Константин Кирицэ - Рыцари с Черешневой улицы, или Замок девушки в белом
сию тайную грамоту во второе княжение светлого господаря Мойсея Мовилэ.
на сорок первом году моей жизни, коий божьим изволением последним не будет.
«Радный логофэт Кристаке Зогряну преставился в шестом месяце
И второй листок:
Сперва с какого конца ни начнешь, все одно узнаешь;
затем путь ведет в крепость, именуемую «Орлиной», а в ней вряд ли найдешь,
затем из десяти заповедей отбери пятую и десятую,
затем прошагай вспять несколько саженей, вернее, пять,
затем споро шагни вперед, после чего опять дважды остановись,
затем отдохни, понеже вдоволь натрудился, да и путь небезопасный,
да и под низом ничего кроме пустоты,
затем дерзни в путь со всеми евангелиями и
придумай еще одну заповедь,
затем шаги твои измерят восемь без одного и девять и один,
затем поможет тебе первое путешествие и не совсем последнее,
затем с трудом доберешься до самой околицы села,
затем оставишь околицу и в последних дворах посиди в тени стрехи,
затем стой на месте все три пасхальные дни,
затем после прыжка упрись ногой в землю и еще одно движение,
затем с бережением считай ступеньки,
однако не на последней остановись,
затем пробьешься, коли приступишь в неведомый день,
затем вольготно бреди по лесу, заросшему бузиной,
затем остановись у источника и в святой четверг займись сложением,
затем вознеси молитву всевышнему и ищи, но только не дальше
второй и еще седьмой, восьмой, десятой ели,
затем стучи во вторые, шестые, седьмые и восьмые ворота,
затем отвори седьмой замок и увидишь саженцы в глубине двора,
затем подойди с опаской к четвертой ступени, и еще к одной,
затем сложить положено первую, пятую и шестую,
затем достигнешь трех концов и конца всех концов,
ибо ничего уже нет,
Ничего.
Ничего.
Ничего».
лета 7141 от сотворения мира. А какую принял кончину, сказать невозможно».
— Ну вот теперь можно сказать, что перед нами подлинный вариант документа, — довольно заметил Виктор. — Остается один вопрос: не утеряно ли, вернее, не утеряли ли вы какой-нибудь страницы.
— Мы? — оскорбился Дан. — Пылинки и то не потеряли. Возможно, какая-нибудь страница отсутствовала с самого начала, когда замуровывали документ.
— Нет, пожалуй, — возразил Виктор. — На документе печать, она удостоверяет, что ничего не утеряно.
— Где ты увидел печать? — спросила Мария.
— Фраза о гибели третилогофэта так написана, что производит впечатление печати. Если бы грамота состояла из трех страниц, то и надпись растянулась бы на все три. Не кажется ли вам, что это как бы удостоверяет подлинность документа?
С Виктором все согласились.
— Так ты уверен, что в наших руках полностью весь документ? — сказала Лучия.
— Да, в этом я уверен. Полный текст документа в наших руках. Но где ключ к нему?
— А вот и автобус, — сообщил Дан. — Может, он подскажет ключ…
Действительно, вдали показался автобус.
— Урсу, может, поедешь ко мне? — спросил Виктор. — Отец уехал, так что мы могли бы спокойно заняться документом. Я все равно не усну, пока не разберусь в нем, пусть хоть целый месяц придется не спать.
Урсу молча кивнул.
Всю дорогу до города чирешары ломали головы над таинственной грамотой.
Где же ключ?
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Поздняя ночь. Спал город, спали деревни, спала вся природа. В ночном мраке тонули блики и тени мраморного замка.
Из трех искателей, проникших в замок, не спал лишь один — человек со шрамом. Дымя папиросой, он без устали ходил по замковым помещениям.
Сны Лауры были полны ожиданием чирешаров. Тик и его новый приятель Траян между тем рассказывали друг другу разные увлекательные истории, борясь с наплывавшей тяжестью сна.
Чирешары приехали в город к полуночи. Усталость взяла свое — они сразу же улеглись. Лучия скоро заснула, мысленно приказав себе хорошо выспаться, чтобы утром разобраться во всей этой путанице. Мария лежала, думая о брате, скитавшемся в дальнем краю, и вскоре увидела его во сне. Дан приехал поздно и потому не заглянул в парикмахерскую, а у отца в тот вечер, как назло, было много клиентов. Когда же парикмахер наконец явился домой с тремя срочными телеграммами от Тика, Дан уже спал. Спал неспокойно, прерывисто дышал, мучимый тревожными снами. Отец не решился будить его.
