Ласло Харш - Ребята не подведут!
— Конечно, не останется, если вы уберетесь вон, — произнес дядя Шефчик.
— Да, не будет, хоть кое-кому это и нежелательно, — подтвердил еще раз зеленорубашечник и покосился на доктора Шербана и дядю Шефчика.
На этот раз отбоя воздушной тревоги не было долго и весь дом почти не спал. Утром Габи с трудом открыл глаза. Но что делать, если приходится вставать? Как ни приятно поваляться в теплой постели, как ни холодно в комнате, как ни сладок утренний сон, а все-таки надо было вылезать из-под одеяла, умываться ледяной водой, идти к воротам и подкарауливать Пушка, а то еще, чего доброго, он и сегодня на завод побежит.
Подойдя к воротам, Габи то наблюдал за улицей, то настороженно поглядывал на дом. Видел, как появился в дверях зеленорубашечник, прошел по балкону и, грохая сапогами, спустился по лестнице. Габи не заметил, но чувствовал, что зеленорубашечник остановился позади него, с силой хлопнул ладонью по спине и прогремел:
— Не хочешь пойти со мной, малец?
— Нет… не могу, дядя… — пролепетал Габи.
— Не зови меня дядей, малец, — улыбнулся зеленорубашечник. — Называй меня просто: брат Шлампетер. Если будешь так называть, тоже получишь автоматик, детский конечно, и пойдешь со мной развлекаться. Ну, как?
— У меня нет брата, — смело ответил Габи.
— Ну-ка, повтори, да поживее, «брат Шлампетер», а то убью, гаденыш! — заорал зеленорубашечник.
Габи, побледнев, стоял и молчал, глядя в прищуренные глаза зеленорубашечника. Казалось, нет такой силы, которая заставила бы его назвать братом этого негодяя.
— Так! Значит, молчишь?! — взвизгнул зеленорубашечник и с размаху ударил Габи по щеке.
Габи закрыл глаза, но стоял прямо, не шелохнувшись, и только ждал, что будет дальше. Но ничего не последовало. Топот кованых сапог удалялся, и, когда Габи открыл глаза, рядом никого не было. Он чувствовал, как горит его лицо, как полыхают уши, но не от боли, нет, и не от стыда, а от злости. О, зеленорубашечник еще пожалеет об этом! Ведь Габи же ничего ему не сделал, просто стоял в воротах, а разве можно запретить мальчишке стоять в воротах? От ненависти к этому человеку он готов был расплакаться, но вовремя подумал, что слезы недостойны председателя группы, который поддерживает связь с движением Сопротивления. Поэтому-то он шмыгнул носом, проглотив душившие его слезы, и выглянул на улицу в надежде перехватить на пути Пушка.
Он успел заметить, как скрылись за углом черные сапоги зеленорубашечника, а Пушок, высоко задрав пышный хвост, уже мчался по тротуару с таким серьезным видом, будто понимал свою важную миссию. Габи позвал его. Пушок повернул голову назад, повилял хвостом, как бы приветствуя Габи и давая понять, что сейчас ему не до хозяина: ведь у него неотложное дело! Тогда Габи окликнул его строгим тоном и даже свистнул. Пушок с явной неохотой подчинился и вернулся. Но, подойдя к Габи, он начисто забыл о своем важном поручении. Он запрыгал вокруг своего хозяина, а когда тот наклонился к нему, коварно лизнул его в щеку. Теплый, бархатистый язык Пушка коснулся как раз того места, где его хлестнул по лицу зеленорубашечник. И Габи показалось, что это теплое прикосновение стерло с его лица след руки подлого Шлампетера.
Улыбаясь, он выпрямился и свистнул Пушку.
Как раз в этот момент из дому вышел дядя Шефчик.
Габи вытаращил глаза от удивления. Почему это в такую пору дядя Шефчик дома? Заводской гудок прогудел давным- давно.
Дядя Шефчик, перехватив недоуменный взгляд Габи, остановился и приветливо кивнул:
— Сегодня мы не работаем, Габи.
— Разве сегодня праздник? — удивился Габи. — А я и не знал.
— Как тебе сказать… — улыбнулся дядя Шефчик. — Праздник потому, что мы прекратили работу. Стреляют отовсюду, так что работать нельзя. Верно ведь? К тому же сегодня должны были приступить к эвакуации завода. Хм… Что же, по меньшей мере, им придется отложить. Ты, наверно, слышал, — дядя Шефчик подмигнул ему, — что какие-то таинственные люди проносили на завод листовки. К сожалению, не удалось поймать злодеев… Вот из-за этих-то листовок и разгорелся сыр-бор. Рабочие наотрез отказались грузить заводское оборудование — пусть, дескать, грузит кто хочет. Вот поэтому-то мы сегодня и остались дома. А раз никто не работает, не буду же я один портить людям праздник. Разве не так? Ну ладно, привет!
Дядя Шефчик неторопливо, по-праздничному вышел на улицу.
