Эдвард Игер - Волшебство наполовину
Когда у тебя есть волшебный дар, и ты об этом знаешь, то это может быть просто чудесное чувство, будто внутри раздается приятная музыка. Но чтобы насладиться этой музыкой, нужно знать, сколько у тебя волшебного дара и как им пользоваться. А Джейн не имела ни малейшего представления о том, сколько у нее такого дара, как его применять, и оттого была несчастной, и остальные не могли понять — почему, и так ей и говорили, а Джейн огрызалась, и, когда пришло время отправляться спать, никто уже друг с другом не разговаривал.
Более же всего Джейн досаждало чувство, что она что-то забыла, и что если бы она вспомнила, то поняла бы причину случившегося. Как будто эта причина пряталась где-то в ее сознании — вот только бы найти ее. И она погружалась в собственное сознание и искала, искала…
И вот она осознала, что сидит, выпрямившись, на кровати, и что часы бьют одиннадцать, и что она вспомнила. Такое иногда бывает.
Она встала и направилась к туалетному столику, на который машинально высыпала свои деньги, когда вернулась домой с пожара. Сначала она ощупала поверхность столика. Затем зажгла лампу.
Никелевая монетка, найденная в выбоине тротуара, исчезла.
И теперь уж Джейн действительно задумалась всерьез.
II. Что произошло с мамой
У тетюшки Грейс и дядюшки Эдвина сама атмосфера была душной и скучной, и мебель их была душной и скучной, и тетушка Грейс и дядюшка Эдвин были скучными.
«Бедняги, ведь они такие добрые», — молча думала мать четверых детей.
Но ей пришлось изо всех сил напоминать себе об этом, когда тетя Грейс вытащила альбом с семейными фотографиями.
— А теперь, Элисон, думаю, тебе будет интересно взглянуть на фотографии, которые мы сделали во время путешествия в Еллоустонский парк. — И тетя Грейс устроилась среди диванных подушек, как будто намеревалась просидеть там целую вечность.
— Но мне кажется, что ты их уже показывала прошлый раз, тетя Грейс.
— Нет, что ты, милочка, то был Гласьерский парк. Эдвин, пододвинь-ка абажур, чтобы Элисон хорошо было видно. Это вот хорошо известный Гейзер Постоянства. Представляешь, он действительно постоянный — фонтанирует через каждый час. Женщина, которая там стоит… — мы ее не знаем. Это просто какая-то женщина из Огайо — она все норовила попасть в кадр. Эдвину пришлось с ней объясниться. Переверни страницу.
На следующей странице альбома хорошо известный Гейзер Постоянства был сфотографирован с другой точки. Женщина из Огайо успела дойти только до края кадра, во всем же остальном этот снимок ничем не отличался от первого.
Мать четверых детей похлопала ладонью себя по рту, чтобы скрыть зевок.
— Мне действительно уже пора, тетушка Грейс.
— Глупости, милочка. Ты должна остаться на чашечку кофе с тортом. Попробуй-ка этот маленький шоколадный тортик, такого ты еще не ела, я сама его сготовила.
Мама с трудом подавила улыбку. Катрин говорила, что именно так тетушка Грейс и выразится — в своем обычном духе.
Часы пробили одиннадцать.
«Боже мой, — подумала мама, — еще так долго возвращаться на автобусе! Вот бы сразу оказаться дома!»
Тут же в комнате словно погас свет и маме почудилось, что луна и звезды светят прямо сквозь крышу.
Она поискала глазами скучное доброе лицо тетушки Грейс, но тетушки Грейс нигде не было. Вместо этого на маму уставился куст довольно высокорослого молочая, а душное скучное кресло вдруг показалось холодным и колючим. Она посмотрела себе под ноги и оглянулась по сторонам.
Она сидела возле дороги на холмике, поросшем сорной травой. Вокруг не было ни домов, ни хоть какого-нибудь света, — ничего, кроме луны и звезд.
Что же такое стряслось? Не сошла ли она внезапно с ума? Или, может, она попрощалась с тетушкой Грейс и дядюшкой Эдвином и отправилась домой пешком, вместо того чтобы поехать на автобусе, а потом потеряла сознание?
Но почему она не помнит, что попрощалась? Раньше с ней такого никогда не бывало.
Ей показалось, что она узнает этот участок дороги. Тетюшка Грейс и дядюшка Эдвин жили на окраине — между ними и городом на полмили тянулся незастроенный участок. Полмили и всего одна автобусная остановка, вспомнила мама четырех детей. Должно быть, она оказалась где-то посредине, но, интересно, где сама остановка автобуса — впереди, или позади?
