Константин Кирицэ - Рыцари с Черешневой улицы, или Замок девушки в белом
— Пойдешь со мной на почту? Хочу отбить друзьям телеграмму, пусть немедленно приезжают, тут у вас — ВО! — какие места!
И оба поспешили в почтовое отделение.
Чирешары давно сложили вещи и собрались на обочине шоссейной дороги в ожидании автобуса или другого попутного транспорта. Но так как на дороге не видно было движения, они уселись в кружок на траве и снова заговорили о древней грамоте радного логофэта Кристаке Зогряну.
Виктор говорил тихо, ни к кому не обращаясь:
— Что мы конкретно узнали, прочитав этот документ? Ровным счетом ничего. Ни на одно имя невозможно в нем опереться. Только во вступлении еще кое-что содержится, словно приманка. А в документе? Чем больше я читаю его, тем больше у меня голова раскалывается.
— Ага! — удовлетворенно протянул Дан. — А мне хочется выть от злости. Знать бы, где находится могила третилогофэта, я бы…
— Могила, скорее всего, в селе Зогрень, — сказал наобум Виктор.
— В Зогрень? — удивилась Мария. — Ты думаешь, село названо по имени логофэта?
— Так было во многих селах… Но оставим это, тут нет ничего, что могло бы помочь разгадать тайну. Где следует применить все указания документа, вот в чем загвоздка.
— А ты в самом деле уверен, что это следует сделать? — спросила с деланным равнодушием Лучия.
— Разумеется. Иначе какой же от них толк?
— Как же тогда объяснить это беспорядочное нагромождение стольких данных? Одни конкретны, другие очень таинственны. Каша такая, что ничего не поймешь.
— А я по-прежнему считаю, — вставил Дан, — что некоторые факты приводятся нарочно, чтобы сбить со следа искателей. И этот летописный стиль тоже.
— Надо найти ключ и отобрать нужные предложения, а ненужное отбросить.
— Какой ключ? — спросил Урсу. — Перед каждым предложением «затем», «а затем». Опусти он хоть раз это слово, и то мы бы знали, что предложение лишнее, как, например, последнее с этим «ничего». Впрочем, почему понадобилось сказать столько раз слово «ничего»? Разве одного раза не достаточно?
Виктор взглянул на него с некоторым удивлением. Именно этот вопрос не давал и ему покоя. Он тоже заметил обилие этих «затем» и повторение слова «ничего».
— Да, почему? — спросил он.
— А эти заповеди… — продолжал Дан.
— И еще надо придумать новые, — напомнила Мария.
— И святой четверг, и лес, заросший бузиной, и три пасхальных дня, и великие истины про десять заповедей и еще одну, да про седьмые ворота… — сердито заметила Лучия. — Хаос, бессмыслица!
— И все-таки смысл есть, — упорствовал Виктор.
— Да? Ты уже уловил его? — радостно вскинулся Дан.
— Нет, — ответил печально Виктор. — Если бы я смог… Но смысл должен быть, и очень даже точный.
— В такой бессмыслице? — укоризненно сказала Лучия.
— В такой бессмыслице, — подтвердил Виктор, и в голосе его было восхищение.
— А я уж и не надеюсь дождаться того часа, когда в этой путанице фраз откроется какой-то смысл. Я все больше и больше убеждаюсь, что это невозможно.
Это сказал Дан. Не сердито, а спокойно и уверенно.
— Давайте начнем с конца, — предложила Мария. — Со слова «ничего».
— И тут же наткнемся на «конец всех концов»! — раздраженно вставила Лучия.
— А разве это не означает, что тут где-то есть своя логика? — спросил Виктор.
Но Лучию не так просто было убедить.
— Тогда скажи мне, пожалуйста, какая логика в этом предложении: «отвори седьмой замок и ты увидишь саженцы в глубине двора». Ну что, скажи!
— Нет, не скажу, — признался Виктор. Но все же какая-то логика тут есть.
— Или в другом, — продолжала Лучия. — «Затем тебе поможет первое путешествие и не совсем последнее». Что это за «первое путешествие» и, главное, «не совсем последнее»?
— Не знаю! Откуда мне знать?
— Или еще: «затем вознеси молитву всевышнему и ищи не дальше второй ели…»
— Лучия, в конце концов, текст должен иметь свой смысл. Мы просто не знаем ключа, в этом все дело. Был бы ключ, все было бы очень просто.
