Нино Накашидзе - Угу и Тет
Утром Тет проснулась раньше всех. Она побежала на зеленую лужайку и нарвала целую охапку сочной травы. Возвращаясь в пещеру, она поймала зайца. Пока бабушка жарила зайца, Тет и Угу вместе с теленком пососали из коровьего вымени молока.
Корова уже не боялась детей. Она спокойно жевала траву и иногда лизала теленка. Днем она ненадолго ушла к реке напиться, а вернувшись, уже ни на шаг не отходила от своего детеныша.
Весь день Тет играла с теленком.
Наступил вечер, густая мгла выползла из ущелья. И вдруг вечернюю тишину разорвал знакомый боевой клич:
— Гей-э-ей!..
Это кричал отец Угу и Тет.
Радостно взвизгнув, дети выскочили из пещеры, сбежали по тропинке к реке и наткнулись на родителей, нагруженных добычей. Впереди шел высокий, бородатый Па. Черные волосы его были стянуты на затылке кожаным ремешком, свободные концы которого покачивались во время ходьбы. На бедрах у него была волчья шкура с пышным хвостом, который волочился по земле. У голубоглазой Ма схваченные ремешком волосы спадали на плечи. Черная медвежья шкура обтягивала ее тело, браслеты и ожерелья из звериных зубов мерно постукивали при ходьбе. Хотя Па и Ма были очень сильными людьми, но теперь они шли согнувшись под тяжестью добычи. Дети с радостными криками бросились к ним:
— О Ма! Ба пришла к нам!
— О Па! Наша Ба навсегда останется у нас!
— Па, Ма! Тет привела My, большую белую My с маленьким пестрым детенышем. My дает нам сосать молоко!
— Ма, Па! Угу нарисовал такую картину, такую!.. Когда Па и Ма вошли в пещеру и увидели бабушку, корову и рисунок, радости их не было границ.
И Па, свалив с плеч добычу, выпрыгнул из пещеры на лужайку и начал танцевать и петь:
О, какой великолепный охотник Па!
О, какая красивая и изящная жена у Па!
О, как любит Па старую Ба!
Но лучше всех дети,
Красивее всех и проворнее всех Угу и Тет.
Разве когда-нибудь чьи-нибудь дети рисовали охоту?
Разве когда-нибудь чьи-нибудь дети приручали рогатых зверей?
Слушайте меня, ветер, горы и звезды!
Первый художник и первый приручитель зверей —
Это мои дети — ловкорукий Угу и быстроногая Тет!
Па взял за руку Ма,
Ма
Угу,
Угу
Ба,
Ба — Тет,
И получился веселый хоровод.
И хоровод этот с песнями и танцами кружился перед пещерой. Вся природа вторила торжеству человека-победителя. Глухо шелестел лес, внизу грохотали волны реки Чхерисчхеры, а высоко в небе горели звезды. Луна светила, белая и огромная, словно застывшая в улыбке.
Утром Па откатил от входа в пещеру камень и вышел наружу. Солнце, ярко сверкая, поднималось из-за горы и рассыпало по земле снопы золотистых лучей. Па восторженно поднял обе руки к солнцу, подпрыгнул и начал свое утреннее приветствие.
— Хе, хе, хе, поднимайся, выходи, светило!
Услышав голос отца, Угу, Тет, Ма и Ба проворно выбежали из пещеры. Все подняли руки к солнцу и начали повторять за Па восхваление дневному светилу. Долго разносилась по горам их благодарственная песня. А Чхерисчхера грохотом волн вторила им:
Хе, хе, хе, хей! Поднимайся, светило, мы все тебя ждем!
Ты радуешь нас всех, крылатых и бескрылых, реку и луг,
горы и леса!
Входи, светило, входи в нашу пещеру, освети и согрей
наш очаг.
Охо-ох, солнце, входи в нашу пещеру!
Я посажу тебя на шкуру большого черного медведя,
Я преподнесу тебе вкусные оленьи мозги.
Рядом с тобой я посажу Ма и наших детей Угу и Тет,
Напротив тебя сядем мы: я и старая Ба — старейшая в нашей
пещере…
О, как мы тебя любим, солнце светлое!
Люди танцевали и пели, и их бронзовые тела сверкали в лучах восходящего солнца.
А солнце поднималось все выше. Вот оно осветило долины, заглянуло в пещеру, в ущелье к реке Чхерисчхере, заиграло множеством цветов под развесистыми деревьями.
Па остановился, остановились все.
— А теперь давайте кушать, — сказал он и вынес из пещеры зверей, убитых вчера на охоте.
Каменным ножом он отрезал огромные куски мяса. Сидя на камнях у входа в пещеру, люди рвали крепкими белыми зубами окровавленное мясо, чавкали от удовольствия, глотали, почти не разжевывая.
Па осторожно разбил олений череп и мозг подал Ба.
— Мне? — сказала Ба. — В той пещере мозг всегда ел Па!