Небо вдалеке было подсвечено городскими огнями, и она пошла в ту сторону.
Луна только народилась, тоненький серп едва светился, и лес по обе стороны дороги был темным и страшноватым. Что-то шевелилось среди ветвей деревьев, и маме все это совсем не нравилось.
С чего это она, преуспевающая журналистка газеты и мать четверых детей, бродит тут ночью по дорогам?
А вдруг на нее нападут бандиты и убьют, и тело ее кто-нибудь обнаружит наутро, — что дети подумают? Что вообще все подумают? Должно быть, это какой-то дурной сон. Скоро она проснется. А пока надо идти. И она пошла.
За ее спиной раздался шум мотора и засветились фары. Она обернулась и подняла руку, полагая, что это автобус.
Но это был не автобус, а автомобиль. Однако автомобиль все равно остановился возле нее, и из кабины выглянул небольшого росточка господин.
— Может, вас подвезти?
— Мм, нет, право же, нет, — сказала мама четверых детей, что было абсолютной неправдой; она бы очень хотела, чтобы ее подвезли. Но она сама всегда говорила детям, что ни в коем случае нельзя садиться в кабину к незнакомым людям.
— Сломалась ваша машина?
— Мм, нет, не совсем…
— Решили прогуляться?
— Мм, нет.
Тогда небольшого росточка господин открыл дверцу.
— Садитесь, — сказал он.
К собственному своему удивлению, мама четверых детей села в автомобиль. Некоторое время они ехали молча. Мама четверых детей пыталась краешком глаза изучить внешность господина, и ей было неприятно обнаружить, что у него есть борода. Борода для нее являлась признаком чего-то нехорошего. В самом деле, раз он отпустил бороду, значит, хочет что-то скрыть?
Но у господина была даже не борода, а бородка, маленькая и жидкая, остальная же часть его лица, насколько позволял видеть сумрак в кабине, казалась приятной. Мама почувствовала, что ей хочется рассказать о своем странном приключении. Но это, увы, было невозможно — это бы прозвучало слишком глупо.
Господин первым нарушил молчание.
— Когда темнеет, на этой дороге ни души. По-моему, здесь довольно опасно гулять.
— По-моему, тоже, — согласилась мама четверых детей. — Ума не приложу, как это случилось. Сижу я себе у тетушки Грейс, беседую и вдруг раз — и я оказываюсь у дороги!
И она стала рассказывать обо всем маленькому господину, несмотря на свое решение помалкивать.
— Этому есть только одно объяснение, — подытожила она. — Должно быть, я потеряла сознание, пусть лишь на какую-то минуту.
— О, только одного объяснения не бывает, — сказал господин небольшого росточка. — Все зависит от того, какое именно объяснение вы допускаете. Я лично допускаю, что еще до завтрака со мной может произойти полдюжины самых невероятных вещей. И вовсе не потому, что мне предоставляется такая возможность. Дело в том, что в нашей жизни происходит слишком мало невероятного, чтобы мы его допустили. Вам так не кажется? Так где, говорите, вы живете?
— Я вам ничего не говорила, — сказала мама четверых детей.
Поздний этот вечер и в самом деле становился все более и более странным. Для нее было непривычно встречаться с людьми, которые говорят точь-в-точь как Белая Королева[5], равно как давать свой адрес абсолютно незнакомому человеку, — и тем не менее, если она хочет добраться до дому, ей, кажется, больше ничего не остается.
Она назвала свой адрес и мгновение спустя они подъехали к ее дому.
Она поблагодарила маленького господина за его труды. Он поклонился и, похоже, заколебался, будто хотел еще что-то добавить, но затем решил сначала получше это обмозговать. И укатил.
Только когда он исчез, мама четверых детей спохватилась, что даже не спросила его имени, как, впрочем, и он ее. Хотя, возможно, больше они никогда не встретятся.
Она направилась ко входу и вдруг в ужасе остановилась.
Гостиная просто сверкала огнями!
Представив себе самое страшное, что только могло произойти, она бросилась к двери, повернула ключ в замке и вбежала внутрь.
В углу дивана, свернувшись калачиком, сидела Джейн — она накинула на себя одеяло и казалась маленькой, бледной и несчастной девочкой.
Тут же мама оказалась рядом и обняла ее. И собственные ее мысли по поводу странного вечера и господина небольшого росточка улетучились.
— Что случилось? — воскликнула она. — Живот заболел или что-то приснилось? Надо было позвонить.
— Ни то, ни другое, — сказала Джейн. — Мама, ты случайно не взяла никель[6], который лежал у меня на туалетном столике?
