
Мне стало жалко маму, я наклонил голову, молчал.
— Что это за бруски такие ты каждый день носишь? — спросила она.
— Мыло, — выпалил я.
— Мыло! — мама горько усмехнулась. — А почему же мне не даете, хоть бы я вам рубахи постирала? Золой стираю, а у вас вон его сколько… Скажи, сыночек?
— Уже, мам, все… Я пойду, а то опоздаю.
— Ох, господи! Сколько вы здоровья у меня отнимаете. Ну иди, да будь осторожней и Леше скажи. Храни вас господь, — мама перекрестила меня. — Иди. Чует мое сердце беду… Тот утром пошел — лица на нем нет. И ты какой-то ненормальный.
В этот день я немного припозднился, еще не дошел до станции, как загудел гудок на обед. Станционные пути были забиты составами с пушками, танками, солдатами. Но я не мог отвести глаза от платформ с искореженными «тиграми» и разбитыми самолетами.
«Здорово дают наши жару! — с восхищением думал я, глядя на платформы. — Везите, везите, пусть и в Германии посмотрят, что из ваших «тигров» получилось!»
Лешка уже сидел на куче балласта возле депо, ждал меня.
— Что случилось, почему опоздал? — спросил он, развязывая дрожащими руками узелок.
— Да мама задержала, спрашивала.
— Сказал?
— Нет, — Я увидел проходившего мастера, замолчал.
Не глядя на нас, мастер вдруг заворчал:
— «Мыло», «мыло» в щебенку спрячьте, Боров идет.
Я одним махом руки засыпал взрывчатку сухой щебенкой.
Из-за угла показался Боров. Мелкими шажками он подошел к нам, что-то бормоча и жуя.
— Тише ты, — замахнулся на меня Лешка. — Играешь все, маленький! Klein Kinder, — сказал он, улыбаясь немцу.
Боров будто машинально повторил несколько раз слово: «klein», заглянул в горшочек:
— Was ist das?
— Борщ, — сказал Лешка.
Немец поморщился, проговорил:
— Schweinenessen, — и заковылял от нас.
Когда он скрылся, Лешка сказал:
— Видал, каков! Свиная еда! А сам, наверное, понятия не имеет о борще, Боров. — Лешка съел обед, завязал снова узелок. — Забирай. Иди домой.
В эту же ночь к нам наведался дядя Андрей. Присев на завалинку, он спросил у Лешки:
— Как у вас дела?
— Все в порядке.
— Все сделали, как говорили?
— Да.
— Никто не следит за вами?
— Как будто нет.
— Хорошо. Пора действовать. Завтра нужно. Скажи ребятам и старику.
Старик — это тот самый мастер, который учил Лешку работать.
— Как ребята — не трусят?
— Нет! — уверенно сказал Лешка.
— Ну что ж, тогда действуйте! Будьте осторожны. Если какая неудача — кто-то заметит или еще что — домой не возвращайтесь. Уходите в лес, что возле хутора Песчаного. Ну, удачи вам, — дядя обнял Лешку, ушел.
Утром, уходя на работу, Лешка предупредил маму:
— Сегодня будем работать две смены, так что вечером не ждите.
— Что так?
— Паровозов нагнали, заставляют спешно ремонтировать. Не кончим в срок — пришьют саботаж.
— Ой, горе мне с вами… — проговорила мама, словно догадывалась о наших делах.
Когда стемнело, словно сговорившись, к нам пришли сначала Митька, чуть позднее Маша. Девушка села на завалинке возле мамы, старалась о чем-то разговаривать, но беседа у них ке клеилась, все они были очень взволнованы.
Мы с Митькой ушли на огород, сели в подсолнухах, ждали взрыва.
— Как думаешь, не провалятся? — спросил он.
— Кто его знает. — У меня от волнения пересохло в горле. Мной овладело чувство страха. — Тут главное, чтоб этот шнур не подвел, как его?
— Бикфордов?
— Да.
— Шнур надежный, — убежденно сказал Митька. — Главное — всем вовремя поджечь и вовремя убраться оттуда.
— Часов десять есть уже?
— Должно быть.
— Время как долго тянется, правда?
Митька кивнул.
