Эмиль Офин - Формула ЧЧ
Все смотрели на Клима. Толстуха Нинка сразу отдала ему свое эскимо, а высокая красивая Лера так и прищурила синие глаза.
— Да это Климка Горелов с нашего двора. Как же он вступился за тебя, Игорь? Вот интересно!
Тут Игорю пришлось рассказать все по порядку. Лера и Нинка только ахали, а Симка воскликнул:
— И я ещё назвал его сопляком — такого орла! Беру свои слова назад.
Клим умоляюще посмотрел на Игоря.
— Я хочу под знак Ф. Ребята… — голос его дрогнул.
— С сегодняшнего дня ты с нами, — твердо сказал Игорь.
Симка угрожающе выпятил подбородок, рявкнул Страшным голосом:
— Поклянись кровью, дай железное слово…
— Брось свои глупости, — перебил Игорь. — А ну, Клим, дай-ка сюда твой аппарат. Пойдёмте проявим этого типа на всякий случай.
Клим послушно протянул аппарат, испуганно шмыгнул носом.
— Не сердись, Игорь. Там, наверно, нет никакой пленки. Я ещё не умею заряжать…
Глава седьмая
С БОЛЬШОЙ БУКВЫ
Так Клим Горелов из четвертого «Б» класса был принят в Чердачное Братство под знаком Ф.
Правда, Клим ещё не все знает. Например, какое это «железное слово», которое не успел на чердаке досказать Шестикрылый Симка Воронов? Клим запомнил стишок и переписал его в тетрадку:
Нас трое, но грудью одною мы дышим,
Не легок наш путь и не прост!
Не только чернилами — кровью напишем
Железное слово…
Клим уж по-всякому ломал голову, но разгадать это недостающее слово так и не сумел. Или вот сам знак. Что обозначает эта буква Ф? Расспрашивать нельзя. Ещё передумают и не примут опять. А ведь пока ему доверяют. Иначе разве поручили бы Климу в тот же вечер отнести на чердак оба портфеля, набитые консервными крышками?
С сознанием всей ответственности, с портфелями в руках, стараясь не привлечь внимания дворника, Клим проскользнул в ворота, пробежал по двору и уже готов был скрыться на лестнице, как вдруг услышал знакомый голос:
— Отравить воздух запахом старого тряпья? Загрязнить такое хорошее помещение? Нет, это никуда не годится.
Клим огляделся. В садике возле кирпичного домишка разговаривали Иван Сергеевич и усатый домуправ.
Клим хотел было послушать, про какую это отраву они говорят, но домуправ так и зыркнул своими глазищами на Клима и даже как будто пошевелил усами. Ещё привяжется — что несешь, куда? — и Клим поскорее юркнул на лестницу.
Он поднимался медленно, на каждой площадке оглядывался, — не следит ли домуправ? Вот, наконец, и дверка с буквой Ф, знакомый полумрак, запах нагретой солнцем крыши; полоска света упирается в ларь.
Клим опустил на пол свою ношу, подошел к ларю и… отшатнулся. Из ларя высунулась всклокоченная голова.
Клим чихнул от ужаса, попятился к двери. Но полоса света из окошка осветила лицо, перепачканное в пыли, и страх у Клима сразу прошел.
— Это ты? — спросил он.
— Я, — ответила голова. — А ты кто?
— Я видел, как тебя бил твой отец. Я сидел за кустами, — может, заметил? У меня ещё фотоаппарат был с собою. Я его отдал Игорю, тому мальчику, который тебя спас.
— А-а. Такой стриженый? Он — смелый. У тебя пожрать ничего нет?
Клим посмотрел на мальчика. Лицо у него было заспанным, с грязными следами от слез; светлые свалявшиеся волосы топорщились вроде мочалки.
— Знаешь что? Пойдём к нам, мама накормит.
— А она не прогонит?
— Моя мама? Что ты! Вот увидишь, пойдём! Ивана Сергеевича и домуправа в садике уже не было. Клим, держа Федю за руку, пробежал с ним через двор, поднялся по своей лестнице и отпер дверь квартиры.
— Это ты, Климочка. Почему так поздно? — донесся из кухни мамин голос. — Видите, опять он где-то болтался, — сказала она кому-то.
— Мам, дай нам поесть. Скорей! Вера Васильевна вышла в коридор.
— Кому это нам? — Она повернула выключатель, посмотрела на Федю. Кружка выпала из её рук и со звоном покатилась по коридору.
Клим бросился догонять кружку. А мама все смотрела на Федю.
— Клим, где ты познакомился с этим мальчиком?..
— Мамочка, он боится идти домой. Его там колотит пьяный отец! Он голодный!
А мама все молчала и как-то странно смотрела на Федю.
