Любовь Воронкова - Рожок зовет Богатыря
Самой последней выбралась из завала Светлана? Она боялась, бодрилась, а минутами совсем теряла и волю и силы. Но странно: все-таки где-то в глубине сознания она ликовала. Где, когда пришлось бы ей пережить такие приключения? Разве только во сне. Да и во сне такого никогда не приснилось бы!
Выйдя на поляну, где наверху, на светлом склоне, стоял полированный камень, ребята повалились от усталости.
— А к камню будем подыматься? — спросила Светлана. Хоть и устала она до смерти, но жажда новых и новых впечатлений не исчезала.
— Не будем, — коротко ответил Толя.
— Будем, — тотчас возразила ему Катя.
— Вроде как придется подняться,— сказал Сережа, — поискать тропу у камня. Да и мимо погибших за Родину тоже проходить, по-моему, не годится.
Прошло десять, пятнадцать минут... Первой наскучило отдыхать Кате:
— Я пойду пока...
И она, тихонько напевая, пошла вверх по сопке. Светлана вскочила тоже:
— И я!
Вскоре и остальные приплелись наверх.
— .«...Слава героям, павшим смертью храбрых в борьбе за Советскую власть. 1919 год»,— медленно разбирая буквы, прочел Сережа и снял кепку.
Все молча выстроились у могилы. Толя и Антон тоже сняли свои кепки. Сережа еще раз прочел надпись, вырезанную на камне. И задумчиво, сурово сдвинув брови, сказал:
— Они воевали здесь и умерли. Легко им было, что ли? Нет уж, нелегко, поди. И голодали, и е снегу ночевали, и, раненые, болели. А все не сдавались, дрались с врагами за правое дело. Умерли вот, а не сдались!
Все молчали.
— А мы? — снова начал Сережа. — Третий день в тайге — и уже устали, уже расхныкались. А ведь мы пионеры! Ленинцы! Красные галстуки носим! Эх!..
При этих словах ребята незаметно выпрямились, подтянулись, подняли головы.
— А чего мы?.. — сказал Антон. — Мы ничего. Живые.
— Конечно, живые, — тонким голосом подтвердила Светлана. — Вот еще!
— Ну, а пока живые — не сдаваться, не хныкать! — заключил Сережа. — И становись в линейку! Отдадим погибшим героям наш пионерский салют. Командуй! — обратился он к Толе. — Ты ведь председатель совета дружины!
Толя вспомнил, что носит три нашивки на рукаве, тотчас подтянулся, выступил вперед.
— Равняйсь! — скомандовал он. Ребята без слова выровнялись в линейку.
— За дело партии... будь готов! — торжественно произнес Толя и поднял руку.
— Всегда готов! — ответили пионеры, отдавая салют.
Так простояли несколько минут.
— Вольно! — скомандовал Толя и вдруг, сразу завянув, обернулся к Сереже: — Ну хорошо, а что же теперь?.. Где же та тропа у камня, которую ты обещал?
— Искать надо.
— Вчерашнего дня?
— А ты замолчи! — закричала на Толю Светлана. — Сам хныкало и других расстраиваешь. Председатель совета дружины тоже! Вон ступай в кустарники, там и похнычь.
— Я хныкало? — возмутился Толя. Только что ребята так уважительно слушали его пионерскую команду — и вот опять!
— Не ссорьтесь у могилы, — сурово остановил их Сережа. — Тропа здесь должна быть!
— Смотрите, — обрадованно сказала Катя, — а ведь у камня ирисы!
— Ирисы и так везде растут, — ответил безразличным голосом Толя.
— Везде не саженные. А эти посажены!
Вокруг камня хороводом стояли ирисы — лиловые, голубые, желтые. Они раскрыли свои бархатные лепестки и дремали в полуденном зное.
— Может, они десять лет назад посажены...
Светлана обошла вокруг камня. И вдруг увидела, что один ирис заботливо привязан к палочке. Видно, стебель был сломан или клонился в сторону, а кто-то пришел и привязал его.
— Смотрите! — закричала Светлана. — Ирис к палочке привязан! Десять лет назад, что ли, его привязали? Или он с палочкой вырос?
— Конечно, тут бывают люди, — сказал Сережа. — Давайте искать тропу.
— А эта... — негромко заговорил Антон, уставившись куда-то на гривку склона. — А это не тропа?
Сережа сразу зашагал туда, куда показывал Антон. Да, это была тропа. Только кем она протоптана? Людьми? Или козами, которые любят бегать по каменистым вершинам?
Ребята постояли у этой неясной тропки и решили идти по ней — другой-то никакой не было.
24
Тропка снова увела их в лес. Сначала было страшно — заведет в лес да снова исчезнет! Но чем дальше ребята шли, тем больше убеждались, что это все-таки настоящая человеческая тропа.
— Уж теперь-то куда-нибудь придем! — с облегченьем вздохнула Катя, когда увидела, что на тропке совсем пропадает трава и дорожка становится торной.