— Хоть бы все благополучно было! Я вот… — Митька не успел договорить, как раздался огромной силы, как от бомбы, взрыв, за ним через полминуты второй.
Мы вскочили и, вытянув шеи, смотрели в сторону станции, ждали третьего взрыва.
— Только два, — сказал я.
— Да, — проговорил Митька. — Что ж такое?
— А может, два слились в один? — спросил я.
— Нет, все равно бы заметно было.
Мы прибежали с огорода и увидели девушек и маму, стоящих на завалинке и смотрящих на бугор, словно им видно было, что делается на станции. Мама, не переставая, охала. Они оглянулись на нас, но ничего не сказали. Маша старалась успокоить маму:
— Теть, да вы не волнуйтесь, все должно обойтись хорошо.
В этот момент раздался третий взрыв, Митька торжествующе посмотрел на меня:
— Вот он! Что я говорил? Ну, кажется, порядок!
— Не загадывай вперед-то, — сказала мама, опускаясь на завалинку. — О, господи, спаси их!..
Минут через двадцать прибежал Лешка. Увидев во дворе нас, он остановился у калитки, оглянулся по сторонам и, узнав, что это свои, вскочил во двор и направился прямо в хату. Мы кинулись вслед за ним.
— Что вы собрались?! — зашептал он, еле переводя дыхание. — Разбегайтесь побыстрее. Вдруг нагрянут сюда? Всех же накроют! Уходите.
— Ты хоть скажи, все ли в порядке? — просила Маша.
— Не знаю. Сашки так и не видели. Он что-то замешкался там. Мы ждали его в условленном месте, он не пришел. Как бы его не пришибло нашими взрывами. Да уходите вы побыстрее отсюда, уходите!.. Петя, воды дай, пересохло все в горле.
3Ночью спать не ложились — ждали: вот-вот нагрянет полиция или немцы, загремят в дверь, ворвутся, арестуют. Каждый случайный звук на улице, порыв ветерка заставлял вздрагивать, настораживаться. Но до утра все обошлось благополучно, никто не пришел.
Когда рассвело, стало спокойнее, будто вместе с темной ночью миновала опасность.
В комнате было душно, мы вышли во двор и, чтобы отвлечься, стали искать себе работу. Вынесли из сеней для просушки кукурузу, высыпали из мешка шляпки подсолнуха.
День начинался тихо и спокойно. На траву выпала роса, над лугом, вдоль речки, внизу клубился легкий туман. В чистом воздухе явственно слышны свистки паровозов и даже лязг буферов трогавшегося в путь состава.
Бабка Марина прошла по своему огороду, на обратном пути окликнула маму:
— Эй, девка! Да ты своим ребятам и позоревать не даешь. Ни свет ни заря работать заставила.
— Зима ж уже скоро, приготовиться надо, — сказала мама.
— Да, да, — бабка стала на меже своего огорода. — Правда твоя — зима не ждет. Ты глянь, как рано зори стали холодные, это ж диковина. Климант зменился, что ли… А бурак, ты скажи, как на грех, растет, бушует. Пойду своих будить, зимой выспятся.
— Ты на работу пойдешь? — спросила мама Лешку.
Он пожал плечами, откровенно признался:
— Не знаю, что и делать.
— Не ходи лучше.
— Не идти — сразу подозрение будет, а пойти — вдруг там…
— Может, Петя пойдет и узнает, что и как?
— Нет, я сам пойду, — решил Лешка.
— Не ходил бы? Сам к ним в лапы лезешь… — говорила мама.
Но Лешка пошел как ни в чем не бывало, как ходил каждый день до этого в течение нескольких недель.
Не успел он уйти, к нам прибежала мать Саши Глазунова. Еще с улицы, увидав маму, она спросила:
— Да скажите мне, дома ваш или нет?
— Только сейчас на работу ушел, — сказала мама, идя ей навстречу.
— Ой, головушка моя горькая, где же его шукать? Пропал Саша… Со вчерашнего дня, как пошел, так и не вертался. Там на станции нынче ночью взрыв был, на поселке многих уже немцы похватали. Может, и он попался под руку… Черти б его взяли, никак не нагуляется. И в кого он такой… Ох, боже мой, где, у кого еще спрашивать? А сердце чует — что-то случилось с сыночком. — Она подхватила рукой подол, побежала по улице.
