Георгий Кубанский - Тайна реки Семужьей (Художник Е. Селезнев)
По уверенному тону Барбоса Наташа поняла, что ошиблась. Веревочка, связывающая преступную компанию, была слишком крепка.
— А я и не говорю, что он сбежал, — согласилась Наташа, незаметно меняя тактику. — Хитер Сазонов! Сам удрал, а тебя оставил с нами.
— Не надейся, — по-прежнему уверенно возразил Барбос.
— Эх, ты простота! — доверительно произнесла Наташа. — Он хочет, чтоб ты сгоряча пристукнул нас. А когда вас поймают, Сазонов скажет: «Я не убивал и не хотел убивать. Меня с ними не было». Точно! Так и скажет на суде: «Я говорил Барбосу: не стреляй. Даже за руку схватил его. Тот, кто сидел в кустах, видел это. А ушел я — Барбос их и прикончил».
Наташа заметила, как лицо Барбоса сразу стало напряженным. Она оглянулась на шагавшего в стороне Немого и тихо продолжала:
— А ты не будь дуракам. Обмани Сазонова. Не стреляй нас. — Девушка спокойно выдержала недоверчивый взгляд Барбоса и горячо закончила. — Зачем тебе это надо? Уж лучше получи свои восемь лет за похищение новоселов и незаконное ношение оружия…
— Почему восемь? — не выдержал Барбос. Он никак не мог понять, куда клонит девчонка.
— А сколько же? — наивно спросила Наташа. — Меньше восьми не дадут.
— Шагай, знай! — не выдержал Барбос. — Разговорилась!
— А я шагаю, — кротко ответила Наташа. Помолчала. — Отсидеть восемь лет, даже десять — все же лучше, чем получить пулю в лоб. Лоб-то у тебя один.
Барбос кипел от злости. И в то же время какая-то странная сила удерживала его возле девушки, заставляя слушать ее простодушные и вместе с тем страшные рассуждения. Не выдержав, Барбос разразился такой замысловатой бранью, что даже туповатый Немой оживился и одобрительно чмокнул губами.
— Во! — вырвалось у него. — Во дает!
Наташа не мешала Барбосу изливать свои чувства. Рано или поздно, но должен же он был выдохнуться! А когда Барбос замолк, она все так же простодушно спросила:
— Интересно: когда расстреливают бандитов, глаза им завязывают?
Вместо ответа Барбос только всхрапнул носом. Он даже ругаться уже был не в состоянии.
— Лучше бы завязывали, — сокрушенно вздохнула Наташа. — Это же страшно! Смотреть, как поднимают на тебя винтовки, целятся…
— Еще бы не страшно! — подхватил Володя. — Ты, Барбос, навел пистолет на меня. Тебе-то ничего. А знаешь, что я пережил? Ты же сам видел. По моему лицу-то.
— Видел, — охотно подтвердил Барбос, довольный тем, что противник его признал свою слабость. — Очень даже хорошо видел!
— Вот! — Володя кивнул головой, соглашаясь с ним. — А я под твоим пистолетом пробыл всего-то полминуты. Не больше.
— И сдрейфил! — широко осклабился Барбос. Разговор принял приятный для него оборот. — Крепко сдрейфил! Аж позеленел на лицо.
— Из них, — продолжал Володя, незаметно готовя удар, — я четверть минуты понимал, что ты не выстрелишь. И только вторые четверть минуты переживал. А тебе, Барбос, сколько придется ждать своей пули?
— Иди, иди! — Барбос сгреб сзади Володю за стеганку и с силой толкнул вперед. — А то приварю… на век память оставлю!
— Чего ты кидаешься на него? — смело вступилась за друга Наташа. — Мы же тебе добра желаем. А ты кидаешься.
— Добра! — буркнул Барбос. — За такое добро… руки-ноги вырвать надо.
— Только добра, — настойчиво подтвердила Наташа, не отводя спокойных ясных глаз от злобного лица Барбоса. — Мы знаем, что ты не тронешь нас. Поэтому и говорим с тобой так откровенно. Если б не это, разве я посмела бы?..
«Посмела бы! — еле сдерживая себя, подумал Барбос. — И откуда только берутся такие черт-девки?»
Камень из кустов, таинственные сигналы, резкая перемена в поведении Наташи и, наконец, уход Сазонова совершенно сбили его с толку. Он терялся, не зная, чему можно верить и чему нельзя. Одно стало ясно для него: с какой стати он должен расплачиваться за всех троих в случае провала, ареста? Чем больше думал Барбос, тем сильнее крепли в нем подозрения, вызванные словами Наташи. Если он расправится с новоселами — это будет выгодно Сазонову. Избавится тот от сообщников, заберет припрятанное в тайнике богатство. Петров-то этот… дурак дураком. Все молчит. Верно, что Немой!.. Нет. Надо держать себя в руках. Права чертова девка. Лоб-то у него один. Сазонов держится хозяином всего дела. Пускай он и разбирается с парнем и девчонкой. Не век же будет он шарить по горам, искать того, кто следит за ними!..