Переходя через ручей, на влажной отмели ребята увидели недавний след лошадиных копыт — это совсем обрадовало их. Катя, будто она была уже у своего крыльца, закинула голову и во весь голос запела...
Вдруг тайга расступилась, и среди светлой долины, окруженной сопками, ребята увидели дом.
— Дом! Домик стоит! — закричала Светлана и захлопала в ладоши.
— Ура! Спаслись! — Антон начал бросать вверх свою измятую кепку.
— Тише! — сказал Сережа. — Что это, как банда какая? Если дом, значит люди живут. Надо вежливо входить, а не орать.
— Ничего! Если забранят, потерпим! — отмахнулась Светлана.
Однако все притихли и начали приводить себя в порядок — отряхиваться, обтирать о траву ботинки, причесываться... Но как ни пытались они придать себе приличный вид, из этого почти ничего не вышло. У Светланы на ногах вместо туфель были какие-то безобразные, рваные опорки, привязанные к ногам веревочками, а вместо шляпки на голове сидел какой-то пришлепнутый гриб. У Кати изорванный пестрый сарафанчик, прорехи были зашпилены сосновыми иголками. У мальчишек рубашки и штаны порваны. Руки и ноги у всех исцарапаны... Они посмотрели друг на друга, смутились...
Но что же теперь делать? Уж какие есть.
Дом был низкий, широкий, сложенный из толстых бревен, с большими окнами, с хорошим крылечком. Огромная столетняя елка, обросшая седым, голубоватым мохом, свешивала над тесовой крышей дремучие ветки. Тут же, по еловым ветвям, богато завивался дикий виноград с маленькими зелеными кисточками. Высокая полынь-артемизия, светлая и серебристая, обступила дом, доставая верхушками до крыши.
— Все заросло... — прошептала Светлана, — как в «Спящей красавице»... Значит, тут никто не живет?
— Посмотрим, — ответил Сережа. — Бывает, что и живут. А чаще так — приходят, ночуют и дальше идут.
Дверь оказалась запертой. Замок с толстой дужкой висел на железных кольцах, окна были закрыты ставнями, и на поляне вокруг дома стояла глубокая полуденная тишина.
— Никого! — вздохнула Светлана.
Ребята растерянно переглянулись. Сережа, чуть нахмурясь, поглядел на них, закусил губу.
Подавленные, примолкшие, стояли они и глядели на запертую дверь. Силы вдруг покинули их. Так они все были уверены, что сейчас встретят людей, что тут их накормят, дадут отдохнуть, отправят домой... И вот — никого.
Антон присел на ступеньку, бросив на траву свой пустой, до смерти надоевший ранец.
— Что же делать будем, а? — спросил Сережа, ни к кому не обращаясь.
На этот раз и он растерялся. Когда уже казалось, что все испытания их окончены и все беды пройдены, их теперь встречает запертая дверь. Если бы хоть войти в дом!
— Вы пока решайте, — сказала Катя, — а я в холодочке посижу.
И она уселась в тени под елкой.
— Я не знаю, что делать, — сказала Светлана, — только идти дальше я совсем не могу. Ну, не могу, и все!
И она растянулась на траве около Кати.
— Ждать будем? — обратился Сережа к Толе.
Толя стоял, прислонясь к перильцу крыльца.
— Решайте, — ответил он, приподняв брови и глядя в сторону. — Вы же теперь все сами, без меня решаете.
Снова наступило молчание. Только кузнечики стрекотали в дышащей жаркими запахами траве, и от их стрекота тишина казалась еще более глубокой, еще более нерушимой.
Понемножку подкрадывалось отчаяние. Ну что делать? Идти — нет сил. Ждать — кого ждать? И сколько времени ждать? Час, день, неделю? А может, и до самой осени никто не заглянет в этот таежный дом?
Лишь один Антон ни о чем не думал и не расстраивался. Вернее, он тоже призадумался было, но сидеть привалившись к перильцам было так удобно, а солнышко так славно пригревало, что печальные думы как-то незаметно рассеялись и приятная дрема начала заволакивать глаза.
Где-то над головой — может быть, на старой елке — прощебетала птица.
«Видит, что мы тихо сидим, вот и прилетела, — подумал Антон. — А вот и другая, на крыше... Как бы на голову не села... Интересно, что это за птицы тут крутятся, около дома? Разные птицы, целая стая. И чего им тут сладко?»
Но лень было пошевелиться, лень обернуться и поглядеть. Мало ли птиц в тайге...
Но вот одна прошумела крыльями совсем близко от крыльца. Антон открыл глаза. Недалеко от дома, на тонкой ветке калины, сидела птица с лиловой шейкой и бледно-красным пером на крыле… Антон поморгал ресницами — приснилось ему, что ли? Ведь это сизая лесная горлица, он горлиц сто раз видел... Но почему же у нее шейка лиловая, будто выкрашена чернилами? У Антона мать вот так же своих кур метит. Покрасит чернилами — они и ходят целое лето с лиловыми шейками, и никакой дождь эту метку не смывает...