За воротами все словно вымерло. Лишь изредка кто-нибудь пробегал с опаской, прижимаясь к домам и готовый в любой момент укрыться в первой попавшейся подворотне. Над улицей царили гнетущая тишина и тягостный покой. Издалека доносились глухие раскаты, да иногда что-то со свистом проносилось в воздухе. Пушок каждый раз вскидывал голову и вилял хвостом, думая, очевидно, что это свистят ему. Но когда вслед за свистом раздался оглушительный грохот, он в ужасе бросился бежать… Тишину нарушил вдруг звон домашнего рельса. Во дворе стояла, подбоченясь, тетя Варьяш, и, когда звон рельса умолк, громко закричала:
— Берите воду! На час перекроют воду!
Мощный взрыв оборвал короткую речь тети Варьяш. На крыше дома, у самой дымоходной трубы, во все стороны полетели осколки черепицы, взмыл вверх столб дыма, а когда он рассеялся, стало видно, что в крыше образовалась здоровенная, с метр, дыра.
Габи свистнул Пушку. Перепрыгивая через две ступеньки, он взбежал на второй этаж. Ему повезло: железный люк на чердаке оказался открытым. Он вошел в полумрак чердака, насыщенный запахом пыли. По хорошо знакомым ему переходам он направился прямо к дымоходу. Впрочем, заблудиться там было невозможно, так как у самого дымохода широкой полосой вырывался сноп света, в котором весело плясали пылинки. Но как ни спешил Габи, его кто-то опередил и уже сидел под дырой, глядя через пролом в крыше на небо. Это был Шефчик-старший. Они поздоровались, согнув указательные пальцы. Габи присел рядом с Шефчиком и тоже посмотрел вверх. Пушок уселся на ботинки Габи и уставился вверх, принюхиваясь к еще сильному неприятному запаху серы. Через несколько минут на место происшествия прибыл и Шефчик-младший, а вслед за ним в чердачной двери появилась голова Денеша. Позади него, всхлипывая, еще кто-то тащился.
— Возьми и меня с собой… Возьми…
Денеш обернулся, протянул кому-то руку и вытащил на чердак Дюрику, который радостно осмотрелся и тут же плюхнулся в пыль.
— Раз мы все собрались здесь, открываю заседание, — заявил председатель. — Но зачем мы собрались? Вот интересно…
— Может, насчет зеленорубашечника… — нерешительно напомнил главный секретарь.
При слове «зеленорубашечник» Пушок вскочил на лапы и злобно зарычал: наверно, помнил, как тот в него стрелял. И Габи тоже кое-что вспомнил, отчего уши у него снова запылали. Но он только шумно глотнул воздух и сказал вполголоса:
— Зеленорубашечника пока оставим в покое. Так приказал товарищ из движения Сопротивления.
— Жалко… — вздохнул Шефчик-старший. — А я-то теперь наверняка достал бы порох. Променял бы на конек. Не пожалел бы, ведь у меня все равно только один. Но раз нельзя…
— Нельзя, — подтвердил Габи. — Зато я предлагаю написать письмо Дуци. Пушок отнесет, ведь он все равно как почтовая собака.
Пушок завилял хвостом.
Они сели за письмо. Пушок нетерпеливо ждал, хотя письмо оказалось не длинным. Они написали про дыру в крыше да еще о том, что Эде выбили коренной зуб, но ему не жаль, потому что зуб был дырявый и было не очень больно, когда Денеш случайно ударил его по лицу мячом. Написали еще о том, что скоро она вернется домой и все будут ей рады. Вот и все.
Правда, Габи хотелось добавить, что Дуци в мальчишечьей одежде похожа на заколдованную королевну, о которой говорится в сказке, и что скоро она снова станет королевной-девочкой. Но про это он все же не стал писать: а то еще ребята засмеют его.
Оставалось только подписаться под письмом, но это оказалось делом трудным, потому что ребят было много, и все хотели поставить свою подпись, включая Дюрику, который даже и писать не умел. Но, как бы то ни было, все подписались, и Пушок наконец понес письмо адресату.
— Заседание закрываю, — объявил Габи, когда Пушок исчез за чердачной дверью. — Впредь будем заседать в конспиративной квартире, там безопаснее.
Словно подтверждая слова председателя, что-то просвистело над ними, да так страшно, что все втянули голову в плечи.
На следующий день за дядей Шефчиком заявились два зеленорубашечника, но дома его не застали и сказали, что придут еще раз, попозже.
Пришел с завода отец и рассказал, что утром к ним на завод нагрянули немецкие специалисты и заправилы-зеленорубашечники, чтобы начать эвакуацию, но застали на заводе лишь отца. Так, не солоно хлебавши, и уехали, хотя приготовили уже и вагоны.
Позже пришли два солдата с нарукавными повязками, но искали уже не дядю Шефчика, а дядю Чобана и все расспрашивали, когда он был дома в последний раз.