Наташа заметила, что занятый своими невеселыми думами Барбос несколько отстал от них, и облегченно вздохнула. Украдкой прочитала она записанные Володей таинственные сигналы и удивленно приподняла плечи. Получилось вот что:
«…ГАГАГАГ 72АА77АА (что-то непонятное) АА77ГААГ72АГ…»
— Ничего не понимаю! — шепнула Наташа.
— Похоже на шифр, — неуверенно подсказал Володя. — Но мне никогда не приходилось иметь дело с шифрами. Не знаю даже, с какой стороны к нему и приступить.
— Я тоже не знаю, — призналась Наташа. — Но надо же как-то разобрать…
Некоторое время они шли молча.
— Это не Федя сигналил, — огорченно произнесла Наташа. — Он тоже ничего не понимает в шифрах.
— Не понимает, — так же грустно подтвердил Володя. — Но кто же мог сигналить здесь? Не Васька же! И, конечно, не Петька…
Сколько ни толковали Наташа с Володей, так и не поняли они таинственных сигналов. И все же они чувствовали себя увереннее, оттого что где-то здесь, в каменной пустыне, появился новый друг…
Наташа устала. Несколько раз она нетерпеливо посматривала в сторону Барбоса. Просить его девушка ни за что бы не стала. Но тот, казалось, забыл о привале. Глядя на него, трудно было понять: гнал ли он своих пленников или сам бежал от непонятных сигналов, направленного в него сильной рукой камня, смутной тревоги, наступающей на него со всех сторон… Но куда спешил он? Где думал укрыться? Этого Наташа с Володей не знали. Не понимали они и нелегкое положение Барбоса и Немого: ни бросить своих пленников, ни сбежать от них преступники не могли…
Наташа украдкой нацарапала карандашом на клочке бумаги:
«На привале не надо. Спешкой все испортишь».
Володя прочитал поданную ему записку и качнул головой:
— Хорошо. Добавь-ка для туману что-нибудь по-французски.
Наташа понимающе улыбнулась и охотно дописала первое, что пришло ей в голову:
«L’homme ecrires — le chien ne lira pas» [2].
Наташа сложила записку уголком и обронила ее под ноги. Потом достала из нагрудного кармана круглое зеркальце. Глядя в него, Наташа видела все, что делалось у нее за спиной.
— Поднял Барбос, — довольно сообщила она Володе. — Читает. Задумался.
— Задумаешься! — с притворным сочувствием вздохнул Володя. — Что он там?
— Все думает. И какая же у него сейчас морда глупая! — говорила Наташа, не отрываясь от зеркальца. — Показал Немому. Смял записку. Передумал бросать. Расправил ее и спрятал в карман. Наверно, Сазонову покажет.
— Очень хорошо! — одобрил Володя. — Подумают теперь, бандюги, прежде чем за пистолет хвататься…
Усталая Наташа остановилась возле плоского камня, покрытого мхом.
— Отдохнем, — сказала она подошедшему Барбосу. Не дожидаясь ответа Барбоса и не обращая больше на него внимания, она села на камень и вытянула усталые ноги.
— Где ты ухитрился забраться в грязь? — упрекнула она Володю. И тут же вспомнила, что он остался без очков. Чтобы как-нибудь смягчить свое замечание, Наташа достала из кармана лыжных брюк крупную раковину и протянула ему: — На вот, почисть сапоги.
Володя взял раковину и острой стороной стал соскабливать присохшую к сапогам грязь.
Наташа обернулась и случайно взглянула на Барбоса и Немого. Выразительное лицо девушки недоумевающе вытянулось. Оба конвоира уставились на раковину, как на живое опасное существо.
Первым взял себя в руки Барбос. Уверенный в том, что отчаянная девчонка нарочно показала раковину, он с деланной беспечностью сплюнул и неторопливо, вразвалку отошел в сторону. Ему необходимо было побыть одному, решить, как держать себя дальше.
Наташа заметила охватившее Барбоса смятение. С трудом преодолевая усталость, поднялась она с мягкого мха и пошла за ним.
Барбос остановился:
— Ты куда?
— А ты… не убежишь? — подозрительно присмотрелась к нему Наташа.
— Чего-о?
— Я не могу отпускать тебя далеко одного, — сказала Наташа. — Удерешь.
— Отойди! — в сиплом голосе Барбоса зазвучали угрожающие нотки. — По-хорошему говорю!
— Не выдумывай, — спокойно ответила Наташа. — Даром, что ли, мы ночь не спали, вас караулили? Сазонов-то удрал. Надо хоть тебя устеречь.
Барбос попятился и пригнул голову, словно оглушенный ударом. Он и в самом деле был оглушен услышанным. Задержанные караулили своих стражей! Кто же кого захватил? Кто кого ведет, стережет? Быть может, права эта девчонка? За ее спиной милиция и солдаты, пограничники и охотники и многие-многие из тех, кто не носит никакой формы. А где-то вдалеке маячила так хорошо знакомая и ненавистная колючая ограда лагеря. При одном воспоминании о ней Барбоса бросило в отвратительный мелкий озноб…
