Федор Камалов - Война Красного Лиса
Федор Камалов - Война Красного Лиса краткое содержание
ПОВЕСТЬ
Ташкент
Издательство
ЦК ЛНСМ
Узбекистана
«£Ш ГВАРДИЯ»
ПЕТУХ ПРОСЫПАЕТСЯ РАНО
Начальник «Радуги» Денис Иванович (попросту Ди-ваныч) имел характер веселый, вставал рано и, одеваясь, напевал.
За окном слышался лязг садовых ножниц. Садовник Монахов обрезал вокруг дома начальника виноградные кусты. Диваныч видел в окно белые тропические штаны садовника. У начальника появлялась озорная, грешная мысль крикнуть в окно: «Монах в белых штанах!»— и спрятаться.
Но он одергивал себя, отмахиваясь от мальчишеского желания, надевал строгий костюм, выходил на открытую веранду и делал руку козырьком.
Пионерский лагерь «Радуга» спал мирным сном.
Мысли начальника (уже в костюме) становились торжественно тусклыми, как награбленное золото в трюме испанского галиона; «Во вверенном мне лагере все спокойно. Оздоровительный сезон протекает нормально, без ЧП. Слава педагогическому коллективу».
- Да-с...
- Доброе утро, товарищ директор!—приветствовал его садовник.
- Доброе утро,— отозвался Диваныч.— Вы знаете, Монахов, кто у нас в лагере просыпается ра.-: ше всех?
Садовник принялся размышлять.
- Нет, не знаю.
- А не вы?
- Не-е! Петух, товарищ директор.
- Какой петух?
- Вообще петух,— сказал Монахов, удобнее -. ггзл-иваясь на садовой лестнице.— У него перо есть больное; как утренняя звезда покажется в небе, перо в тело втыкается, он и орет от боли. Глупая, страдающая птица.
- Сколько вам лет, Монахов?
- Семьдесят два,— обиженно ответил садовник.— Я у Котовского еще, товарищ директор... Думаете, много? Самый раз. Хоть женись.— И лязгнул тугими ножницами, склоняясь к зеленой лозе.
На аллеях свежо благоухали розы.
Не спеша Диваныч двигался по лагерю.
Дойдя до урюкового сада, он остановился. Что за урожай зреет в этом саду?
Руководитель изокружка Баярд предложил в лагере создать индейское племя. «Может, это и неплохо, посмотрим на практике,— сказали ему на педсовещании.— Все мы призваны служить одному — чтобы детям отдыхалось интересно. Давай, будь вождем индейцев, представь план мероприятий, мы посмотрим...»
Баярд придумал себе не очень ясный титул: Великий советник апачей. Никакого плана не представил. Более того, никто не знал, чем занимаются индейцы, для чего они в лагере. Около ста мальчишек собирались в урюковом саду на полтора часа в день. Все подступы к саду перекрывали индейские дозоры, никого не пропуская в этот час на «индейскую» территорию.
В саду стояла желтая палатка Баярда. С дерева на нее падали сверкающие капельки росы, словно крошечные звезды.
Начальник заглянул в палатку — пусто. Он удивился, где же спит Баярд? На холодной подушке лежала раскрытая «Песнь о Гайавате» с прекрасными рисунками Ремингтона.
По дорожке вокруг сада трусили лагерные спортсмены во главе с физруком Ашотом Ивановичем.
- Денису Ивановичу физкульт!
- Привет!— крикнула его команда.
Им навстречу замысловатыми прыжками двигались каратэисты, лбы из первого отряда. Впереди, уж совсем немыслимо —прыжками торопящейся, взволнованной лягушки — бежал кружковод Ашот Иванович.
—Ос-с!— прохрипел он, и все каратэисты прохрипели: «Ос-с!», продолжая бег.
Рассказывали, как Ашоты Ивановичи знакомились при встрече:
- Ашот Иванович.
- Ашот Иванович.
- В чем дело, дорогой?
- В том, что я Ашот Иванович.
- Вах, это я Ашот Иванович.
- А я кто?
- Я первый Ашот Иванович, слушай, ты второй.
- Я не номерной, я просто Ашот Иванович.
- Я Ашот Иванович с Кавказа, дорогой!
Тогда другой Ашот повернулся и пошел. Он не был Ашотом с Кавказа.
Неразбериха с двумя Ашотами Ивановичами утряслась так. Толстенького Ашота с Кавказа, ставшего физруком, прозвали Ашотом Свистком, за то, что постоянно таскал на шее свисток. Ашота кружковода за длинные волосы и дикие прыжки прозвали Ашотом Шаманом.
Диваныч вернулся к своему домику, где был его кабинет, а за ним крошечная спальня.
Садовник Монахов с хрустом резал сочную лозу. Увидев начальника, опять удобно угнездился на лестнице.
