Федор Камалов - Война Красного Лиса
Красный Лис поглядел на него с уважением.
- Я смотрю, прямо на колоски бежишь. Ты куда? Действительно, куда? И...разве он бежал?
- Просто хожу. Думаю.
* * *Диваныч испытывал смущение.
- Дело сейчас не в вас, Ашот Иванович,— говорил он, крутя в пальцах карандаш с острым красным кончиком. — Сегодня к вам пришли, завтра ко мне придут...
- Кто приходил, слушай? Никто не приходил.
- Это надо сразу пресечь, Ашот Иванович...
- Корень зла надо вырвать сразу! — подхватил Черный Фармацевт.
- Язык тебе надо вырвать сразу! Какие мальчики, слушай? Ты спал, во сне видел, да?
- Не спал я, все слышал через стенку, в десятый раз говорю.
- Если не спал, если все слышал, зачем не пришел?
- Меня это тоже удивляет! — сказал Диваныч и пристукнул карандашом. — Уму непостижимо! Слышать все и не принять никаких мер!
Черный Фармацевт снова сбивчиво принялся объяснять:
—Ко мне приходил голодный Маломёд... Денис Иванович, а спросите у Маломёда — когда Улугбек вернулся в отряд?
Диваныч повертел карандаш, раздумывая. Чертовщина какая-то. В смутное это дело, действительно, мог внести ясность Маломёд. Диваныч попросил пригласить вожатого.
Черный Фармацевт сидел с обиженным выражением. Хотел же, как лучше! Чтобы наказали налетчиков. Ашот Свисток поглядывал на него презрительно — наушник чертов... Диваныч постукивал карандашом, закрыв глаза. День вчера, казалось, прожил плодотворно и благополучно, и — на тебе! Как в каком-нибудь Чикаго, стрельбы еще не хватало. В кабинет вошел Маломёд.
—У вас в отряде все благополучно?— спросил Диваныч.
Вожатый только что перекусил и был в прекрасном расположении духа.
—Все о'кей! —сказал он.
Начальник вдруг хлопнул по столу так, что карандаш взлетел к потолку.
—Это безобразие! Вам русских слов не хватает?
Индейцы кричат: «Хуг!», вожатые говорят: «О'кей!» В русском языке больше ста тысяч слов! Вам их не хватает?
— Мне всего хватает, иногда даже с избытком,— сказал Маломёд, намекая, видимо, на отношение начальника к нему.
—Когда вчера вернулся Улугбек? сухо спросил Диваныч, не уточняя про избыток.
— Вовремя, — тоже сухо ответил Маломёд.
—Во сколько именно?
—У меня часов нет. Со всеми вместе.
Возможно, поведи, начальник разговор по-иному, и всплыла бы правда.
—. Вот этот... говорит так:, твой Улугбек всю ночь сидел у меня, хотел меня побить. Это похоже разве на правду, да? Смешно, ей богу! Как ему не стыдно, скажи ему, да!..
Черный Фармацевт протянул руку к Маломёду.
- Ты же ко мне приходил за хлебом... Сахар ел...
- Вранье!— Маломёд саркастически улыбнулся.
- Денис Иванович, честное слово... — начал Черный Фармацевт.
- А идите все к черту! — сорвался начальник, у которого голова пошла кругом от непонимания, где ложь, а где правда. — Надо не ходить по кабинетам, не выяснять отношений, а работать. — Он уже забыл, что сам вызвал физрука и вожатого. — Вас самих еще воспитывать надо, взрослые люди! ,
Трое вышли, из кабинета с красными от гнева лицами.
Начальник снял трубку и соединился с медпунктом.
—Зайдите к нашему радисту. Ну, на предмет... об следования, что ли. Мне кажется, ему иногда снятся кошмары, галлюцинация. Какой-нибудь дурман-травы, белены объелся, знахарь!
* * *Ашот Шаман ребром ладони перерубил сук и бросил в костер. Взлетел сноп красных искр.
— Хватит, Ашот! — Баярд погасил искры на грубошерстном свитере. — Видишь же, ветер!
Пламя стелилось по земле. Искры косо летели в сад. Такой костер не приносил успокоения, в нем было что-то тревожное, как при пожаре. Приходилось переходить с места на место, спасаясь от дыма и искр, и разговор получался отрывистым, слова звучали резко.
—Вы пришли обвинить меня? Хотите, чтобы я не руководил племенем? Так я уже сказал, что я могу уйти, я сам не хочу...
— В одной фразе четыре «я»! — насмешливо сказал Ашот Шаман. — Скоро будет: «Мы, Великий советник!..»
- Мы, Великий советник, даем тебе совет, Ашот: убирайся к черту, не мешай разговору!
- Великий советник с маленькой головой.
- Мы с тобой друзья, Ашот, но я даже друзьям не позволяю говорить со мной так. Запомни!
В свое время их соперничество принесло племени пользу. Сейчас эти пререкания были нелепы, и Красный Лис остановил их, произнеся:
—Дело племени!