— Мамочка, надо же покормить его! Ну, чего ты так смотришь?
Он потянул Федю за руку, но тот тихонько высвободил руку, повернулся и пошел к выходу.
— Не туда, — сказала вдруг мама. — Вот сюда иди. Надо сперва помыться, смотри, какой ты грязный. — Она подтолкнула его к двери ванной.
Клим услышал шорох и только теперь заметил, что на пороге кухни стоит Петров.
— Иван Сергеевич, здравствуйте! Я только что видел вас… Я привел мальчика. Он…
Иван Сергеевич приложил палец к губам.
— Тс-с-сс… Не надо его зря пугать. Он и так уже напуган достаточно. Я потом зайду, ты мне все расскажешь.
Но на площадке лестницы он задержался и поманил Клима.
— Передай твоей маме, что она — человек с большой буквы.
— С какой?… С буквы Ф?
Но Иван Сергеевич уже спускался по лестнице.
Глава восьмая
ЖЕЛЕЗНОЕ СЛОВО
Пленка в аппарате, однако, оказалась. Просто Клим сам не знал этого. Очень давнишняя пленка. И, конечно снимок получился дрянной. Но на нем все-таки был виден мужчина и как он одной рукой держит мальчика, а другой замахнулся.
Игорь отпечатал эту карточку и на следующий день она уже ходила из рук в руки по всему классу. Симка Воронов с важностью рассказывал об «опасном» происшествии, не скупясь на свои любимые словечки, вроде «Будь я проклят!» и «Вырву печёнку!» Он даже нарисовал на классной доске план местности, где «развертывались кровавые события». Никто ему не мешал, времени было достаточно, потому что пятый урок оказался пустым — математичка заболела.
Главным героем дня был Клим Горелов — вот так малыш из четвертого «Б»! Отколол номер, отчаянный фотограф! Надо бы снести фотокарточку в милицию, чтобы этого мужчину разыскали и привлекли как следует!
И тут — словно кто-то подслушал эти слова — дверь раскрылась и в класс вошла Инна Андреевна. Да не одна, а с лейтенантом милиции.
— Ну, конечно, — сказала она, — в классе шум и гам, парты сдвинуты, доска перепачкана и, как всегда, Серафим Воронов кричит громче всех. А я-то ещё говорила вам, Иван Сергеевич: «Посмотрите, какие у меня образцовые ребята».
Все сразу разбежались по своим местам. Один Клим остался возле учительского столика, смущенный и растерянный, словно его вызвали к доске, а он не знает урока.
— Ты что здесь делаешь? — удивилась Инна Андреевна. — Почему не ушел домой? Уроки в четвертом давно закончились. Опять твоя мама будет беспокоиться. Что это значит, староста?
— У нас пустой час. Ольга Игнатьевна заболела, — отрапортовала Лера. — А Клима Горелова мы… — Она запнулась, посмотрела на Славку.
Первый ученик, как всегда, нашелся — а чего зря хитрить с Инной Андреевной? — сказал просто:
— Клима Горелова мы сами позвали. Мы с ним дружим.
Милиционер пригнулся к учительнице, шепнул ей что-то, и она смилостивилась.
— Хорошо, Клим может остаться. Садитесь, мы займем этот пустой час. Вот познакомьтесь с товарищем Петровым; он хочет поговорить с вами. Пожалуйста, Иван Сергеевич.
Вот ещё новости! Бывало, в класс приходили из редакции «Пионерской правды» или комсомольцы — новаторы производства с Судоремонтного завода. Но чтобы милиционер, — это в первый раз. О чем же он будет говорить? Наверно, о том, как вести себя на улице: держитесь правой стороны, следите за сигналами светофора и т. д., и т. п.
Но милиционер вдруг сказал:
— Сейчас я буду читать стихи. Что?.. Может быть, все ослышались?
Петров достал из кармана гимнастерки очки, протер их не торопясь. Потом из того же кармана вынул листок тетрадочной бумаги и громко, с чувством, прочел:
Нас трое, но грудью одною мы дышим,
Не легок наш путь и не прост!
Не только чернилами — кровью напишем
Железное слово…
Тут милиционер сделал паузу и внимательно поверх очков оглядел класс.
Все были в недоумении. Славка иронически посмотрел на Симку, насмешливо пробормотал: «Сильно сказано — одна грудь». Игорь нахмурился, а девчонки захихикали. Но больше всех поразился Клим — да ведь это же листок из его арифметической тетради! Как он попал к Ивану Сергеевичу?
— Последнее слово здесь не дописано, — продолжал Петров. — Но мы с Инной Андреевной подумали и, кажется, догадались, какое это слово:
… Не только чернилами — кровью напишем
Железное слово форпост.
— Я угадал? Это так, Серафим Воронов?