- Я однажды год воевал с бандитским петухом, товарищ директор... Как я его одолел, жизнь себе облегчил. Встал я до рассвету, а он хвост свесил, спит. Я к нему подкрался, да и отвернул голову — знай, кто царь!
- Вы не знаете, Монахов, кто сказал: «Петух просыпается рано, но злодей еще раньше»?
Монахов задумался.
—Не знаю, товарищ директор. Но если такое ваше задание, я узнаю.
—Да нет, какое же тут задание,— сказал Диваныч.
И только сейчас заиграли подъем.
В лагере официально начался день.
СОВЕТ АПАЧСКИХ ВОЖДЕЙ
По вечерам в саду горел костер.
Вокруг него располагались двенадцать родовых вождей — серьезные люди из первого отряда. Лишь са-ный младший вождь, Улугбек, был из второго.
Широкий плоский камень, лежавший у костра, устилала косматая шкура. Ее привез Великий советник, заявив, что она — бизонья. Никто не осмеливался спросить столь авторитетного индейца — по каким пастбищам бродят такие маленькие бизоны. Великий советник, восседая на шкуре, держал на коленях расшитый бисером кожаный чехол. По слухам, в чехле находился настоящий боевой томагавк.
Опираясь на длинное красное копье, стоял у костра шаман племени — Ашот Шаман с болтающимся на шее бараньим рогом в металлической оправе. Шаман мог часами смотреть на огонь, пляска огня завораживала его. Гибкое тело учителя каратэ каменело. Не понять —-то ли он дремлет с открытыми глазами, то ли грезит.
Дежурный вождь, поддерживающий огонь в костре, держал над пламенем прут с нанизанными кусочками мяса. Он поджаривал четырнадцать кусочков; не вкусив их, вожди не могли начать совет.
Наконец Великий советник, держа шипящий прут, оторвал зубами влипший в дерево уголек и протянул прут шаману. Шаман критически осмотрел мясо, хмыкнул и передал дальше.
Вожди сосредоточенно жевали, скрывая желание выплюнуть и вытереть губы.
Великий советник откашлялся.
—Тема нашего се... кхм! Вожди! Мы собрались для серьезного разговора. По вечерам в лагере раздаются
индейские вопли. Кто кричит, чьи воины?
Вожди зашевелились.
- Это воют бледнолицые,— сказал один,— которые подделываются под апачей.
- Точно,— подтвердил второй.— Это в младших отрядах.
- Вырвать пару языков, сразу притихнут!— воскликнул третий.
Ашот Шаман шевельнулся, и рог, свисающий с его шеи, угрожающе блеснул.
- Вожди, оставьте бандитизм!
- На душевой опять надпись появилась: «Смерть апачам!»— сказал Улугбек.
Великий советник поморщился.
- Забелить!
- А где известку взять?
Великий советник холодно посмотрел на него.
—Красный Лис, ты вождь индейского рода! Если же ты не чувствуешь себя вождем, тогда пойди в восьмой отряд и спроси у малышей: «Дети, где мне взять известку?»
Ашот Шаман резко повернулся к вождям, сказал:
—У нас в племени нет дисциплины, в вождях нет достоинства. И нет великих законов, по которым должны жить апачи.
Великий советник, недовольный его вмешательством, утратил величавость.
- Законодатель... А ну, дай нам хоть один закон!
- Чем длиннее язык, тем короче жизнь!— Ашот Шаман слегка подпрыгнул, и рог забренчал, ударяясь о его голую выпуклую грудь.— Жизнь индейца полна опасностей, а наши вожди живут подобно сытым кроликам. Не думают, что сверху высматривает коршун, а в траве прячутся лисы.
- Где коршун, кто? Какие лисы? Что ты хочешь, шаман, скажи ясно!
Но Ашот Шаман уставился в огонь.
- Я все сказал.
- Ты эти свои сверхиндейские штучки побереги для бледнолицых. Там это будет эффектно. А здесь, на совете вождей, говори просто и понятно. Итак, что ты хотел сказать?
Ашот Шаман насмешливо улыбнулся, оглядывая могучую фигуру Великого советника.
- Меньше игры в серьезность, больше самой серьезности, больше дела.
- Твое дело, как шамана,— молить духов, чтобы они благосклонно относились к нам.— Великий советник косо взглянул на шамана.— У нас многого еще нет, не только законов. К завтрашнему вечернему совету все вожди должны принести по одному обдуманному с апачами своего рода, важному для всего племени закону. Чтобы он был отточенным, звенящим, подобным верной стреле на тетиве лука.
- Великий советник!— обратился один из вождей.—Мои апачи просят, чтобы им индейские имена дали.
- И у меня.
- У всех просят.
- Индейцу имя надо заслужить,— сказал Великий советник.— Бегущий Бизон не должен бегать хуже коровы. Разящая Стрела обязан знать, с какой стороны браться за лук. А Твердое Слово — не быть пустозвоном.