— А здесь ты старейшая. Тебе и принадлежит вкусный мозг.
В это время раздалось мычание большой My. Из пещеры отозвался маленький теленок. Корова всегда рано утром уходила пастись, а потом возвращалась, чтобы покормить детеныша.
Тет вынесла теленка и поднесла его к вымени. Ножка у него быстро заживала. Он уже мог стоять. Помахивая хвостиком, он сосал молоко, а корова ласково лизала его пеструю спинку.
У коровы опять было много молока, и оно капало на землю. Тет, хоть и была сыта, все же пососала вкусного молока.
После еды все пошли к роднику. Впереди по тропинке шел Па, за ним — Ма, Угу, Тет и старая Ба с длинной палкой в руке. Когда они вернулись к пещере, Ма подошла к корове и долго наблюдала, как теленок посасывал молоко.
— Ма, хочешь попробовать? Ну попробуй, Ма, какое оно вкусное!
Ма подняла с земли олений череп и сказала:
— Вот, Тет, набери в него молока.
Тет подставила череп под вымя и через несколько минут подала его матери. Ма выпила и рассмеялась. Потом сказала:
— Знаешь, Тет, из него и воду можно пить, не надо выбрасывать.
— Да, Ма, ты права. Его надо спрятать.
В пещере кончились дрова. Па, Ма и Угу отправились за ними в лес. Они наломали и собрали много сухих сучьев и хвороста. Теперь, пока не кончится мясо, они могут беззаботно отдыхать и веселиться. В пещере с утра до вечера горел костер, красные отсветы прыгали по стенам, на углях жарилось мясо, было тепло и вкусные запахи жареной пищи радовали людей. Каждый старался съесть лучший кусок мяса и побольше, а о будущем никто не заботился. Кости с оставшимися на них сухожилиями и хрящами бросались тут же. Когда придет голодное время, их подберут и обглодают. А пока люди объедались и все вместе ходили к роднику пить воду.
Днем Ба, Па и Ма легли в зарослях и уснули.
— Угу, — сказала Тет, — пойдем, я тебе что-то покажу!
— Что покажешь, Тет?
— Там, на другом склоне нашей горы, есть что-то на дереве…
— На дереве? А что это такое?
— Не знаю. Около нашей старой пещеры этого не было.
— Оно живое?
— Не знаю… Нет… Я долго стояла и смотрела, оно не шевелится.
— Пошли!
Дети взялись за руки и побежали. Они поднялись на вершину горы и осмотрелись.
О, какие необъятные леса, луга, холмы раскинулись вдали, а еще дальше, в голубоватом воздухе, ослепительно белели снежные горы. По равнине текла, извиваясь, огромная река цвета солнца.
— О Тет, — восхищенно воскликнул Угу, — я хочу спуститься к этой солнечной реке.
— Нет, Угу, давай сперва сходим к деревьям!..
И она, схватив брата за руку, увлекла его за собой. Дети сбежали по склону и остановились перед развесистым деревом. Оно было увито диким виноградом. Спелые темно-красные гроздья ярко выделялись на фоне зеленой листвы.
— Это же фрукты! — обрадованно воскликнул Угу. Дети быстро взобрались на дерево. Они знали, что фрукты бывают кислыми и горькими, но эти оказались очень вкусными.
— Какие хорошие! Угу, пойдем, приведем сюда Па, Ма и Ба!
— Нет, мы сами нарвем и отнесем.
Но в чем понести фрукты? Долго думали и наконец решили навесить гроздья на палку.
Когда Угу и Тет вернулись в пещеру, они увидели сидящих вокруг костра Ма, Ба и Па. Они опять ели мясо.
— Посмотрите, что мы принесли! — крикнул Угу.
Ба взглянула на виноград, оторвала одну ягодку и сейчас же бросила. И Ма не захотела попробовать. А Па обрадовался:
— О, это хорошие фрукты! Я ел их. Когда на деревьях высыхают листья и покрываются белым снегом, эти фрукты тоже высыхают. Ма, Ба, попробуйте.
Неохотно и недоверчиво женщины начали есть. Потом им понравилось, и они заулыбались. Па сказал:
— Надо принести еще.
И на другой день, забрав с собой Угу и Тет, Па отправился за виноградом. Нарвав его, Па снял с себя волчью шкуру, положил в нее гроздья и понес в пещеру.
Прошло несколько дней. Добытое на охоте мясо кончилось. Люди собирали валявшиеся вокруг костра кости и глодали их. Потом пошли все вместе на склон горы и обобрали оставшийся на деревьях виноград. Тет поймала двух зайцев и суслика. Ба выкопала какие-то сладковатые корешки. Пили они и молоко, но голод давал себя чувствовать. Вечером Па сказал громко:
— Рано утром я ухожу на охоту. Ма не может пойти со мною, вместо нее пойдешь ты, — сказал он сыну.
Угу очень обрадовался, он подпрыгнул, захлопал в ладоши:
— О Па, как я рад, как я рад! Па улыбнулся.