Дану пришла неожиданная идея:
— А почему господарь велел убить логофэта?
— Чтобы никто не смог узнать тайну, — ответила Мария.
— А вдруг его убили потому, что ему не удалось зашифровать документ, или потому, что он посмеялся над «высочайшим повелением», написав эту галиматью? Я говорю серьезно, клянусь честью.
— Тогда не старались бы скрыть документ, да еще так тщательно, — умерил его пыл Виктор. — Его бы тотчас разорвали на клочки, верно?
— Верно. И все же… есть и другой вариант. Что, если этот документ — фальшивка и его нарочно подсунули в тайник, а подлинный документ…
— Это вполне возможно… — согласился Виктор, подумав. — Но мы не можем принять эту гипотезу, пока не нашли подлинного документа или пока не убедились окончательно, что имеющийся у нас текст абсолютно бессмыслен и составлен только ради обмана.
— По-моему, последняя гипотеза оказалась или окажется единственно верной, — настаивал Дан.
— Нет, я так не думаю, — сказал Виктор. — Столь искусная западня должна содержать некоторые указания для тех, кто в нее попался, чтобы «увести» их, как выразился бы Тик.
— И я того же мнения! — воскликнула Мария.
Лучия тоже объявила, что не может принять всерьез гипотезу Дана, хотя на первый взгляд документ и кажется бессмысленным.
— Я думаю, мы просто еще не использовали всех возможностей, чтобы разгадать документ. В этом главное.
Урсу придерживался мнения Виктора.
— И вот еще что, — продолжал Виктор. — Точно ли переписали грамоту? Ничего не пропустили?
— Ничего, — уверила его Лучия. — А почему бы тебе самому не посмотреть оригинал?
Она достала из рюкзака толстую папку, открыла ее и протянула Виктору два пожелтевших от времени листа. Виктор взял их и сосредоточенно стал читать. Он неплохо знал кириллицу. Прочитав документ раз, другой, он сказал:
— Вы действительно ничего не пропустили, я помню его уже наизусть. Хотя стойте! Где-то все же вы допустили промашку. Вы не во всем соблюдали порядок предложений оригинала. Надо было в точности переписать оригинал. Давайте сделаем это, до прихода автобуса еще есть время.
— Волынка какая-то! — воспротивился Дан. — Вроде бы уже мы покончили с этим, и вот нате…
Мария гневно уставилась на него:
— Никто тебя не неволит. Скажи прямо, что лень.
— Чепуха! Дело не в этом, просто зло берет. Сколько бились над этими бумажками. Я уже смотреть не могу на них…
Хотя в душе Лучия не придавала особого значения порядку предложений, она переписала страницу текста в точном соответствии с оригиналом, а Виктор то же самое проделал и со второй страницей.
Текст теперь выглядел так:
«Я, логофэт Кристаке Зогряну, тень покорная великого светлого князя.
По поручении высочайшего повеления из уст владыки нашего,
что по примеру могучего дуба, древа верного и не кривого,
милостью своей охраняет пределы страны, трудился в поте лица здесь в
Шоймень, в княжеском дворце, и не раз сон заставал меня на заре,
покуда не запечатлел в нераскрываемых словах тайну «Орлиной крепости»,
именуемой иными «Замком двух крестов». Сама природа охраняет твердыню,
что — люди говорят — строилась при свете месяца давно
в княжение живого в памяти восьмого
Мушатина и что никто ныне не укажет к ней путь.
Как о том говорят, за ней первой честь и долг укрыть
в лихую годину сокровища, ставшие славе нашей вершиной,
а также княжьих отпрысков, у ног коих прек…
лоняем мы все колени. В тени кремневой скалы стрела,
неприятелем пущенная в нас, не страшна. Так князь оберегает нас
в лихие времена от беды, словно солнце живительное.
И труд мой был не напрасен, ибо не ведаю, отыщется ли
во всем ведомом мне мире среди ведомых и неведомых людей
светлый ум, коий найдет ключ к тайне, а стало быть,
и вход в твердыню. Тот, чей путь ведет не вниз,
а вверх, может знать в равной мере и путь и место крепости.
Ведома тайна и мне, но я затем забуду ее, понеже князь сказал,
что только забвение прямо ведет к тихой бескровной смерти в старости
и отпрыски мои смогут остерегаться беды и избежать княжьего гнева,
не навлекут на себя кары, что злодея ждет у каждого порога.
А писал я, радный третилогофэт Кристаке Зогряну,
