Юлия Кузнецова - Большая книга приключений и загадок
– Дай-ка твой мобильник, – попросила я шепотом.
Ника протянула мне телефон, а сама взяла в руки коробку из-под корма для канареек. В ней что-то звякнуло. Наверное, там лекарства, которыми лечили простудившегося Антона.
Я посветила мобильником в угол. Между матрасом и стеной была зажата детская книжка. «Карлсон». Я убрала книгу. За ней в стене оказалась дыра! Вероятно, ее прогрызли мыши, охочие до птичьего корма. Ага, теперь понятно, как Антон выпускал канарейку.
Ника протянула мне несколько маленьких пустых бутылочек, которые она выудила из коробки. Я взяла одну и поднесла к носу.
– Знакомый запах? – спросила Ника.
– Да! Мама давала мне такое лекарство перед экзаменом, когда я не могла уснуть. Только она капала мне в ложку две-три капли, а тут – несколько пустых бутылочек! За одну неделю!
Вот почему мальчика никто не услышал из проходивших мимо людей. Антон спал! Но где малыш сейчас?
– Гайка! Харри ап!
Найденным ключом Ника открыла дверь в стене.
– Перелезаем через забор, – скомандовала она, выскакивая наружу. – Нам надо на соседнюю улицу выбраться. Вдруг Редькин решит обыскать дом?
Я последовала за ней.
– Постой! – прошептала я Веронике, когда мы оказались на безлюдной улице рядом с черной «Тойтой», в которой никого не было. – У меня идея. Помнишь, Редькин сказал, что видел «маячок» в заброшенном парке? Может, Хаул вернулся туда?
Мы прошли немного вперед, возле соседнего дома снова свернули на Почтовую и понеслись по ней вниз. Милиционеры как раз заталкивали в машину Славу и Ботаника и не заметили нас.
– Не беспокойся, я найду парк, – пообещала Вероника, на ходу подтягивая юбку под мышки, – я проходила курс ориентирования на местности, когда была герлскаутом.
Я сжала руку Вероники. Второй такой подруги мне не найти.
Глава 20, в которой мы идем по следам желтой канарейки
Вот и парк. Липы-стражники угрожающе нависли над нами. Впереди зашуршала листва.
– Вот он! – воскликнула Вероника и нажала на кнопочку мобильного.
Сотовый высветил между деревьев фигуру. Но прятавшийся человек сразу нырнул в кусты справа от дороги.
– За ним! – скомандовала Ника. – На этот раз не уйдет!
Она бросилась в кусты за Хаулом. Я следом. Но тут…
– Ай! – закричала я.
Послышался треск ниток.
– Что с тобой?
– Зацепилась свитером за дерево… Не могу выпутаться…
– Нельзя терять времени. Догоняй!
Я осталась в темноте. Шуршание листьев удалялось. Я бессильно дергалась в разные стороны, пытаясь освободиться. Проклятый джемпер!
– Осторожнее с клюкой! – крикнула я вдогонку Нике. – Она стреляет, когда хочет!
Бах! И снова – бах! Что там такое? Тоторо, лесной дух, помоги…
– Не стреляй! – раздался мужской голос.
Это же Хаул!
– Ложись на землю! – приказала Вероника, но тут же ойкнула.
До меня донеслись звуки борьбы. Я рванулась изо всех сил. Нитки еще сильнее затрещали, и я, оставив дереву кусок джемпера, упала на землю. Потом подскочила, прислушалась. Тихо.
– Харри ап, хани! – позвала Ника. – А то он сейчас потеряет сознание от страха.
Я кинулась на зов подруги.
Возле поверженного Хаула сидела на корточках Вероника и придавливала его плечо коленом. В одной руке она сжимала клюку, в другой – сотовый, которым освещала бледное нервное лицо Хаула. Грязный подол юбки намотался на ноги Вероники, как тряпка на швабру, но та не замечала своего неопрятного вида, с гордостью демонстрируя мне пленника.
– Может, бегает он и лучше, но приемами борьбы не владеет.
– Как тебе удалось стрельнуть из клюки? Или все-таки она сама?
– Нет, хани. Я очень сильно сжала ручку и попала пальцем в какое-то углубление. Внутри клюки сначала что-то щелкнуло, как будто перезаряжалось, а потом и выстрелило. Потайной механизм.
– Ловко придумано, – кивнула я, пытаясь восстановить дыхание. – Ведь в момент опасности вцепляешься в клюку по-любому, вот и кажется, что она стреляет сама.
Отдышавшись, я тоже опустилась на корточки. Действительно, хлипкий паренек, наш ровесник. Как он может быть преступником?
– Я не виноват! – заныл Хаул. – Я говорил, что это может плохо кончиться!
– Где Антон? – перебила его я.
– С ними… – Парень указал в глубь парка. – Я не виноват, правда! Я им только имейл создал, они меня попросили… Как вы меня вычислили, не пойму!
Хаул подвывал после каждого слова, тер ногу и вел себя как ребенок. Мальчишка не был похож на преступника.