В ту памятную для всех чирешаров и их друзей ночь бодрствовали только Виктор и Урсу. Приняв ледяной душ, ярко осветив комнату, они уселись друг против друга за стол, на котором лежали два ветхих, пожелтевших от времени листа. Наконец Виктор решился прервать молчание:
— Скажи, Урсу, если бы мы не искали в документе какой-то особый смысл, если бы мы, к примеру, решили, что предложения просто бессмысленны, какими конкретными данными мы располагали бы?
— Ты хочешь сказать, что все, что написано…
— Нет, я вовсе не утверждаю, что эти фразы лишены всякого смысла, но если бы они были написаны, скажем какой-нибудь нелепой тайнописью, где И равно 1, А — 7. С — 3, как бы мы поступили?
— Понимаю, Виктор. Как бы мы поступили? Мы бы отыскали…
— Самые конкретные факты, верно? Бумагу, количество строк, цвет и качество чернил, почерк, дату, верно?
— Точно, — обрадовался Урсу. — Я думаю, с этого нам и надо начинать.
— Итак, подведем некоторые итоги: у нас два листа, подлинные, древние. В этом нет никакого сомнения. Каждый исписан с одной стороны. На одном обоснование, вступление логофэта, на другом собственно документ.
— Оба написаны одной и той же рукой, — напомнил Урсу.
— Да. Это тоже не подлежит сомнению. Дальше — сроки. В документе 29 строк. Дата выведена не очень ясно, но тоже не вызывает сомнений. Второе княжение Мойсея Мовилэ в точности совпадает с датой смерти Зогряну: 1633. Я заглядывал в энциклопедию. Единственно необычное тут это фраза, написанная другой рукой, другими чернилами.
— А что ж тут необычного? Мне она кажется вполне нормальной.
— Нет, я так не думаю.
— Ты что, не веришь в ее подлинность, Виктор? Ты же сам говорил, что это нечто вроде печати.
— Нет, Урсу, я мнения своего не меняю.
— Так в чем же дело?
— Почему она растянулась на двух страницах? Она ведь вполне могла уместиться и на одной.
— По-моему, тут нет ничего особенного. Просто так было удобно писцу. Ей-богу, Виктор, ты как-то все очень осложняешь.
— Да нет, у меня нет никаких особых идей по этому поводу. Просто отметим этот факт, единственно необычный в документе. Повторяю: прежде всего я подумал о споре Марии с Лучией. Итак, если отвлечься от текста, то в документе нет ни одного конкретного факта. Имен, названий местностей…
— Это естественно! — улыбнулся Урсу. — Если отвлечься от текста…
— Тут ничего естественного нет!
— Почему?
— Да потому что и в самом тексте нет конкретных данных: имен, названий местностей и т. д. А ведь где-то они должны быть!
— Виктор, ты не забывай, что текст зашифрован.
— Это ясно. Но зашифрован не тем обычным наивным, избитым приемом, когда 1 равна 3, а = п, т = 8. Зашифрована сама сущность фраз и содержащихся в них указаний… Если были бы зашифрованы буквы, мы бы за полчаса безо всякого труда прочитали его. Зашифрованы слова или предложения… Понимаешь, Урсу? Так где же конкретные данные?
— А может, прав был Дан со своей идеей о десяти заповедях? Он говорил, что третье предложение содержит указание на место — могилу человека, который завидовал богатству другого…
— Это несерьезно, Урсу. Документ был составлен не для жителей деревни, которые могут помнить такие детали, и не на короткий срок. Он составлен на века.
— Тут ты прав. Ну, а вот, например, в 19 строчке указание на эти ели — не может оно служить ориентиром в каком-нибудь конкретном месте?
— Выдумка! Не верю! Нет, никаких конкретных указаний в документе нет, ни имен, ни названий местностей. Именно это и не дает мне покоя. Если все так, как мне думается, мы никогда не сможем расшифровать документ.
— Почему же? — вскинулся Урсу.
— А потому, что часть текста, очевидно, все-таки утеряна. Третья страница.
— Но ты же сам говорил, что эта фраза приписана позднее.
— Правильно, но я только что заглянул в летопись Мирона Костина. Вот, сам посмотри… Видишь?