Они замолчали, взглянув на него с удивлением. Красный Лис отшатнулся от огненного языка, выброшенного кострам.
—Вы нас когда-то собрали, объединили в племя.
- Вы заразили нас. Для чего?
Баярд раздраженно сказал:
—Я не могу разговаривать, когда мы бегаем, словно тараканы. Идемте в палатку.
Внутри палатки темнота казалась еще гуще. Пахло сырым табаком, залежалой материей.
Улугбек примостился у входа, остальные пролезли внутрь.
Низкая ветка со скрипом царапала верх палатки.
Баярд в темноте что-то разыскивал, потом вспыхнула спичка и осветила его лицо и косматую голову Ашота Шамана. Светло-синей струей дыма Баярд дунул на спичку.
—Курить вообще вредно, а при детях — вдвойне, — ехидно заметил Ашот Шаман.
- Разве нам плохо было, Улугбек? — сказал Баярд, отмахнувшись от назидания Ашота Шамана.—Мы жили и играли в индейцев. Многие играли. Да, я писал записки. Я знал про никчемную затею садовника с петухами. Столб при мне выкопали... Нужно было настроить апачей, внести интерес в жизнь племени. Ты понимаешь, Улугбек?
- Да. Только вы играли, а мы нет. Мы жили этим.
- Говори за себя.
- Понять — не обязательно принять,—сказал Ашот Шаман.
- Потом враги появились. Условные.
- Это для вас условные.
- Для всех, Улугбек! Нельзя быть таким фанатиком!
- Не только можно, но и нужно, — опроверг Ашот Шаман.
Ашот, вышел бы ты из палатки! Чтобы тебе мозги продуло на ветру!
— Не гневайтесь, ваше величество, больше не буду,— насмешливо захныкал Ашот Шаман и заворочался, устраиваясь удобней.
Баярд сильно затянулся. Огонек затрещал, высветив крупные губы и тяжелый подбородок.
—Условные враги, повторяю. Нас окружают не ковбои, не золотоискатели, а товарищи по работе. Добровольно взявшие тяжелую ношу — быть гуронами.
- Что, надо ненавидеть их за это?
Все вроде правильно в его рассуждениях. И однако в них крылся какой-то изъян. Улугбек искал, думал.
Ему стало зябко. Похолодало в ночи. Если бы в палатке можно было развести костер! Маленький, спокойный костерок бы. Погреть руки и просто спокойно смо-реть на огонь.
—Ашот Свисток не товарищ по работе, — сказал Гречко, — и еще некоторые.
— А что Ашот Свисток! Другой бы на его месте плюнул — зачем ему головные боли да ночные засады. Легко любить всех, трудно любить одного физрука. Правда, Ашот?
- Ты мне не объясняй, — буркнул Ашот Шаман.— Я уже испорчен твоим воспитанием. Ты им объясни попробуй.
- Физрука любить?.. — хмыкнул Гречко.
Баярд выщелкнул через плечо Улугбека окурок. Вздохнул и сказал:
— Далеко вы зашли!..
- Это вы далеко нас завели, — взволнованно отозвался Улугбек, поймав наконец нить. — А теперь просите отступить.
- Так и так скоро распустим племя.
- Чушь! — отреагировал Ашот Шаман.
- Вы были ночью у физрука, Улугбек? Или Черному Фармацевту приснилось?
Улугбек не ответил. Он сидел, прислонясь к тугому, холодному полотнищу и ощущал, как оно гудит и вздрагивает от ветра. К чему сейчас разговоры и разбирательства? Он уже понимал их никчемность. Нужно бы встать и уйти, но он продолжал сидеть, потому что остаться одному в ночи было бы еще хуже.
- Допустим: племя разойдется, — сказал Олег. — И все на этом? Как будто у нас не было племени. Великих законов?
- Племя будет жить, пока живы его Великие законы.
Ашот Шаман фыркнул неуместному пафосу Великого советника и обронил:
—> Великие законы живы, пока- живы апачи. И ты, между прочим, Великий советник, не дал ни одного закона. Эта мудрость не твоя.
—И тотемный столб —сожжем? — спросил Олег.
Над палаткой раздался тяжелый громовой раскат.
Гречко втянул голову в плечи и замолчал. В темноте палатки стали прислушиваться. Может, сейчас хлынет шумный ливень и утопит этот гнетущий вечер, и заблестит под молниями мокрая трава, и завтрашнее утро изумит их своей новизной.
Но больше не гремело. Иногда доносилось далекое ворчание— с той стороны гор.
Улугбеку послышалось, что в воздухе зазвенело, словно где-то поломалось тонкое стекло. Это, наверное, переломилось лето, подумал он, теперь пойдет вниз, покатится — под мелкие дожди, под слетающие листья, до замерзших луж.
Над лагерем еле слышно прозвучал отбой, так глухо, будто они сидели не в палатке, а в ватном доме.
Олег заворочался, ему не хотелось лишний раз злить Маломёда.
—Пойдем, Улуг!