– Кто – они? – спросила Ника.
Но Хаул не слышал.
– Они меня чуть не убили, когда я им сказал, что ходил с вами на встречу… Но я же не знал, что вы из милиции! Сказали мне, чтобы убирался… А куда мне убраться? Я уже час по городу круги нарезаю, чтобы от вас отвязаться, но вы все равно меня как-то выследили!
– Где твои друзья?
– Там! – снова указал он в глубь парка.
– Мальчик с ними?
– Я ничего не скажу! Вы меня потом в тюрьму упечете, а я не виноват! Я никого не похищал!
– Тебе и так грозит срок, чэп, – добила его Ника, – за помощь преступникам.
– А в тюрьме не порисуешь комиксы, – усмехнулась я.
Это мы зря сказали. Под нашим давлением с Хаулом случилась настоящая истерика. Он плакал, рвал траву, катался по земле. М-да, не зря у него ник – «Воющий Хаул». В конце концов парень выхватил у Ники клюку и принялся бить ею о землю.
– Где они? Куда они пошли? – спрашивала Вероника, но безуспешно.
Я махнула рукой.
– Бежим в глубь парка. От Хаула никакого толка. Одна опасность – вдруг клюка опять решит выстрелить?
Мы вышли на дорогу. Темноту рассекал свет от сотового Вероники. Вот и знакомый овраг.
– Пахнет горелой резиной, – вдруг сказала Вероника.
И остановилась, выключив подсветку в мобильном. Та больше и не требовалась: на дне оврага горел костер. Пламя перепрыгивало с автомобильных шин на сухие листья. У корней деревьев полыхал мох. Трещали сухие ветки, пахло гарью. С каждой секундой пожар разрастался.
– Как же перебраться на другую сторону? – воскликнула я.
– Найди герлфренд Тарзана.
– «Тарзанку»? Нет, я не смогу прыгнуть!
– Сможешь! Поверь мне! Ты мне веришь?
Я кивнула.
– Гуд. Иди одна. Я останусь тушить огонь, – твердо сказала Вероника и стала спускаться по лесенке в каменный мешок, где проходила труба.
– Ника! Я без тебя не справлюсь!
– Иначе пожар охватит лес и перекинется на город, – отозвался глухой голос подруги. – Как герлскаут, я не могу этого допустить. Лови, хани!
Она выбросила наружу толстый резиновый шланг. Потом что-то открутила там, в колодце, и из шланга полилась вода. Я направила ее в овраг.
– Гуд! Прикрепи шланг на каком-нибудь дереве. Я сейчас вылезу, чтобы им управлять. А сама беги! Харри ап!
Я полезла на холм, где висела «тарзанка». Взяла палку, уселась.
Р-раз! Я лечу над пылающим оврагом. Над огнем – брызги воды. Два! Прыгаю с «тарзанки» на другой стороне оврага. Три! Отпускаю «тарзанку». Она летит назад, обдаваемая водой из шланга. Надеюсь, обратно я вернусь другим путем…
Тропинка, начавшаяся на другой стороне оврага, вывела меня из парка на безлюдную улицу. На ней горел одинокий фонарь. «Улица Фрунзе», – прочитала я под ним. Куда теперь?
– А вы не боитесь гулять в такой поздний час? – долетел до меня мужской голос.
Я спряталась за стволом ближайшего дерева. В конце улицы появились бабушка Ботаника и Елистрат Елистратович. Я уже собиралась кинуться к ним, как певец остановился.
– Если мне не изменяет зрение, – заявил он, – это канарейка!
– Где? – удивилась бабушка Ботаника. И вдруг закричала: – Я вижу сигнальные огни в глубине парка! Сатурняне приземлились! Наконец-то! Вперед!
– Может быть, не стоит?
– Не трусьте! – заявила бабушка Ботаника и потащила певца в парк.
Они пробежали в паре метров от меня. Я выскочила на дорогу. Где Елистрат Елистратович увидел канарейку? Здесь? Нет. Может быть, под тем деревом?
Неожиданно кто-то клюнул меня в щеку. Это она! Канарейка чирикнула и полетела вдоль домов. Я поспешила за ней. На мое счастье, взошла луна и осветила путь.
В конце улицы началось поле. Запахло тиной, повсюду слышалось громкое кваканье лягушек. Видно, за полем протекала речка. На краю поля я увидела небольшой домик. В нем горело окошко. Я сошла с тропинки, и мои ноги увязли в жидкой грязи. Канарейка пискнула и… улетела.
Я подобралась поближе к окошку. Уцепилась за ставень, заглянула и чуть не вскрикнула. На полу лежал связанный мальчик. Рот заклеен, глаза завязаны. Рядом с ним, спиной ко мне, стоял верзила. Он снял ватник, под которым оказалась женская блузка карамельного цвета. Я спряталась за ставню.
– У меня ощущение, что за нами наблюдают, – произнес верзила. – Только не говорите, будто у меня мания преследования.
Я оцепенела. Верзила разговаривал женским голосом! Более того, этот приятный певучий голос я где-то слышала.
